Постоянство хищника - Максим Шаттам
– Ее затопили? Я читала, что старые шахты заполняли водой.
– Нет, эту завалили бетонными плитами. Со временем местный молодняк обнаружил несколько входов и устроил там притон. Особенность шахты «Фулхайм» в том, что ее никогда не засыпали, только блокировали входы. Тела обнаружили в помещении, где когда-то хранилось оборудование, глубина там всего двадцать метров.
– Тела? – переспросила Людивина.
Торранс откинулась на спинку стула и серьезно посмотрела на новенькую:
– В этом-то и проблема.
– Много?
– На данный момент семнадцать. И раскопки не закончились.
Людивина не смогла скрыть удивления. О таком массовом захоронении во Франции ей до сих пор слышать не приходилось. В голове крутилась тысяча вопросов.
– Раз этим делом занимается ДПН, там ведь не забытые трупы шахтеров?
– Верно. На первый взгляд только женщины. Если судить по одежде, они там где-то с восьмидесятых годов.
– И более свежих нет?
– Пока нет.
Нераскрытое старое дело. Удивительно.
– Когда закрыли шахту?
– В 1974-м. Тела, само собой, сбросили позже.
– А обнаружили… Когда именно?
– Два дня назад неподалеку прогуливался фотограф. Он заметил, что появился новый проход, и решил полюбопытствовать… Не пожалел.
Торранс взяла папку и достала страницу, чтобы процитировать точно.
– Он позвонил семнадцатого, вызвали бригаду из Энсисхайма, коллеги приехали, взглянули и сразу вернулись, чтобы доложить начальству. Сотрудники страсбургского отдела расследований прибыли, чтобы взять дело в свои руки, но, учитывая масштаб, его передали нам и главному управлению национальной жандармерии. На данный момент в СМИ полное молчание, никто не в курсе, мы делаем все, чтобы не допустить утечки. Но шума на месте не избежать, так что новости вот-вот вырвутся на свободу.
Людивина лихорадочно анализировала данные. Семнадцать жертв. Невероятно. Она колебалась между двумя вариантами. Столько смертей в одном месте в первую очередь наводили на мысль о секте вроде «Ордена Солнечного Храма», о коллективном самоубийстве. Но среди жертв не было мужчин, что ставило ее в тупик.
– Тела лежали в определенной позе?
– Нет. Эксперты уже на месте, чтобы взять побольше образцов и при этом поменьше наследить. Вы все увидите, когда приедем.
– Причины смерти ясны?
Торранс внимательно посмотрела на Людивину. Ум в ее глазах сиял, словно лазерный луч, способный проникнуть сквозь кожу до самой души. И на лице ее появилась улыбка. Сама того не замечая, Людивина не стала ждать информацию, а принялась задавать вопросы. Проактивная позиция. Новой шефине это явно понравилось.
– Многое указывает на то, что это были насильственные смерти, но полные данные получим, когда судмедэксперты извлекут и изучат останки.
– У них были при себе документы?
– Пока эксперты-криминалисты ничего не нашли, но они работают осторожно, не перемещая тела, так что ждем сюрпризов.
Скопление тел – это подсказка, подумала Людивина. Только женщины, скорее всего убитые, спрятаны от посторонних глаз, чтобы никто их не опознал… Это не братская могила, а зал трофеев.
Серийный убийца.
– Вас это напрягает? – спросила Торранс.
– Нет, я… семнадцать жертв, все женщины, в одном месте… Вопрос, умерли они все сразу или были убиты в разное время. Это все меняет.
Торранс кивнула, внезапно посерьезнев:
– Понимаю, к чему вы клоните. Но давайте не будем спешить, у нас еще много работы по сбору улик и доказательств, прежде чем мы сможем сделать первые выводы.
Она права, ты торопишься.
Торранс продолжила:
– НИИ криминалистики отправил на место мобильную лабораторию, она должна была уже прибыть. Возьмут образцы ДНК, чтобы получить первые экспресс-результаты.
Людивина видела эту мобильную лабораторию, шедевр под названием ЛАБДНК: фургон, готовый к работе и оборудованный по последнему слову техники. Среди них и GendSAG[6], гордость института, революционный метод, разработанный в самой жандармерии, который позволял провести генетический анализ менее чем за два часа и стоил дешевле традиционных методов, которые требовали в три-четыре раза больше времени. Мобильная лаборатория не раз доказывала свою эффективность – например, на месте крушения самолета компании Germanwings и во время терактов.
Торранс продолжила излагать факты:
– Приоритет расследования – опознание тел. Нам придется установить подробную виктимологию, попытаться понять, что случилось, хотя прошло три или четыре десятилетия, а в идеале составить психологический профиль преступника. Или преступников. Мы будем поддерживать расследование, выдвигать правдоподобные и обоснованные гипотезы, чтобы помочь коллегам на передовой.
– Миссия ДПН, – кивнула Людивина, желая показать, что знает, куда попала.
Громкий гул прервал беседу: над зданием появился вертолет жандармерии и пролетел мимо окна. Рев винтов отдавался эхом, когда вертолет разворачивался и садился под немыслимым углом на поле стадиона за комплексом из оцинкованного металла.
– Наше такси прибыло, – объявила Торранс, подхватывая сумку. – И последнее, касательно общих выводов: среди тел мы нашли кучу разложившихся птиц. Без голов.
– Птиц? А где головы?
Снаружи стрекотали лопасти вертолета; полозья коснулись травы.
Торранс поморщилась:
– Их нет.
Красота, подумала Людивина. Мощный старт для новичка. И в голове у нее почему-то возникла нелепая идея.
Головы сожрал огромный злой волк.
6
Внизу проносилась жизнь.
Маленькая, далекая, на такой скорости почти размытая.
Все эти дома, сады, асфальтированные улицы, по которым катятся разноцветные автомобили…
Эта картина скользила перед глазами Людивины в иллюминаторе вертолета, взмывшего в серое небо. Все эти жизни сплетены в огромную сеть по всей Франции. Каждый занят своим делом, своей судьбой. Никто не замечает над головой машину, которая рассекает воздух наклоненным носом, в которой пассажиры постепенно проникаются смертью и ужасом, готовятся к зрелищу, что скоро предстанет перед глазами и навсегда отпечатается в душе.
Это мой выбор. Я этого хотела. Я не имею права никого винить. Я сама навязываю это себе.
Перед погружением в насилие легко вырабатывается рефлекс поиска виноватых в том, что ей причинят вред, что жестокость ее задушит, что с каждым преступлением ее невинность понемногу разрушается. Истина проста: Людивина сама искала эту боль. Ее мотивация была важнее цены за каждый такой эпизод. И дело было не в полезности, не в глубинном чувстве справедливости, не в стремлении помочь, восстановить равновесие и, уж конечно, не в жажде власти – нет, ее гнало вперед другое.
Приблизиться к пределу собственных возможностей. Пройтись по краю человеческого. Подобраться к монстрам, к их миру. Теперь Людивина ясно это осознавала. В ту ночь в мангровых зарослях пришло понимание: она все делает для себя. Чтобы понять, насколько сильно хочет жить. Далеко ли заманит ее смерть. Так ли уж она ненавидит свои слабости? Хочу увидеть их в действии.
Шлем приглушал рев турбин и винтов, и вдруг сверху донесся механический голос Люси Торранс:
– Это ваш первый полет на вертолете?
Людивина покачала
