Сдвиг по фазе - Кит А. Пирсон
Судя по всему, Рейнот в равной степени туп, упрям и злобен. За что и получает вторую пощечину.
— Бл***! — Он в ярости мотает головой.
— Отвечай.
Рейнот медленно поворачивается в мою сторону и отвечает плевком, который не долетает до моего ботинка сантиметров пятнадцать.
— Ну на хрен, еще время на это тратить, — бурчит великан и начинает копаться в своей сумке. — Все, лопнуло мое терпение!
Он извлекает из сумки разделочный нож и внимательно рассматривает его в свете люстры, прямо как хирург, проверяющий инструменты перед операцией.
— Хм, Клемент… Вы что затеяли?
— Я пытался по-хорошему, да без толку. Теперь придется отрезать ему пальцы на ногах.
Поворачиваюсь к нашему пленнику. Его заносчивость сменяется откровенной паникой.
— Эй-эй! — судорожно сглатывает он. — Погоди, не гони так!
— Может, тогда разумно будет ответить?
— Твою мать… Что ты хочешь знать?
— Я спрашивал, почему твой отец заслужил сына, который сплавил его в дом престарелых и, похоже, ни разу не навещал его могилу.
— Я же сказал — он был святошей и лицемерным старым дрочилой.
— Он был гребаным трусом! — фыркает Клемент.
— Ага, и еще пьяницей, мужем-садистом и вором. И никчемной пародией на отца. Как говорится, яблочко от яблони недалеко падает, так что если вас интересует, почему я такой получился, покупайте планшетку для спиритических сеансов и спрашивайте моего папашу.
Неожиданно противники достигают полнейшего согласия.
— А почему он был святошей? Порицал твой мерзкий бизнес?
— Пф-ф, обрел бога на старости лет. Начал проповедовать, мол, пожалеешь о своих поступках, давай вымаливай прощение, пока есть возможность.
— Пожалуй, вам стоило прислушаться.
— Да конечно! Чертов кретин названивал мне день и ночь, талдычил, будто предчувствует… как же он говорил-то… пришествие духа, вроде того.
— Духа?
— Да чего-то мистического. Типа старухи с косой, что ли. Говорил, для него слишком поздно, а вот у меня еще есть время встать на путь истины. В маразм впал. Чокнулся старикашка, одним словом.
Внезапно Клемент отбрасывает нож, словно бы рукоятка обожгла ему пальцы. А потом подобно зомби направляется к своему креслу и буквально падает в него.
— Бутылка колы и пакет чипсов, — тихо произносит он.
Рейнот озадаченно смотрит на меня, надеясь на разъяснения, однако я лишь пожимаю плечами, и тогда он снова поворачивается к Клементу:
— Что ты несешь?
— Я вспомнил. Мы действительно встречались раньше.
Наркоделец хмурится еще больше.
— И теперь все встает на свои места.
Я просто не узнаю Клемента — отрешенный голос, округлившиеся глаза… Мое беспокойство только возрастает, когда он начинает тихонько хихикать:
— И как же я это упустил? Вот же бестолочь!
— Клемент, что с вами?
Он игнорирует мой вопрос и подается вперед.
— Сколько тебе лет, Рейнот? Вряд ли тебе тогда было больше четырех-пяти.
— А?
— Твой папаша несколько раз брал тебя с собой в «Трех монахов». И там оставлял дожидаться в углу, пока дулся в игровом автомате. Помнишь?
У гангстера так и отвисает челюсть, однако комментариев не следует.
— Дэйв, владелец бара, всегда тебя жалел и угощал колой с чипсами. Ну?
Рейнот натужно сглатывает. Глаза у него округляются еще даже больше, чем ранее у Клемента.
— Откуда… Откуда ты знаешь?
Великан придвигается к пленнику ближе. Я так и вижу, как меж их лицами пробегают электрические разряды.
— Как-то в четверг ты вот так же ждал папашу. И он тебя обложил, чтобы ты к нему не приставал, было такое?
— Что…
— Ты стоял в углу за музыкальным автоматом и хлюпал носом, помнишь?
Еще совсем недавно красная от пощечин физиономия Рейнота вдруг теряет всякий цвет.
— И там был такой здоровый чувак, да? Он тоже тебя пожалел и предложил выбрать песню. Давай же, шевели мозгами, Рейнот, — помнишь, как тот чувак выглядел?
Внезапно на лицо гангстера возвращается краска, но с синеватым оттенком.
— Так, что же ты выбрал? — рассудительно продолжает великан, поглаживая усы. — Ну-ка, ну-ка…
Пока он предается размышлениям, мужчина напротив него и вовсе начинает задыхаться. Глаза у него буквально вылезают из орбит.
— А, точно! — восклицает Клемент. — «Эрни, самый быстрый молочник на Западе» Бенни Хилла!
Рейнот судорожно вздыхает, но ему удается выдавить несколько слов:
— Откуда ты узнал… Нет… Это невозможно…
— Ага, вспоминаешь? Большинство завсегдатаев держали твоего папашу за мерзавца, но только не маленького Фрейзера — его-то считали неплохим мальчуганом. Ты мог бы пойти по другому пути, вот только так не поступил. Пошел по его стопам и так и топал, пока не превратился в отмороженного ублюдка.
Я ошеломленно наблюдаю за ними, словно смотрю пьесу с двумя действующими лицами. Диалог интригующий, да вот сюжет чересчур неправдоподобный. Зато игра на уровне, прямо «Оскара» заслуживает.
Словно бы для придания большего драматизма, Рейнот начинает всхлипывать.
— Ну вот, похоже, круг замкнулся, — замечает Клемент. — Я снова рядом, ты хнычешь.
— Пожалуйста, — причитает гангстер. — Я не… Простите…
Великан встает и смотрит на раскисшего пленника.
— Мне следовало бы поблагодарить тебя… Потому что теперь я знаю, что я вовсе не чей-то спаситель… И никогда им не был.
Он склоняется над уже содрогающимся от рыданий Рейнотом, и его застывшие черты источают суровость.
— Библию читал когда-нибудь?
Сложно сказать, трясет ли наркоделец головой из страха или же в отрицании.
— «К римлянам», глава шестая, стих двадцать третий, — сухо провозглашает Клемент. — «Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем».
Он выдерживает паузу, затем продолжает:
— Ты слишком долго избегал возмездия. И вот настало время предстать перед судьей.
Рейнот в ужасе отшатывается. Глаза у него закатываются, дыхание частое и прерывистое. Это не игра.
— Черт, Клемент, — вскрикиваю я. — Кажется, у него сердечный приступ.
Великан поворачивается ко мне и лишь пожимает плечами.
— Я не могу смотреть, как он умирает. Мы об этом не договаривались!
Устремляюсь к креслу, намереваясь применить свои подзабытые навыки оказания первой помощи, однако Клемент преграждает мне путь.
— Тут уж ничего не попишешь, док. Он все равно уже покойник.
— Но это неправильно!
— Это не наше дело. Ни твое, ни мое.
— Э нет! — возмущаюсь я. — Вы обещали, что никто не умрет! Разве не так вы говорили?
— Я обещал, что никого не убью. И от своего слова не отступился. А этот умрет, потому что он гнусный кусок дерьма… Как и все остальные. Теперь-то я это понимаю.
Словно по сигналу, Рейнот начинает биться в кресле и хрипеть. А в следующее мгновение все мышцы его коренастого тела разом обмякают. Он заваливается на спину, голова падает набок, глаза стекленеют.
В комнате три человека, и все неподвижны, вот только по совершенно
