Дмитрий Вересов - Черный ворон (Черный ворон - 1)
Но были и серьезные противники. Главврач со своим окружением - как поняла Таня, та попросту воспользовалась ситуацией с Варей, чтобы списать на нее кой-какие собственные грешки. Городской прокурор, с опережением выполнявший все вышестоящие указания об усилении борьбы с негативными явлениями и недавно добившийся весьма сурового приговора в отношении группы великовозрастной шпаны, промышлявшей как раз сбытом наркотиков. В эту группу входил родной племянник прокурора. Были и другие влиятельные люди, не знакомые с Варей и в жизни ее не видевшие, но намеренные заработать на ее деле политический капитал.
Судя по всему, несчастная молодая вдова даже и помыслить не могла, на каких высотах определялась ее участь. Само решение суда, в сочетании с нынешним Вариным трудоустройством, навело Таню на мысль о некоей предварительной договоренности. С одной стороны, формально и протокольно наказать, с другой вроде как помочь по жизни. Ведь Варя оставалась одна с двумя детьми и престарелым отцом на руках, с грошовой зарплатой медсестры и совсем уж смехотворной пенсией по потере кормильца. Вот и отправили попастись в обильных номенклатурных закромах. Разумеется, на определенных условиях...
Старо, как мир...
Вот кто удивляет во всей истории, так это Павел. Так лохануться мог кто другой... Как же он все-таки тонко устроен! Совсем как его камешек-талисман.
Таня отложила исписанные и испечатанные листы - да, постарался Пиндюра добросовестно! - и взяла чистый. Расправила на твердой обложке папочки, вставила в позаимствованную внизу портативную машинку, пробежалась пальцами по клавишам.
"Уважаемые Товарищи Чернов и Чернова..." Вот так. Завтра эта цидулька начнет неспешный путь в Северную Пальмиру и, надо надеяться, доспеет как раз вовремя и попадет в цепкие ручки Лидочки, будущей свекровушки. Если Таня все правильно вычислила, Лидочка примет анонимку очень близко к сердцу, поверит твердо и сразу, но, чтобы убедить и Павла, запросит официального подтверждения. Что ж, запросит - и получит. А Варенька с ее польским гонором не снизойдет ни до объяснений, ни, тем паче, до оправданий, а выкинет какую-нибудь страстную сцену и убежит, хлопнув дверью гордо и навсегда. А потом, политично выждав некоторое время, можно и самой вновь появиться на сцене.
- Ай, тюх-тюх-тюх, разгорелся наш утюг, - припевала вполголоса Таня, дописывая письмо.- Все равно он будет мой, никуда не денется...
Теперь пора подумать об уютном семейном гнездышке. Конечно, с таким-то свекром без крыши над головой они не останутся, но принимать что-то от кого-то, не предлагая ничего взамен - увольте! Нет уж, прочное счастье куется только своими руками, а на халяву и счастье бывает исключительно халявное. Это понимать надо... Только вот поиздержалась она этим летом изрядно, со всеми этими хлопотами. Пора бы и в прибыток поработать. Кстати о прибытках - Шеров сказал, что будет ждать ее пятнадцатого. А сегодня семнадцатое. Остается надеяться, что дядя Кока его предупредил. Но послезавтра прямо с утречка...
Х
Десятого сентября загорелый, улыбающийся Павел, слегка опираясь на изящную трость, сошел с трапа самолета "Душанбе-Ленинград". Рядом с ним, в бежевом "сафари" - Танином подарке - шла Варя. Она была счастлива и испугана. Город встретил их крутой тридцатиградусной жарой.
- Ну вот, - сказал Павел, оказавшись на летном поле. - Совсем как дома. Значит, все будет хорошо.
Он наклонился и поцеловал Варю в губы.
- Что? - тревожно чирикнула она, заметив пробежавшую по его лицу тень. Павел подмигнул ей и улыбнулся:
- Все отлично!
Не скажешь ведь, что его резанул запах духов. Приятный, да, но не ее, не Варин это запах...
Вопреки опасениям Павла, Лидия Тарасовна встретила Варю хоть и без особой радости, но вполне корректно. Сдержанно поблагодарив Варю за заботу о сыне, она тут же выдала ей большое махровое полотенце и отвела в ванную, где показала, как пользоваться импортным кнопочным душем и шампунем-аэрозолем. Пока Варя принимала ванну, она молча расставила на столе деликатесы, заготовленные к приезду Павла, и привезенные из Таджикистана фрукты. За столом она тоже больше молчала, смотрела на них и только подкладывала им на тарелки еду и подливала в бокалы, особое внимание уделяя Варе. Молодежь, уставшая с дороги, совсем разомлела после ужина, и Лидия Тарасовна предложила им пойти отдохнуть. Когда Варя вышла помыть руки, она сказала Павлу:
- Я постелила ей в твоей комнате. Это правильно?
- Правильно, - сонно сказал Павел. "Все-таки она умеет быть чуткой", думал он, засыпая. Неожиданная снисходительность матери нисколько его не насторожила.
Больше никого из Черновых в доме не было - Елка уехала долечиваться в Трускавец, а Дмитрий Дормидонтович согласился на послеинфарктную реабилитацию при условии, что санаторий будет находиться недалеко от города и что ему будет предоставлена там возможность работать хотя бы вполсилы. Поэтому вместо партийно-правительственной Барвихи он попал в сравнительно общедоступное Репине, где из трех смежных палат ему были оборудованы рабочие и жилые апартаменты. В четвертой палате разместилась охрана. Марина Александровна выезжала туда каждое утро. В палатах весь день звонили телефоны, приезжали и отъезжали черные "Волги", а врачи хватались за головы и считали дни, оставшиеся до отъезда такого важного и хлопотного пациента. На второй день после прилета Павел вместе с Варей съездил проведать отца.
Им пришлось ждать в коридоре минут сорок. Наконец из дверей высыпали какие-то важные люди с папками, потом показалось раскрасневшееся лицо Марины Александровны. Увидев Павла и Варю, она крикнула:
- Сегодня приема не будет!.. Ой, Павлик, простите, я вас не узнала. Заходите, пожалуйста. Девушка с вами?
На вид отец нисколько не изменился, даже несколько загорел и постройнел. Он крепко обнял сына и внимательно посмотрел на Варю. Та смущенно отвела взгляд и одернула бежевое "сафари", сидевшее на ней как-то криво. Дмитрий Дормидонтович на мгновение нахмурился.
- Сейчас обед принесут. На всех, я распорядился, - сказал он. - Значит, как я понимаю, живой пока?
- Ты, как я понимаю, тоже? - в тон ему сказал Павел.
Отец рассмеялся.
- Нас, Черновых, голыми руками не возьмешь... А это, как я понимаю, Варвара?
- Да, - коротко ответил Павел.
- Очень приятно. Павел писал о вас много хорошего. Надеюсь, будете соответствовать?
- Буду, - пискнула Варя, покрываясь некрасивыми красными пятнами. Павла это разозлило. "Ну что она, прямо как девчонка!"
Больше отец к Варе не обращался, а разговаривал только, с сыном. Она, вытянувшись, сидела на краешке стула, не зная, куда себя деть.
После обеда вышли погулять на залив. Варя все время оказывалась на два шага позади, пока Павел не взял ее за руку и не повел рядом с собой. Орали чайки, шипели мелкие волны. Отец закрыл глаза и откинулся на скамейке, подставив лицо вечернему солнцу. Павел чертил тростью на песке бессмысленные знаки. Варя, нахохлившись, сидела на самом краю скамейки, глядя себе под ноги, на окурки и пучки чахлой травы. Минут через пятнадцать Павел встал.
- Ну, нам, пожалуй, пора, - сказал он, - Мы еще заедем, если позволишь.
- Конечно, заезжайте, - сказал Дмитрий Дормидонтович, не открывая глаз. Не забывайте старика.
И на перроне, и в электричке Варя упорно молчала. Павел наконец не выдержал.
- Тебе нехорошо? - спросил он. - Что-то не понравилось? Ты скажи.
Она вскинула голову и гордо, по-шляхетски посмотрела на него.
- А санаторий у вас так себе, - сказала она. - Наш-то побогаче будет.
На выходных Павел интенсивно таскал Варю по городу, показывал, рассказывал, свозил ее посмотреть петергофские фонтаны. Павловск и Пушкин пришлось оставить на следующий раз. Домой они возвращались поздно, усталые и счастливые, и, наскоро перекусив и сполоснувшись, валились спать.
Но наступил понедельник, и Павлу нужно было возвращаться на работу.
Полноценного, грамотного отчета по экспедиции он дать не мог - карты, полевые дневники, образцы остались в искореженной сгоревшей машине. Он прекрасно помнил все обнажения, каждый отколотый им образец, без труда мог восстановить маршруты - но сами по себе эти воспоминания научной убедительности не имели, и требовалась кропотливая реконструкция. Единственным оставшимся у него фактическим материалом были те минералы, которые он вывез в кожаном мешочке. Надо было срочно подвергнуть их тщательному анализу, сделать все нужные замеры и эксперименты, привязать к конкретному месторождению... Он шел в институт и садился за приборы, думая только о Варе. Но после первых же минут работы мысли его перетекали совсем в иное русло. Результаты, как он и ожидал, получились настолько интересными, что нужно было немедленно расширить базу эксперимента, а по тем данным, которые он рассчитывал получить, следовало подготовить развернутое сообщение, статью, главу диссертации, организовать крепкую группу, начинать уже готовиться к следующей, полноценной экспедиции. Его материал стоил всех этих усилий, и много больше.
