Тень - Иван Борисович Филиппов
– Папа!
* * *
Степа бежал вверх по лестнице. Взрывная волна разрушила часть перекрытий, и слово «бежал» не совсем точно описывало способ его передвижения – он прыгал, скакал и карабкался. В здании сработала пожарная сигнализация, и к дыму и огню, подступавшим снизу, добавились вой сирены и потоки воды с потолка. Степа решительно преодолевал этаж за этажом, пока не оказался у внушительных размеров двери, отделявшей покои Игоря Валерьевича от лестничной клетки. В прежние времена такая почти сейфовая дверь остановила бы Степу, но сейчас он немного разогнался на узкой площадке и вынес дверь вместе с частью стены.
В фойе перед кабинетом Игоря Валерьевича было пусто. Степа медленно шел, разглядывая минималистичный дизайн – он предполагал увидеть более традиционный чиновничий стиль «дорого-богато», который неоднократно встречал в приемных больших начальников, но неожиданно у второго самого могущественного человека в стране оказался хороший вкус. Так же как и в кабинете, здесь не было ничего лишнего: мраморная черная стена, дубовый темный паркет, изящный стол для секретарши и гигантское окно на весь этаж. Паркет заливала вода, из потолочных светильников работала максимум треть, но в помещении было светло как днем – сполохи пожара ярко освещали его, наполняя комнату тенями. Степа благодарно шагнул в ближайшую и растворился, подбираясь к открытой двери.
* * *
Степа успел. Он появился за спиной Антона, когда тот нажал на спусковой крючок. Степа не мог уже отвести руку Антона, но он бросился на пол и в подкате вышиб кресло из-под Игоря Валерьевича. Его модный дизайнерский стол был без передней панели, поэтому довольно крупный Степа без труда прокатился под столешницей и ударил двумя ногами по ножкам кресла. Игорь Валерьевич ойкнул и во второй раз за десять минут растянулся на полу. На этот раз на спине, заодно больно ударившись затылком о паркетный пол.
Пуля пробила стекло прямо в том месте, где только что была голова Игоря Валерьевича. Секция стекла треснула и с грохотом обвалилась, частично засыпав осколками скрючившегося на полу Воробьева.
– Дети не должны убивать своих родителей.
Степа поднялся во весь рост и пристально смотрел на Антона.
– Не должны.
И Антон заплакал. Наверное, сейчас был не самый подходящий момент, но что уж поделать – иногда приходится плакать, невзирая на обстоятельства.
Лиза сделала несколько шагов в сторону Антона, Мертвый, вышедший из оцепенения, дернулся, чтобы остановить ее, схватить и не пускать, но потом передумал и просто встал рядом. Он все еще прокручивал в голове какую-то важную мысль, которая должна была для него закончиться окончательным решением. Вероятно, даже судьбоносным. Поэтому думал он ее тщательно. Выстрел ненадолго вывел его из ступора. Он посмотрел на Степу, но посмотрел совершенно равнодушно. С легким разочарованием и даже укором, как будто хотел сказать ему: «Что же ты не предупредил меня, что я воюю не туда…»
Степа подошел к Антону. За окном горел город. У Степы была цель, у него была миссия, он должен быть спасти тысячи, если не сотни тысяч, но почему-то ему казалось сейчас самым важным сказать этому парню, что все будет хорошо. Что он уберег его от чего-то страшного, чего-то, что схватило бы его и не отпустило бы уже никогда.
На этот раз Игорь Валерьевич поднялся самостоятельно. Он в ярости отпихнул стул и выпрямился во весь рост. Отблески пламени играли на его покрытом потом лбу, ветер, ворвавшийся из разбитого окна, трепал приглаженную прическу.
Он смотрел только на сына. Смотрел со смесью возмущения и восхищения. И впервые за долгие годы он вдруг стал похож на живого человека. Сильная эмоция вызвала к жизни в нем что-то давно уснувшее под толстым слоем привилегий и власти.
– Ты…
Игорь Валерьевич что-то хотел сказать, но его опередила Лиза.
– Зачем?
Она на самом деле хотела сказать гораздо больше. Хотела назвать его всеми доступными ей дурными и бранными словами, хотела обматерить с головы до ног, хотела выдернуть каждый волос на его голове. Не за город, за любимую сестру, которую он бессмысленно у нее отнял. Но сказать у нее вышло только короткое слово «зачем», которое и прозвучало-то тихо-тихо.
Игорь Валерьевич услышал вопрос и повернулся. Глаза его горели.
– Зачем? Для чего тебе все это?
Тот же вопрос задал уже Антон.
Степа замер. Ему тоже было любопытно, но, в отличие от всех остальных присутствующих, он не потерял самообладания и не дал чувствам взять верх. Пока Лиза с Антоном отвлекли внимание Мертвого и Воробьева, Степа откуда-то достал оружие и навел автомат на Игоря Валерьевича, а пистолет – на Мертвого.
– Что значит – зачем? На твоих глазах творится история, а ты задаешь мне идиотские вопросы?! – Игорь Валерьевич кричал. Он кричал так сильно, что изо рта у него вылетала слюна с капельками крови. – Ты думаешь, что я как опереточный злодей буду сейчас тебе объяснять свои решения? Ты никто! Вы все – никто!
– А ты, значит, все? – Антон побелел от напряжения. – Какая история, зачем? Как можно вообще думать об этом? Ты город, бля, спалишь сейчас! Там люди! Там миллионы людей!
Игорь Валерьевич снисходительно улыбнулся.
– Наивный мальчишка. Ты просто не понимаешь…
– Чего я, бля, не понимаю? Что мой отец решил стать новым Геростратом? Уничтожить город? Чтобы что? Чтобы он Наполеону не достался? Тебя лечить надо!
Улыбка сползла с лица Воробьева, уступив место холодной ярости. От слов Антона он дернулся так, будто сын его только что ударил.
– Уничтожить? Дурак. Дурак! Я войду в историю как человек, который восстановил город после страшной трагедии!
Игорь Валерьевич не обращал внимания на вооруженного Степу и наставленный на него автомат. Он вышел из-за стола и вплотную подошел к Антону.
– Через несколько дней, когда пожар закончится и город догорит, я объявлю о том, что моя корпорация за свой счет восстановит все! Дома станут лучше и красивее! Я верну все, как было, только лучше и новее! Не будет больше никакого старья, никаких ветхих дворцов и облезлых церквей, никакого мусора! Никаких пробок! Только прямые широкие улицы! Все будет лучшим! И это будет мой дар городу и людям. Я войду в историю как человек, который построил Москву! Как второй основатель этого города!
Казалось, Игорь Валерьевич даже стал выше, произнося свой вдохновенный монолог. Он упивался своими словами, не видя, какую реакцию они вызывают у стоявших перед ним людей. Пораженные громом, они стояли и смотрели на него со смесью ужаса и восхищения.
Погруженные в
