Андрей Троицкий - Награда для Иуды
– Но ведь деньги мои.
– Хорошо, если ты просишь, я сделаю это, – Барбер усмехнулся. – Но зачем нам встречаться, если ты отказался от премии?
– Я хочу получить квитанцию о денежном переводе. Это и есть моя премия.
Идея отдать сто тысяч долларов каким-то детям, которых он в глаза не видел, казалась настолько дурной, что Барбер засмеялся.
– Хорошо, я приду с квитанцией. Но, боюсь, теперь ты меня не узнаешь. Я немного изменился. Внешне.
– Я узнаю, – пообещал Мальгин.
***Пару дней Олежка Кучер отсиживался в квартире своего старшего брата Сергея, но сегодня, бреясь в ванной, он вдруг отчетливо понял, что так долго продолжаться не может. После бессонной ночи Кучер выглядел паршиво, словно дохлый гомик. Глаза ввалились, кожа приобрела какой-то серый мертвенный свет. Короче, посмотришь на себя в зеркало – испугаешься. Сполоснув лицо, он вышел в коридор, открыл дверь в комнату брата и убедился, что тот спит. Сергей работал заведующим мясным отделом в крупном универмаге, возвращался с работы поздно, и, усаживаясь перед телеком, вливал в себя пару литров пива. Потом шел в свою комнату, гасил свет и просыпался ближе к полудню. Вот и сегодня он не нарушил эту традицию.
Кучер отдернул занавески, подошел к изголовью кровати, потеребил брата за плечо. Когда тот открыл глаза, сказал:
– У меня неприятности.
– У тебя всегда неприятности, – брат раскрыл пасть и зевнул. – У тебя их больше, чем блох у паршивой собаки. Если будешь и дальше вязаться со своими бандитами, плохо кончишь.
– А что, мне нужно идти к тебе в ученики? Топором махать?
– А почему бы и нет? – брат зевнул.
– Я знаю пацанов, которым директор твоего мясного павильона Артур Валиеевич, мать его, отстегивает деньги. Нет, не за крышу. На него никто не наезжает. Артур боится, что в один прекрасный день его замочат, и платит за то, чтобы меньше бояться.
– Хрен с ним. Меня это не касается.
– У меня большие неприятности, – Кучер перешел на крик. – И ты мне поможешь. Отвезешь меня на своей тачке в Волоколамск к одному приятелю. Поживу у него пару месяцев.
– А электричкой нельзя? Я дам денег на билет.
Сергей хмыкнул, так понравилась собственная шутка. Перевернулся на другой бок, пружинный матрас жалобно заскрипел под его тяжестью. Кажется, он снова хотел захрапеть и дрыхнуть до обеда. Но Кучер выдернул подушку из-под головы брата, бросил ее в дальний угол комнаты. Сергей сел на кровати, похлопал глазами.
– Ты что, совсем ошкалел? Коровье бешенство подхватил?
– Ты его лет десять назад подхватил, и ничего, живешь. Я говорю: ты сейчас же поднимешь свои телеса и отвезешь меня в Волоколамск.
– Придурок, послал черт тебя на мою голову. Я сегодня работаю в вечернюю смену.
– Значит, ты отпросишься.
Сергей, решив, что спор проигран, сунул ноги в шлепанцы и, подтягивая трусы, поднялся. Кучер отправился на кухню, заглянул в забитый харчами огромный холодильник, надеясь соблазниться куском свежей ветчины. Но аппетит не появился, а ветчина не полезла в горло. Он налил себе крепкого чая, сел у окна и стал дожидаться, пока Сергей обмоет в ванне свою тушу, весившую больше центнера, и соберется в дорогу.
Олежка Кучер искренне не понимал тайного смысла событий, происшедших в последние дни и часы. Сначала неизвестно куда провалился Алексеенко, а в пошивочную мастерскую «Олаф» нагрянули менты. На следующий вечер, когда он набрал номер мобильного телефона своего близкого кореша Поляковского, ответила женщина, видимо, та самая баба, под юбкой которой Поляк прятался в трудные моменты жизни. Тростина всхлипывала, голос звучал устало. До того, как в ее дом слетятся со всей округи менты со своими бумажками и расспросами, а тело любовника увезет труповозка, Тростиной пришлось отдать на сохранение соседям ворованные вещи, которым был битком набит платяной шкаф и антресоли.
Соседи люди не слишком надежные, поэтому лучше не надеяться, что дорогие шмотки вернутся к хозяйке в целости и сохранности. Скажут, не брали и точка. Какой с них спрос? И расписки не возьмешь. Эта мысль переполняла чашу женского горя. Кроме того, спальня и гостиная ее дома были залиты кровью любовника. Казалось, что покойный, перед тем как окончательно испустить дух, поставил своей задачей доконать Тростину, испортить все ее с трудом нажитое имущество. Ладно, шкафы и тумбочки легко оттереть от крови, дырки в стене заделает один знакомый маляр, и обои переклеит. Но пуховая перина, одеяло, два ковра, самые дорогие в доме вещи, вещи на которые хозяйка едва ли не молилась, они – на выброс. Поэтому во время беседы с Кучером, Тростина беспрестанно всхлипывала, вытирала набегавшие слезы, но не могла успокоиться, бормотала что-то невразумительное.
Однако Кучер понял главное: кой-то гад нашел Поляка в его лежбище, пристрел и сделал ноги. Ночью, ворочаясь с боку на бок, Кучер с помощью простейших арифметических подсчетов, убедился, что от бригады, в которую он некогда входил, не осталось ничего. Вопрос лишь в том, почему за два последних дня они понесли такие дикие несуразные потери? Пузырев, бригадир Алексеенко… А теперь вот и Поляка грохнули. Неужели все это из-за той девчонки, что мучили, а затем убили в подвале мастерской «Олаф»? Кучер сам не в восторге от того, что пришлось с ней сделать. Но он человек маленький, рядовой боец. Ему слишком мало платят, чтобы он шевелил мозгами. Приказали, и Кучер железным прутом, что есть силы, засандалил по ноге этой сучки, раздавил каблуком пальцы на левой руке. Потом, кажется, бил ее, чем под руку попало и как попало.
Кучер с трудом припоминал детали, подробности того последнего вечера и ночи, когда девка оставалась в подвале. Все продолжалось долго, мучительно долго. Он сильно выпил, потому что не мог сделать всего этого на трезвую голову. Помнится только, что его тошнило, то ли от левой катаной водки, злой, как скипидар, то ли от запаха свежей крови. Он часто выходил из комнаты, заперевшись в сортире, наклонялся над унитазом и разевал пасть, из которой вырывался фонтан кислой и горячей блевотины. Затем, умывшись, на нетвердых ногах возвращался в ту же комнату. Снова прикладывался к стакану, накатывал пива.
«Сейчас она все скажет», – то и дело повторял Поляк, будто и не знал других русских слов, только эти. Он был пьян, как и Кучер, и уже не помнил, что именно должна сказать девчонка, не знал, какие вопросы следует ей задавать. Только размахивал своими окровавленными ручищами и подначивал Кучера. «Бей, бей сильнее, – орал Поляк. – Ну, что ты ее гладишь, как задницу любимой женщины. Вот так надо. Вот так». Дальше полное забытье, сплошной кровавый туман. Кучер ненадолго заснул, сев на бетонный пол и привалившись спиной к ножке стола. Под утро появился Алексеенко, растолкал спящего, наклонился над девушкой и сказал, что она умерла. До света нужно избавиться от тела. Вывести из мастерской и сбросить канаву в каком-нибудь спокойном месте, непременно в черте города.
Кем была та девчонка, Кучер представлял себе смутно. Но в жизни он выполнял куда более крутые поручения, он делал такое, что вспомнить страшно, особенно к ночи. Неужели смерть той никчемной девчонки и гибель его корешей вещи взаимосвязанные? Нет, тут концы с концами не сходятся, никакой связи нет и быть не может.
– Кто виноват? – шептал себе под нос Кучер, разглядывая полуголые деревья, желтые листья на черном асфальте. – И что делать?
Ясных ответов на вечные вопросы не было. Ночью он решил: теперь, когда случилось худшее из того, что могло случиться, отсиживаться в Москве, дожидаясь своей пули, просто глупо. Рано или поздно и его найдут, и тогда… О том, что случится тогда, думать почему-то не хотелось. Значит, так тому и быть. Надо уехать, хотя бы в тот же Волоколамск, где живет кент, с которым Кучер делил на зоне пайку. Отъезд – простейшее решение его проблемы. Он поживет там до тех пор, пока не развеется страх, не дающий спать ночами, а в башку не придут дельные мысли. На первое время денег хватит, а там видно будет.
***Из дома выехали во втором часу дня. Брат, сидевший за рулем серого видавшего виды «Фольксвагена», крутил баранку, хмурился, изредка прерывая молчание тяжелыми вздохами. Все заботы и огорчения Сергея были написаны на его физиономии, поэтому Кучер не задавал риторических вопросов. И так ясно, что Сергею отпрашиваться с работы – большой напряг, накануне в универсам привезли паршивое мясо в мороженых полутушах. И разделать это добро без него, заведующего мясным отделом, великого специалиста в своей области, разумеется, никто не сможет. Кроме того, накануне в магазине появился новый экспедитор. Он очень охотно и складно чесал языком, поэтому рубщики мяса приняли его за профсоюзного активиста и, разумеется, избили. Первый рабочий день экспедитора закончился в травматологическом пункте, а Кучер старший, проглядевший драку, сегодня должен был идти на ковер к хозяину магазина и давать унизительные объяснения по поводу случившегося.