Грант Аллен - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

МОЕ ЛЮБИМОЕ УБИЙСТВО:

лучший мировой детектив

ЗОЛОТОЙ ВЕК, ИЛИ ПЕСТРАЯ ЛЕНТА ДЕТЕКТИВА

Добротный, старинный, классический детектив — направление весьма почтенное. И, во всяком случае, на своей родине (скажем осторожно: не в Англии, но в пространстве англоязычной культуры) он никогда не считался «низким жанром». Поэтому детективы писали многие признанные мастера. Кстати, как и фантастику. Причем иногда «совмещая» эти жанры в рамках одного произведения — что, впрочем, отдельная тема.

Так или иначе, старые мастера использовали весь арсенал детективных методов — и вовсе не считали, что это требовало отказа от методов общелитературных.

Несколько слов об этих «старых мастерах». Будем надеяться, что читателям все-таки не надо дополнительно представлять таких авторов, как Артур Конан Дойл, Оскар Уайльд, Эдгар Уоллес, Брэм Стокер (он писал не только о вампирах!), Гилберт Кит Честертон (который писал детективы не только о патере Брауне!) и Марк Твен. Впрочем, повесть последнего действительно требует некоторых комментариев.

Твен нередко возвращался к теме новых приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна, причем эти приключения порой обретали детективный характер (вспомним хотя бы повесть «Том Сойер — сыщик»). Но некоторые из них, так и оставшиеся незавершенными, на многие десятилетия оказались погребены в архиве. Это касается и повести «Том Сойер — заговорщик». Она, правда, не завершена то ли всего на несколько страниц, то ли, может быть, даже только на несколько слов: детективная разгадка состоялась, преступники изобличены… Почему автор не поставил точку — нам теперь уже не узнать. Возможно, просто не захотел окончательно прояснять судьбу Герцога и Короля: ведь читатели, выросшие на «Приключениях Гекельберри Финна», уже привыкли к открытому финалу…

Однако, пожалуй, это не объясняет, почему «Том Сойер — заговорщик» пришел к русскоязычным читателям так поздно, уже в XXI в. (англоязычные-то читатели знают его с 1967 г.). А дело, пожалуй, в том, что эта повесть основательно замешана на масонской символике. Вся тайнопись, вся «теория заговора», и даже то нашествие «злодеев-аболиционистов», которого с ужасом ожидают жители городка, проходит под масонским знаком. Конечно, здесь это вообще подростковая шутка (а в реально совершенном преступлении никакой «масонский след» вообще не прослеживается), но для наших идеологов тема показалась слишком скользкой.

Относился ли сам Марк Твен к масонской тематике сколько-нибудь серьезно? На момент написания повести — уже нет: не случайно она буквально напоена иронией по отношению к играм вокруг ложно-многозначительных ритуалов. Прежде, на протяжении своей долгой и бурной жизни, он минимум дважды вступал в масонские ложи и это было достаточно всерьез — но… лишь в той степени, как такие вещи вообще были «серьезны» для американцев (да и англичан) марктвеновского поколения. То есть на самом деле — не очень. Для него, равно как для Конан Дойла и Киплинга, в разное время тоже «отметившихся» на этой ниве, членство в ложе было чем-то вроде клуба по интересам. А заодно, как видим, и источником литературных сюжетов.

Несколько слов о других авторах, представленных в этом разделе.

Эдгар Джепсон (о его соавторе скажем в следующем разделе) в английскую литературу вошел скорее как переводчик с французского и как автор… мистических историй, чаще всего в духе мрачной фэнтези. Последнее как будто противоречит его «позитивистским» детективам, делающим ставку на логику и разум, однако современники Конан Дойла умели держать свой мистицизм и свою веру в прогресс науки, так сказать, на разных поводках. Кроме того, в детективном жанре Джепсон отмечен чуть ли не рекордным количеством успешных работ с самыми разными соавторами, среди которых, помимо известных писателей, были члены его семьи: сын, обе дочери и, по-видимому, жена. Может быть, с этим связана используемая им фигура женщины-детектива, для большинства современников не характерная. Впрочем, чему удивляться, если вспомнить, что девичья фамилия супруги Джепсона была… Холмс!

Эрнст Брама, автор обширного цикла про Макса Каррадоса (из которого на русский доселе переводились лишь две новеллы, и вот в этом сборнике появляются еще две) создал совершенно особый типаж слепого детектива и его пусть не столь гениального, но очень толкового, активного, самоотверженного помощника, в прямом смысле слова заменяющего своему коллеге глаза. Впоследствии эта методика, заметно отличающаяся от конандойловской, была использована многими признанными авторами, включая Рекса Стаута: его Ниро Вульф, правда, не слеп — но практически не выходит из дома, сделав своими «глазами» Арчи Гудвина.

Бертрам Флетчер Робинсон хорошо знаком постоянным читателям «Книжного клуба»: это друг и соавтор Конан Дойла, помогавший ему в разработке сюжета «Собаки Баскервилей», а после своей безвременной смерти «воскрешенный» сэром Артуром в роли журналиста Мелоуна. В сборнике «Не только Шерлок Холмс» мы познакомились с фантастической стороной его творчества, а вот сейчас знакомимся с детективной. Инспектор Аддингтон Пис и его спутник, конечно, несколько напоминают другую детективную пару, созданную воображением великого соавтора Робинсона, — но при этом вполне самостоятельны и наделены уникальными чертами. Их историям посвящен только один сборник из шести рассказов — но проживи Робинсон дольше, он, вероятно, сумел бы развернуть приключения этого тандема в крупномасштабный цикл…

Жак Фатрелл тоже знаком постоянным читателям «Книжного клуба», правда, «заочно». Он появляется на странице 346 антологии «Вкус ужаса», в рассказе Барбары Хэмбли «Рассвет над бегущей водой» (описывающей гибель «Титаника») и, обращаясь к своей жене, произносит там фразу «Мэри, ты должна сесть в шлюпку, я догоню тебя позже!», которая для наших читателей остается одной из многих, но для англоязычных читателей очень узнаваема. Фатрелл, «американский викторианец», автор нескольких сборников про «Думающую Машину» профессора Ван Дузена, в Англии печатался не менее активно, чем в США. И когда он в результате деловой поездки на встречу с британскими издателями подписал очень выгодный контракт, то решил, что на обратном пути может позволить себе забронировать каюту в первом классе «Титаника»… Успокоив жену, которая отказывалась спасаться без него, Жак, вопреки своему обещанию, даже не попытался спастись на следующей шлюпке: вместо этого он, по свидетельствам уцелевших, помогал спасать женщин и детей. В результате с той поры все произведения Фатрелла публикуются только под его именем, хотя при жизни он настаивал, что жена является соавтором по крайней мере части из них. Но она после гибели Жака на «Титанике» никогда не позволяла указывать себя как соавтора…

Столь же заочно, но самым неожиданным образом, известен читателям и Хескеч Хескеч-Причард. Как автор детективов — пожалуй, нет: в этом качестве он перед нами предстает впервые. Но Хескеч-Причард был одним из «строителей империи»: строевой командир и специалист по, как бы сейчас сказали, «спецназовским операциям», знаток штыкового, ножевого и рукопашного боя, мастер скрадывания и несравненный снайпер (то, что его персонаж Ноябрь Джо умеет в охотничьем варианте, сам автор проделывал в боевом!), он вместе со своей матерью Кейт оформил эту часть своей фантастической биографии в полуфантастическом цикле «Приключения дона Q». А потом молодой американский сценарист, познакомившийся с Хескеч-Причардом в окопах Первой мировой, заново «скрестил» биографию своего обожаемого командира с его творчеством, превратив дона Q (который походил скорее на «антигероя» вроде профессора Мориарти или… Фантомаса — правда, более благородного) в блистательного супергероя Зорро!

Так что, как видим, даже самые «неизвестные» из старых мастеров демонстрируют неожиданно значительное пересечение с нашей сегодняшней реальностью…

Артур Конан Дойл

ВСТАТЬ НА ЧЕТВЕРЕНЬКИ

Мой друг Шерлок Холмс давно советовал мне не бояться предать огласке цепь невероятных событий, относящихся к делу профессора Пресбери. Тем самым, считал он, удастся навсегда покончить со скандальной молвой, двадцать лет назад распространившейся в университете и все еще продолжающей будоражить научную общественность Лондона. Однако случилось так, что лишь сейчас у меня появилась возможность изложить эту историю, расследованную Холмсом в последние годы его практики. Подробности о том, что произошло, долго хранились в моем сейфе наряду с иными весьма многочисленными записками о приключениях моего друга — но наконец получено разрешение их опубликовать. И даже теперь, однако, я должен быть предельно осторожен в изложении этих фактов.