Андрей Бельтюков - Избранник

Бельтюков Андрей

ИЗБРАННИК

Свои изображения Панин не любил — ни в зеркале, ни на фотографиях. Они слишком красноречиво говорили о том, что у Панина хронический гастрит, долги, алименты. И… рога. Жены уже не было, но рога, к сожалению, оставались. Такое уж у них было свойство.

Звонок!

Шлепая тапочками, Панин оторвался от зеркала и направился в прихожую, на ходу размышляя, кто бы это мог быть.

— Слава, откройте, пожалуйста, — раздался приглушенный незнакомый голос.

Поколебавшись немного, Панин распахнул дверь.

Перед ним, улыбаясь, стоял средних лет мужчина в светлом пушистом пальто. В руках мужчина держал старомодный складной зонтик, с которого на пол каплями стекала вода.

— Разрешите войти, — произнес мужчина и улыбнулся еще шире.

Панин ступил в сторону, пропуская гостя. Внезапно он догадался:

— А! Ну да… Вы — новый муж Веры?

Незнакомец серьезно посмотрел на него и заявил:

— Это не имеет ко мне никакого отношения. Я по другому вопросу.

— Проходите… сюда… Вот тапки… А зонтик давайте, — Панин понес зонтик в ванную.

Гость между тем разделся и уверенно проследовал на кухню. Панин вошел следом. Оба уселись за столом у окна.

Внешность у незнакомца была самая обыкновенная, не привлекательная, но и не отталкивающая. И все же что-то в нем Панину показалось странным.

— Не пытайтесь меня вспомнить, — сказал мужчина. — Мы не знакомы. То есть вы меня не видели и не разговаривали со мной ни разу.

Панин оторопел.

— Э?.. Я?..

Незнакомец пожал плечами. Он держался очень непринужденно.

— Вы должны мне верить. Хотя это будет трудно. Но уж постарайтесь. Так вот, я — не человек… — он выдержал паузу и внушительно произнес. — Я ваша судьба!

Гость торопливо добавил:

— Нет-нет, не ваша личная, а всех, так сказать, всего человечества. Немного терпения!.. — помедлил и озадаченно спросил. — Слушайте, зачем вам сковорода?

Панин не отвечал, пухлой ладошкой сжимая сковородкину ручку и проклиная себя за то, что открыл дверь этому типу.

— Что еще за судьба… Что вам нужно?.. — недоверчиво пробормотал он, но сковородку все-таки поставил.

Он прикинул, успеет ли добежать до двери, если внезапно бросится вон из кухни. Ему показалось, что у него есть определенные шансы.

— В известном смысле я землянин, — отчетливо сказал гость. — Хотя меня нельзя назвать жителем планеты. Скорее она обитает внутри меня.

Панин в ужасе понял, что шансов нет.

Мужчина на секунду умолк, потом огорченно продолжил:

— Вероятно, я неточно выразился. Это оттого, что у меня мало разговорной практики. К тому же вы мне постоянно мешаете!

— Я?!

— Именно. Своим паническим страхом, который не позволяет вам связно мыслить. Вы боялись еще до того, как я позвонил в вашу квартиру!

В сущности, это было правдой. Панин часто и подолгу боялся — всего. Таксистов и начальства. Прохожих, что смотрели на него, и тех, которые отворачивались. Он боялся красивых женщин и боялся заболеть неизлечимой болезнью. Но он равно боялся болезней вполне излечимых, а также женщин, некрасивых совершенно. Что поделать!

И он взглянул на гостя с видом человека, которому стыдно за свой костюм.

— Слава… Причина, по которой я здесь, настолько выше проблем отдельного человека, что вам будет совестно…

Ровный голос незнакомца несколько успокоил Панина.

— Хорошо-хорошо, — быстро проговорил он. — Я вас слушаю.

— Вы, конечно, представляете, в общих чертах, как устроен Космос, начал гость. — Разнокалиберные системы, объединенные в бесчисленные миры не так ли? Все это пронизано смесью излучений и всплесками полей. Две структуры — вещество и поле. Две основные субстанции — живое и неживое. Это все вы знаете. Но вы не знаете, что сложные — живые — структуры не выдерживают натиска мертвой природы. Они существуют крайне недолго, даже по вашим человеческим меркам. Но не все. Жизнь на Земле, к примеру, развивается свыше трех миллиардов лет, а это немало и по галактическим масштабам. И, можете быть уверены, не случайно. Биосфере Земли удается продержаться так долго лишь благодаря мне.

Панин хмыкнул.

— Как же вам удается? — Панин постарался задать вопрос естественно.

— Для вас это совершенно непостижимо. Я могу постараться дать лишь общее представление… Форма моего бытия абсолютно отлична от того, что вы наблюдаете. По сути, я окружаю планету, которая включена в меня как инородная, но необходимая часть.

Вообразите существо, обволакивающее Землю единой неразрывной оболочкой, при этом в полной мере присутствующее в каждой ее точке. Вспомните истолкование физической природы электрона — и вы получите отдаленное понятие о моей сущности… Я могу рассчитывать события, происходящие на планете, и вмешиваться в них. Я, можно сказать, обладаю свойствами и вещества, и поля.

— Н-да, — Панин смелел с каждой минутой. — А чем, позвольте узнать, вызвано желание… м-м-м… оберегать нашу Землю? Вы — филантроп?

Но гость не заметил сарказма.

— Это понятие ко мне неприменимо. Стремление защищать живое заложено в моем естестве. Это как… ну… способность магнита притягивать железо. Не зависит от моего желания, симпатии или еще чего-нибудь. Тот же магнит ведь притягивает все гвозди без исключения! Вы даже не представляете, что сделал бы Космос со всеми вами за какие-нибудь полгода. Люди привыкли к кажущейся безопасности и считают ее в порядке вещей. Но теперь…

— Что? — изменившимся голосом спросил Панин. От его былого спокойствия не осталось следа.

Гостю, однако, почудилось что-то другое.

— Вы все-таки мне не верите? — строго спросил он.

— Не верю, — неожиданно согласился Панин. — Да и почему я должен вам верить? Вы пришли, совершенно мне незнакомый… — Панин осекся. Слово «человек» не выговаривалось. — Рассказываете черт-те что… — он с ужасом слушал собственные слова, будто за него их произносил кто-то другой, и понимал, что сейчас накличет беду, что нужно замолчать, но не мог. Неожиданная мысль пришла ему в голову. — А почему, собственно, вы явились ко мне в мужском обличье? Ведь судьба — женского рода!

Гость задумался.

— Я полагал, что трансформация в мужчину позволит легче с вами договориться… Но, конечно, это не принципиально. Подождите…

Тут облик сидящего перед Паниным человека слегка задрожал, как в струе горячего воздуха, и вдруг фигура его распалась на две половинки, словно рассеченная сверху вниз. Половинки эти взмыли в воздух и завертелись с бешеной скоростью, отчего у Панина зарябило в глазах. Потом замерли и соединились с тихим электрическим треском.