Фридрих Незнанский - Игра по крупному

—    Вроде был где-то... — огляделся тот. — А что?

—   Ходил тут, тебя искал, — добавил второй.

Гоша в распахнутой шубе подходил то к одной

группе, то к другой и всех спрашивал. Подошел к братьям Русым:

—   Вернули два «лимона» моему лучшему другу? А то звонить он уже мне перестал, оби­делся.

—   Некогда все, — ответил старший. — Но передай ему — в ближайшие дни рассчитаемся.

—  Вот так, — обернулся Гоша к Фрязину. — Все его видели, а где он — никто не знает.

И, обняв Володю на плечи, подвел его к чер­ной пасти гигантской трубы.

—   А вон оттуда, из леса, навстречу другая нитка идет. Еще месяц-другой — и потечет чер­ная кровь по жилам России-матушки! И воспря­нет она, голуба... Альча! Ты, что ли?

И, забыв про Фрязина, Гоша полез через суг­роб, увидев очередного кореша в оранжевой на­кидке поверх тулупа.

—   Гоша! — удивился тот. — Я думаю, ты или не ты?

И стали обниматься у всех на виду, забыв о своем социальном неравенстве. А другие началь­ники с постными физиономиями поглядывали в их сторону, явно не одобряя такого панибратства Гоши с работягой, который был уже навеселе.

—    Так чего ждем? — спросил между тем Гоша, взобравшись на просевшую под его тяжестью трибуну. — Министра? А мы что, не люди? Ми­нистр не обидится, если без него начнем, я правильно говорю? Потому что он наш! Сибирский! И губернатор у нас будет наш! Если меня выбе­рете...

Толпа одобрительно загудела, засмеялась.

—   А то ж замерзли, понимаешь, наши столич­ные гости! Мы-то с вами привычные, хоть сутки на морозе прождем, — продолжал Гоша.

—   Так начинай! — крикнули ему снизу. — Скоро стемнеет.

—   Начнем. Сейчас и начнем... Министр пусть обижается, не надо опаздывать... Да, чтоб не за­быть... Томилина Олега Дмитриевича никто не видел? Олег, ты где? Тебя тут ищут все, найти не могут! Отзовись!

В толпе стали оборачиваться, искать глазами Томилина.

—   Отзовись, а то без тебя не начнем! — крик­нул Гоша.

—    Спит где-нибудь, — предположил кто- то. — Давай приступай!

—  Начнем! — объявил Гоша, и тут же кто-то пустил вверх ракету, стали хлопать пробки от шампанского.

Потом послышался гул, быстро нараставший, и вот из трубы повалила пыль, потом грязь, об­разовав ржавое пятно на белом снегу.

Все зааплодировали, засвистели, стали чо­каться и бросать вверх шапки.

И тут что-то случилось. Володя не сразу понял, что именно и где. Только услышал, как крики и свист вдруг сменились всеобщим про­тяжным вздохом. Передние в толпе сначала пода­лись назад, потом бросились вперед, туда, к ржа­вому пятну, где грохотала и свистела труба.

Еще не понимая, что происходит, Володя ки­нулся за всеми, проваливаясь в глубоком снегу.

И тут все остановились. Замерли... Володя по-прежнему ничего не видел. Мимо него пробежал, всех расталкивая, Гоша со своими парнями.

—  Томилин... — донеслось до Володи. — Вот только что выбросило прямо из трубы!

Володя побежал вперед, прорываясь к Гоше. Туда же рвались уже два милиционера, дежурив­шие здесь для порядка.

—  А как он там оказался? — говорили в толпе. — Спал там, что ли? Его все ищут, а он что, решил покемарить? Напился, наверное? Как молодую жену схоронил, так и свихнулся...

Володя пробился наконец к тому месту, где снег был покрыт толстым слоем ржавчины. И увидел бесформенное, в рваной грязной одежде тело человека, в котором лишь те, кто хорошо его знал, могли признать Томилина.

Он лежал с нелепо вывернутыми, по-видимо­му сломанными, руками и ногами.

Присевший с ним рядом Гоша перевернул его на спину, и все охнули, увидев, как откинулась у Томилина голова, будто у тряпичной куклы, и открылась, как огромный зев, рана на шее — от уха до уха.

...Утром Фрязин приехал в биологическую ла­бораторию бюро судебно-медицинской экспер­тизы.

—   У вас готовы гистологические анализы, ко­торые я заказал?

Эксперт-биолог протянул ему два бланка, за­полненных от руки.

...Еще через день, после похорон, Володя по­звонил Козлачевскому.

—   Вы летите в Москву сегодня?

—  Да, а что? Опять трудности с билетами? Сейчас сделаем.

—  Нет, просто когда прилетите, постарайтесь, чтобы вас можно было сразу найти. Вас пригласят в следственную часть Генпрокуратуры в каче­стве свидетеля. Завтра же.

—  Да ты что, милый, какое завтра! — заволно­вался Гоша. — Завтра я ужинаю в армянском по­сольстве! Ты хоть телевизор смотришь? Завтра начинаются переговоры нашей делегации с Пре­зидентом Азербайджана. Все решается, ты понял, все насчет трубы решается! Сколько нервов из-за нее...

—   При чем здесь это, — сказал Володя. — Вас вызывают туда совсем по другому вопросу.

—    Опять про Томилина? Слушай, ну будь че­ловеком хоть сегодня! Ну что ты такой зануда? Последнего друга я только что похоронил! С ним на одной парте сидел. Самого верного мне чело­века...

Голос Козлачевского дрогнул. Фрязин мол­чал. Потом вздохнул и сказал спокойным голо­сом:

—   Дело в том, господин Козлачевский, что согласно произведенным вскрытиям трупов смерть Томилина произошла почти на сутки раньше, чем смерть вашего телохранителя Тиму­ра Ахмедова. Словом, есть все основания пола­гать, что смерть Томилина в ?ом же ряду, что и убийства Ивлева и Бригаднова... Вы меня хорошо слышите? Поэтому лучше договоримся сразу. Будет весьма некрасиво, если вас доставят на до­прос приводом.

—   Слушай... тля зеленая... — голос Козлачевского звучал придушенно, — чего ты добиваешь­ся? Да одно мое слово, и ты здесь останешься. Навсегда!

—    Вы чего-то не поняли? — усмехнулся Воло­дя. — Я звоню вам из Москвы. Я уже здесь. И жду вашего возвращения.

—   Ну не могу я завтра! — растерялся Гоша. — Мне к армянам надо. Пока в Баку переговоры идут, я договорюсь с ними о продаже танков для Карабаха...

—   А зачем вы мне свои секреты рассказывае­те? — спросил Володя. — Возьмите себя в руки. Не надо так паниковать.

—   Да как тебе еще втолковать, что не о своей я шкуре пекусь, а о национальных интересах Рос­сии! Это ты, сука, хочешь за мой счет карьеру сделать, а на Россию тебе наплевать! На моей шее хочешь в рай въехать?

И Гоша швырнул трубку. Посмотрел на свою небритую физиономию в зеркало. И запустил в него фарфоровой статуэткой, оказавшейся под рукой.

...А Володя, положив трубку, посмотрел в окно. Площадь перед гостиницей окутали сумер­ки. Гоша в самом деле поверил, что Фрязин уже в Москве. А ему еще только ехать в аэропорт...

Слишком был в себя погружен Гоша, чтобы отличить местный звонок от междугородного.

Тем хуже для него. Тем лучше для расследова­ния.

15

Я паковал наши чемоданы, пока Солонин, морщась, обрабатывал раненую руку йодом. Его, неуязвимого, в конце концов зацепило в пере­стрелке возле дома сына Президента.

Но это был единственный успех Кадуева. Итак, я паковал чемоданы, а Солонин мор­щился и рассказывал.

— Полиция вела себя не лучшим образом. Прятались за машинами и гадали, чья возьмет. Только после того, как Алекпер дозвонился до отца и тот прислал роту президентской гвардии, все утихло.

—   Как они умудрились в тебя попасть? — спросил я.

—    Рикошет, — сказал он. — От столба со све­тильником.

—   Тут уж ничего не поделаешь... — согласил­ся я, и Витя подозрительно покосился, смеюсь или нет. — А что архивы? — спросил я.

—   Как раз сейчас их там просматривают, — ответил Витя. — Пришлось сопровождать Алекпера до президентского дворца. Там объявили перерыв в совещании для ознакомления с допол­нительными материалами.

—    Похоже, он чувствует себя в безопасности, только когда ты рядом, — сказал я. — Я говорю об Алекпере.

—   И не он один.

—    Надеюсь, твои скромные заслуги будут уч­тены при вынесении решения? Все-таки сын Президента против нашего варианта, а папа ко­леблется.

—   Дело не во мне, — сказал Солонин. — Это труд многих ученых России с конца прошлого века... Алекпер говорил, что практически все, что они предвидели, сбывается. И это сэкономит сотни миллионов баксов на разведку новых мес­торождений.