Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

— Бежать? С вами? — недоверчиво переспросила она.

Гостья молча кивнула.

— И когда же?

— В тот вечер, когда мы все были у Винслоу. Помните?

— О да, — мрачно сказала Лесли. — У меня есть причины помнить тот вечер. Итак, Бобби предложил вам вместе бежать?

Миссис Торберн медлила с ответом.

— Я сказала мужу…

— Правду? Или соврали? — резко спросила Лесли.

— Ну… видите ли, между мной и Бобби случилась небольшая размолвка…

— Сказали правду или солгали? — холодно повторила Лесли. — Я-то знаю, что вы солгали. Бобби не способен на подобную подлость.

— Конечно, вы защищаете мужа, — колко ответила миссис Торберн.

— Разумеется.

— Но он зверь, монстр! — яростно всхлипнула та. — Он разрушил мою жизнь! — И разрыдалась.

В голосе ее была неподдельная искренность, чуть было не тронувшая сердце Лесли. Но унаследованная от отца скверная привычка докапываться до правды во что бы то ни стало перевесила.

— Итак, Бобби вынуждал вас бежать с ним? — Этот вопрос был отчаянно важен.

От него зависело счастье Лесли, возможность не вышвыривать из своей жизни паренька, с которым она виделась там-сям на званых вечерах и который нес милую чушь о женитьбе.

— Да! — крикнула миссис Торберн.

Лесли улыбнулась.

— Ложь, милочка. И преглупая, надо сказать. Бобби подобное и в голову не приходило, уж я-то знаю. И расспрошу его при случае — мне интересно, что произошло на самом деле.

— Я лишь хочу, чтоб вы ему сказали держаться подальше от моего мужа, а то мало ли что, — угрожающе хмыкнула миссис Торберн. — Вы бесчувственная женщина, Лесли. Я-то надеялась с вами подружиться.

— То есть вы полагали, что я радостно поверю вам на слово? И буду считать Бобби мерзавцем? Ну уж нет, я слишком хорошо его знаю.

— Иллюзии — прекрасная вещь, — холодно пожала плечами миссис Торберн. — Однако быстро вы его узнали. Просто внезапно. Эта женитьба… в ней многовато загадок.

— Загадок? Что ж, любой брак в чем-то загадочен.

Сибилла уже направлялась к двери, когда Лесли ее остановила.

— Постойте! — В ее глазах загорелся странный огонь. — Вы рассказали мужу историю про побег. А когда вы намеревались бежать? То есть по вашим словам — когда?

— Ночью после вечеринки у Винслоу.

— И ваш муж… он что-нибудь подозревал? Что вы хотите с кем-то бежать?

— Он ничего не подозревал. Он… Зачем вы спрашиваете?

— Умоляю, расскажите! Это очень важно!

— Дуглас перехватил меня в холле. Я уже переоделась и собрала вещи — чемодан был неподалеку. Я… не ожидала, что он будет на вечере. У него были какие-то дела в Эдинбурге.

— А встречу вы назначили где-то неподалеку от особняка?

Миссис Торберн медлила с ответом.

— Да, мы… назначили…

— А время? Время встречи? — почти беззвучно продолжила задавать вопросы Лесли.

— Я сказала мужу… что мы решили встретиться между полуночью и половиной второго.

— И он должен был ждать вас в здании гольф-клуба в Смоки-парк, — так же шепотом сказала Лесли. Миссис Торберн впала в оцепенение.

— Да-да, вы договорились. С полуночи и до половины второго, в здании гольф-клуба. Только не с Бобби, так?

— Откуда… откуда вы знаете?

— Не с Бобби. А с Джеком Маршем! А Бобби узнал об этом. И вам помешал. Так он и разрушил ваше счастье, да?

Миссис Торберн вновь разрыдалась.

— Чертов ябеда! Да, он подслушал, он все подслушал! Я хотела идти за Джеком, но твой драгоценный Бобби так хватанул меня за руку, что синяк остался!

— И… он ждал в здании гольф-клуба… — медленно продолжила Лесли.

— Джек? — приоткрыв в изумлении рот, уточнила миссис Торберн.

— Да нет же, Бобби! Боже, как здорово! Он решил дождаться вас, сорвать встречу и спасти тем самым ваше доброе имя и доброе имя вашего мужа! А мне ни слова не сказал, чтоб вас не выдать!

— Откуда такая уверенность, что он там был?

— Просто той ночью я тоже оказалась в здании гольф-клуба, — прямо ответила Лесли.

Бобби Маккензи вернулся с ужина хмурым и помрачневшим. Жена ждала его внизу, в прихожей.

— Я в беде, — сказал он. — Получил премерзкое письмо от старого приятеля.

— Ничего, утром он пришлет тебе свои извинения, — беспечно ответила Лесли.

— С чего бы? У тебя открылся дар ясновидения, что ли?

— Нет. Просто я велела его жене рассказать правду.

Бобби остолбенел.

— Что это за игра в загадки, юная леди?

— Вот только не надо устраивать сцен. И вообще, улыбнись! Не хочу начинать свой второй медовый месяц с грустных мыслей!

Бобби, все еще не опомнившийся, только спросил растерянно:

— И… когда отправляемся?

— В девять утра, паромом от Виктории.

Он посмотрел на часы.

— А как насчет ночного на Борнмут?

БЕЛЫЕ ЧУЛКИ

Джон Тревор не был ревнив. Он десятки раз говорил это себе, сейчас он впервые сказал это Марджори Баннинг.

— Ревнив! — вспыхнула она, но тут же взяла себя в руки. — Я не совсем понимаю тебя. Что значит — ревнив?

Было заметно, что Джеку неприятно заводить этот разговор.

— Ревнив — глупое слово, конечно, я хотел сказать, подозри… — начал он и опять осекся.

Молодые люди сидели в Гайд-парке под раскидистым вязом; толпа, способная свести с ума любого, была достаточно далеко, чтобы ее вредное влияние свелось к минимуму. В поле их зрения были только три флиртующие парочки, гувернантка с коляской, полицейский и несколько играющих детей.

— Я хочу сказать, — выговорил отчаявшийся найти нужные слова Джек, — дорогая, я доверяю тебе, и… ну, не хочу выведывать твои секреты, но…

— Но? — повторила она холодно.

— Я всего лишь хотел бы заметить, что три раза видел, как ты едешь в шикарной машине…

— В машине клиента, — тихо ответила она.

— Но обязанности парикмахера определенно не занимают весь день и вечер, — настаивал Джек. — Мне очень жаль, если эти расспросы тебе неприятны, правда жаль, но дело в том, что я видел тебя в этой машине именно в те дни, когда ты говорила, что занята вечером.

Она ответила не сразу.

Она чувствовала себя не в своей тарелке и горько досадовала — не только на то, что Джек усомнился в ней, что в его глазах ее поведение выглядит и впрямь подозрительно, но и на то, что она не может ничего объяснить. А больше всего она огорчилась из-за того, что ее молчание подтверждало его подозрения.

— Кто натолкнул тебя на такие мысли? — спросила она. — Леннокс Мэйн?

— Леннокс? — фыркнул он. — Ну что за глупости, Марджори! У Леннокса и в мыслях нет говорить о тебе плохое — мне или кому-то другому. Леннокс прекрасно к тебе относится — вспомни, это ведь он нас познакомил.

Она задумчиво закусила губу. Девушка была отлично осведомлена, что Леннокс от нее в восторге — в том восторге, который он приберегал для любой подвернувшейся девушки-работницы; а поскольку и Марджори была всего лишь девушкой-работницей, то и свои чувства к ней молодой человек почерпнул из той же категории.

Марджори работала в большой парикмахерской в Вест-Энде и ненавидела свою работу; ненавидела не только из-за самой необходимости работать. Ее отец, скромный провинциальный доктор, умер несколько лет тому назад, оставив жену и дочь без гроша. Друг их семьи был знаком с владельцем парикмахерской, а старому Феннетту нужна была секретарша. На эту должность ее и нанял этот «цирюльник для женщин», как насмешливо обзывал его Леннокс Мэйн. Впрочем, девушка вскоре перешла от обязанностей секретарши к парикмахерской работе — мистер Феннетт, мастер своего дела, взялся посвящать ее в таинства «культуры цвета».

— Мне ужасно жаль, что это тебя беспокоит, — чопорно ответила она, поднимаясь, — но у нас, работниц, есть свои обязанности, Джек.

— Бога ради, не называй ты себя работницей! — мгновенно вышел из себя он. — Конечно, дорогая, я принимаю твое объяснение, только зачем делать из твоей работы тайну?

Внезапно она схватила его за руку.

— Потому что мне платят за соблюдение тайны, — с улыбкой ответила она. — А теперь пойдем к «Брату Янусу» — я умираю с голоду.

Во время обеда они опять заговорили о Ленноксе.

— Я знаю, что ты его недолюбливаешь, — сказал Джек. — Но он отличный парень и, более того, очень мне полезен, а я не могу позволить себе терять полезных друзей. Мы учились вместе, но, конечно, он всегда был умнее меня. Он уже заработал себе состояние, а я до сих пор собираю ту тысячу, которая позволит мне ввести тебя в самый невзрачный домик в пригороде…

Она протянула руку под столом и сжала его ладонь.

— Ты прелесть, — вздохнула она, — но я надеюсь, что ты никогда не будешь зарабатывать деньги так, как Леннокс.