Сергей Валяев - Тарантул

Если бы передо мной предстал отвратительный скурлатай из созвездия Черных Маргиналов, я бы изумился куда меньше…

Алоиз Гуськов — лакейская жалкая душонка, тварь дрожащая, жижица в выгребной яме!.. Впрочем, надо признаться, с халдеем произошли чудесные превращения — появилась гордая осанка, плечи расправились, на личике одухотворенность и решимость совершить геройский поступок. И дребезжащий голосок изменился — с таким высоким и мужественным дискантом петь в Большом театре партию Евгения Онегина из одноименной оперы.

— Спокойно, хозяин, — говорил. — Лишнее движение, стреляю.

— Смешно, — сказал я. — А ты кто, дядя?

— Я — это я, — многозначительно захихикал и приказал вытащить из компьютерного ящика компакт-диск.

— Какой диск? — удивился я.

— Чеченец, не валяй дурака, — предупреждающе повел дуло пистолета.

У меня был выбор: выбивать оружие сейчас или выждать более удобного расположения фигур. Я решил не торопиться. Во-первых, если бы меня хотели ликвидировать, то это уже бы произошло, как с несчастным хакером, во-вторых, такого доверчивого олуха небесного, как я, надо беречь, как достояние республики, а в-третьих, интересен сам поворот событий… Стоит пожить и посмотреть, что из этого получится.

… На затоптанном пятачке у фуршетного столика безжизненно холмились мои телохранители-тюремщики Кеша и Рома, им не повезло, они злоупотребили водочкой и утеряли бдительность, подставив бритые пустые затылки под пули. Снег впитал кровь и был неестественно порист.

— Сердито, Алоиз, сердито, — вынужден был признать решительность его действий. — Никогда бы не подумал на тебя, холуйчика!..

— Вперед! — двигался за мной.

— Куда, крысенок?

— К машинам. И попридержи свой язык, поганец.

— А то что, дядя?

— Пристрелю.

— Промахнешься…

— Не… Хррр!.. — услышал странный звук, будто мой бывший прислужник подавился пирожком с мухоморами.

Я оглянулся — Алоиз покачивался, хрипел, словно от удушья. На то была существенная причина: в его цыплячьей шее, пробив кадык, торчала стрела. Сгусток темной крови выпал из приоткрытого от удивления рта — и человек рухнул ниц в снежную целину.

Какие чувства испытывал я? Трудно сказать. Страха не было, удивления тоже. Приходило понимание, что я открыл ящик Пандорры, и теперь подобные летальные случаи будут происходит с регулярностью движения пригородных электричек. Кто следующий?

Между тем вокруг меня происходили интересные события: люди, похожие на легкоподвижных ниндьзя с арбалетами в руках, рассредоточились по всей дачной территории. На мою фигуру не обращали ровным счетом никакого внимания.

Я хотел обидеться, да не успел — в открытые ворота вкатил знакомый мне буржуазный «бьюик». Дверца её открылась — Арсений в армейском полушубке, в валенках и шапке-ушанке. Такую форму одежды я видел в фильмах о Великой Отечественной. Ее носили особисты НКВД. Не угодил ли я грешным делом снова в иной исторический срез? Вроде нет?

Мой старый и странный знакомый с любопытством осматривая поле боя, приближался пружинящей походкой. Улыбался как родному:

— Весело здесь у тебя, Чеченец.

— Да уж, — не нашелся, что ответить.

«Новый особист» остановился перед пронзенным стрелой Алоизом Гуськовым, одобрительно хмыкнул, пнул валенком павшего, многозначаще проговорил:

— Докрякался, гусь лапчатый, — и сделал знак рукой.

Тут же двое гибких и ловких ниндьзя обыскали труп — в мерклом свете дня блекнул золотом диск.

— Ай-яя, как некрасиво, — проговорил Арсений. — Я ведь просил, Чеченец, быть честным малым. А ты?

— А что я? Не успел сообщить… Халдей вдруг превратился в агента 007?

— Это он умеет делать, — поправился, — умел делать.

— Старый знакомый?

— Все мы знакомы в этом мире, — ушел от прямого ответа; через диск как бы посмотрел на угадываемое в сыром небесном пространстве светило. — Ну и что мы тут имеем?

— Не знаю.

— Таки и не знаешь?

— Нужна дополнительная дискетка, — признался.

— Что? — его реакция была похожа на мою; правда, за голову он не хватался. Мешала шапка-ушанка.

Я объяснился как мог, в частности про разархивацию базового пакета. И был понят. Кажется, в обществе «Красная стрела» проходили азы компьютерной грамматики.

— Так, — задумался Арсений, когда выматерился, как полководец, на парадную фуражку которого сбросил свой жидкий бомбогруз голубь мира. — А где дискетка?

Я ответил, что сам бы желал это знать. Арсений не понял — у меня нет дискетки? Нет. А где же она? Не знаю. Как это не знаю? Словом, «новый особист» решил, что я хочу его самым пошлым образом обмануть. И не успел я глазом моргнуть, как меня обыскали, скрутили и кинули в армейский «уазик», как куль с комбикормом.

Я потрепыхался, а потом успокоился, разгадав, что пока не обнаружится дополнительная и тоже проклятая дискетка, я буду жить.

Однако я не мог предположить, что жизнь моя несколько осложниться и будем менее удобная, чем прежняя.

Как и подозревал, меня привезли в знакомое местечко — на охраняемую территорию, где располагался главный штаб общества спасения отчизны «Красная стрела», основанного, по утверждению Вирджинии, офицерами ГРУ.

Как говорится, из полымя да в пламя. Проклятие! Я не мог и мысли допустить, что увечный Алоиз Гуськов… Ааа, что там говорить: сам во всем виноват! От судьбы не убежишь, если суждено получить от неё пинок, то это произойдет. Раньше или позже.

Меня затащили в шкатулку, тоже мне знакомую, где кроме стен, стола и двух стульев, прикрепленных к полу, ничего не было. По-моему, такое «хлебосольное» гостеприимство было традиционным. Для меня.

Я откровенно зевнул — скучно жить на свет, господа. Придумали бы что-нибудь новенькое, кроме, как рвать кусок из глоток. И биться в усмерть за власть. Как тут не вспомнить одну поучительную байку о… деревьях.

«Однажды они заспорили, кто из них самый главный, и решили выбрать царя-батюшку. Решили так решили. Пошли к дубу, стали его просить.

— Что? — возмутился дуб. — Выходит, я должен бросить заниматься устойчивостью против бурь и царствовать? Это занятие для слабохарактерных.

Тогда обратились деревья к маслине.

— Чего хотите? — отрезала та. — Чтобы я потеряла свою маслянистость, которая так необходима поэтам — для елейных стихов, торговцам — для перевыполнения плана, покупателям — для борьбы с артерисклерозом!.. Чтобы я вместо этого вдруг уселась царствовать? Ищите какое-нибудь другое, суетное дерево.

Делать нечего, пошли деревья дальше. Встречают пальму.

— Зачем мне власть? Разве эта власть большая, чем красота? Моя грация уже давно заслужила пальму первенства. Обратитесь к какому-нибудь другому, более тщеславному дереву.

Тогда повстречали деревья смоковницу.

— Что? Царствовать? Разве вам мало моей сладости? Зачем мне становиться царицей? Чтобы меня возненавидели все — от мала до велика? У меня нет слабости к деспотизму.

Так ходили и ходили деревья, и, наконец, пришли к кизилу. Стали его просить.

— Только этого мне не хватало! — вспылил тот. — Я не могу стать царем. У меня нет качеств, которые нужны царю. Но даже если вы меня и выберете, будет ли у меня власть? Я должен буду отчитываться перед вами. А завтра вам прийдет в голову выбрать другого царя… Что ж это за царствование, если у тебя нет силы и никто не трепещет перед тобой?.. Вот у животных — другое дело… Хе-хе!.. Там лев!.. И зачем вы только затеяли эту мышиную возню?

Деревья подумали, подумали и решили, что он прав — ни к чему им выбирать царя. У зверей есть царь, у людей — царек, а у деревьев его нет. И поэтому они не преследуют друг друга, не уничтожают, а мирно живут. И главное, умирают стоя.»

И почему я не родился в стране деревьев? Интересно, кем был бы?.. Дубком? Тополем? Аль ясенем?..

На этом мое одиночество было нарушено появлением Арсения и двух костоломов. В сравнении с ними упокоенные Кеша и Рома вспомнились мне древнегреческими философами на берегу Эдегейского моря. Я насторожился кажется, предстоит тяжелый разговор?

— Ну? — осклабился Арсений. — Как с памятью, дорогой товарищ?

— Не жалуюсь, — признался я.

— Тогда где дискетка?

— Меня уже спрашивали? Или я ошибаюсь?

— Не груби старшим… по званию, Чеченец, — пошутил. — Я к тебе всей доброй душой…

— И эти тоже… с доброй душой?

— Вот за них не отвечаю, — с сожалением цыкнул языком. — Живут своей содержательной жизнью. — На квадратных физиономиях костоломов отобразилось что-то на подобие улыбки. — Любители, кстати, антрекотов и анекдотов. Могу рассказать для затравки?

Я пожимаю плечами и слушаю анекдот про зайца, который зашел в вагон электрички и кричит, мол, кто хочет получить в морду?! Звери молчат. Еще раз спрашиваю, кто хочет в морду?! Опять молчание. Заяц в третий раз: Так кто хочет в морду, мать вашу так?! Волк: Ну я? Заяц: Иди в тамбур, там дают. Я уже получил.