Даниил Корецкий - Настоящее имя
И увидев станцию метро сказал:
— Останови, мне на метро быстрее.
Добравшись до кабинета, он позвонил Пасько. Судмедэксперт оказался на месте.
— Слышь, Саша, если при вскрытии вы причину смерти не установили, что пишете в диагнозе?
— Так и пишем: вскрытие показало, что покойный умер в результате вскрытия, — серьезно ответил Пасько.
— Не гони туфту! — без изысков рыкнул Фокин.
Пасько усмехнулся.
— Ну, немного не так… Пишем: острая сердечно-сосудистая недостаточность.
— Почему?
— Да потому, что так и есть. Кровеносный сосуд спазмом перехватило, кровоток нарушился — и готово! А когда мы режем — вся мускулатура уже расслаблена, просветы сосудов нормальные… Что ещё написать?
— Ага, — озадаченно произнес Фокин. — И много таких случаев?
— Немало. А ещё больше тех, по которым мы вообще не даем заключений. Когда тело пролежало месяц в воде, или полгода в земле… Что тут установишь?
Положив трубку, Фокин включил компьютер и вошел в сервер криминальной милиции. Ввел критерии поиска: скоропостижные смерти от сердечно-сосудистой недостаточности.
Через несколько минут пришел ответ: сто восемьдесят случаев по Москве, перечень прилагается. Ввел дополнительный критерий: от двадцати до семидесяти лет, отсутствие хронических заболеваний сердца.
Теперь осталось тридцать две смерти. Фокин вывел информацию на принтер и вскоре держал в руках четыре странички, отражающие внезапную кончину практически здоровых людей. Он внимательно вчитывался в четкие строки, ища какие-то закономерности и пытаясь понять, что может объединять известного олигарха Локтионова, скончавшегося во время еженедельного заплыва в роскошном оздоровительном комплексе «Семь звезд» и безработного бомжа Зимина, окачурившегося в недостроенном здании возле Казанского вокзала?
Кое-какие смерти вопросов у него не вызывали: Атаманов, Татаринцев… А вот от чего помер в диско-баре «Миранда» двадцатилетний Яхим? Или двадцатидвухлетняя Алексеева в общежитии МГУ? Или двадцативосьмилетний мелкий предприниматель Мартынов в своем ларьке? Или сорокасемилетний Оломастов в арендованной для любовных утех квартире? Или некто Мячин владелец нескольких точек общепита, в том числе и злополучной «Миранды»?
Может быть есть ещё один человек, у которого не вызывают вопросов те, другие смерти? Или даже не один… Может у Алексеевой был влиятельный покровитель, а она, заигравшись, стала его шантажировать… Может, Зимина дружок-бомж ударил шилом, а эксперт не заметил тонкий прокол на коже у никчемного человека…
Но ни Алексеева, ни Зимин не могут стать в один ряд с Локтионовым и Атамановым. Последних объединяет общий алгоритм смерти… Атаманова отправил на тот свет он сам, использовав случайно попавшее в руки «кольцо отсроченной смерти». А Локтионова убил тот, второй, — чистодел. И если он, Фокин, мстил за собственную жену и восстанавливал справедливость, то тот, второй — обычный киллер, сукин сын, который также обладает способностью убивать без следов, но — за баснословные деньги. Низкая продажная тварь. С таким же перстнем, или другой похожей штучкой…
Следователь тасовал скоропостижные смерти так и этак: по возрасту, местонахождению, срокам… Первым по хронологии оказался Глеб Мартынов, последним — Виктор Мячин. И странное совпадение… Это он почувствовал интуитивно, ещё до того, как понял — с чем совпадение и в чем странность.
Мартынов умер на следующий день после взрыва на Ломоносовском микроавтобуса «Консорциума»! На следующий день после того, как сам он подобрал отравленный перстень Куракина!
По внутреннему телефону он набрал номер Сомова.
— Помнишь алкаша, которому дали в морду после взрыва на Ломоносовском?
— Свидетеля Кукуева? — деликатно подправил начальника Сомов.
— Ну да. Разыщи его и притащи ко мне!
К концу дня изрядно напуганный свидетель Кукуев сидел напротив Фокина. У него был обычный вид непроходящего похмелья, имелся и синяк под глазом, и запах дешевого алкоголя свидетельствовал, что за последние месяцы образ жизни свидетеля не претерпел существенных изменений.
— Ты Глеба Мартынова знал?
— Не… — поспешил откреститься тот. — Какого Мартынова?
— Который в киоске работал, по дороге к метро.
— А, Глеба! Конечно знал! Я же у него всегда сигареты стрелял… А потом он вдруг помер! Нормальный был мужик, здоровый вроде… Я ему как раз ручку хотел загнать. Классная ручка, он уже почти согласился… А потом пришел этот гондон штопанный… То есть, ну — парень… это, пришел к нему, и ручку забрал. А мне в морду заехал… Я ушел, а через час Глеба уже мертвым нашли…
— Что за ручка?
— Я её в сугробе подобрал, возле взорванного автобуса. Кто-то из крутых потерял — там народу-то много толклось… Классная такая: дорогая темное дерево, золотой ободок… За стольник ушла бы — не фиг делать!
— Расскажи про этого парня!
Фокин выложил на стол большие ладони, в которые можно было упрятать по пивному бокалу. И из которых вмиг могли сложиться огромные кулаки. Кукуев выпрямился и построжал лицом.
— Какого парня?
— Про гондона. Как его звали? Зачем он пришел к Глебу? Кто его знает?
На не отягощенном интеллектом лице свидетеля отразилось заметное напряжение. Но потом он путано и косноязычно, бесконечно отвлекаясь, изложил то, что относилось к личности мелкого рэкетира по кличке Савик.
Когда допрос был закончен и протокол подписан, Фокин обошел стол и сел рядом с опасливо отодвинувшимся свидетелем.
— Молоток, все хорошо запомнил. Подработать хочешь? И защиту у меня получить в случ-чего?
— Ну… Кто ж не хочет?
— Тогда походи по ларькам, покрутись в «Миранде», разузнай, кто он такой, этот Савик: как фамилия, где живет… Спросят: зачем — говори, что хочешь у него ручку выкупить.
На лице Кукуева отразились радость и опасения. Фокин вынул из кармана два червонца.
— Узнаешь, ещё тридцатник получишь. Ничего не сделаешь — ноги выдерну!
Это решило дело: кнут и пряник помогали и в куда более сложных ситуациях.
Кукуев позвонил уже через день, они встретились в пельменной с водкой на разлив.
— Я его еле узнал, начальник! — взахлеб говорил Кукуев, глотая пельмени.
— Он раньше серый какой-то был, маленький, как чинарик… А теперь… Пальто классное, тачка импортная, тёлка красивая жопой туда-сюда… Даже с морды как-то поменялся: важный такой стал, хозяином ходит, смотрит свысока, меня и не узнал! Да! Прыщ на побородке свёл!
— Номер машины запомнил?
Кукуев довольно усмехнулся.
— Чай, не денатурат пьем…
Он достал замызганный спичечный коробок, на котором были нацарапаны цифры и буквы — а взамен получил обещанные тридцать рублей.
Через час Фокин читал справку на Савицкого Василия Сергеевича, 1976 г. рождения, проживающего в 3-м Дорожном проулке, дом 9, квартира 11. К справке прилагалась копия фотографии с паспортной формы № 1. Какой-то задроченный недоносок с помойки — узкий лоб, нос пуговкой, будто высверленные буравчиком глаза, маленькая скошенная челюсть…
Образование — десять классов, не судим, не женат, по месту прописки живет с матерью, работал шофером в налоговой инспекции, в настоящее время без определенных занятий, компрометирующими данными районный уголовный розыск не располагает…
Проверка подтвердила эти данные, но и добавила новые: недавно Савицкий переехал в двухкомнатную квартиру на Кировоградской 16, обзавелся подержанной «вольво 460» и появляется везде в сопровождении ранее судимых Хворостова и Трегубенко.
— Интересно, — процедил Фокин. — Надо присмотреться к этой компании…
Он распорядился о дальнейшей разработке Савицкого, но через три дня от наблюдателей поступило сообщение, что Савик ни к матери, ни в новую квартиру не приходит, в «Миранде» не появляется, и установить его местонахождение не представляется возможным.
* * *На этот раз Поликарпов Макса не принял. Яскевич и Золотарев жали ему руки и хлопали по плечу, поздравляли с блестяще проведенной операцией, но лица у обоих были какие-то кислые. Это могло показаться странным: после получения Россией кредита, на Службу просыпался дождь из звезд, орденов и медалей, начальники вертели на кителях новые дырки.
Но вскоре причина такого настроения стала понятной.
— Где майор Савченко? — в упор спросил Яскевич. — Почему Веретнев прилетел из Франции? Где ты пропадал столько дней?
Золотарев после каждого вопроса кивал головой.
— Я же звонил в посольство, просил помощи! — Макс пошел в контратаку. — Нас преследовали неизвестные люди, поддержки мы не получили и бросились врассыпную! Я отсиделся в лесу, потом вернулся. Вот и все!
Легенда как легенда. Не очень хорошая, не самая плохая. Смотря как будут проверять.
