Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев
– Мам, мы приземлились! Жду багаж.
Строго:
– Покажи мне, как выглядит аэропорт.
– Ну, обычный аэропорт небольшого города.
– Я посмотрела в интернете. В Махачкале, говорят, живет миллион человек. Не такой уж небольшой!
– Ну, так-то это каспийский аэропорт. Не помню название, «уй-что-то там». Короче, он относится к Каспийску. Это маленький город. Он в десяти километрах от Махачкалы.
Обиженно:
– Понятно…
– Ну что случилось?
– Зря ты туда поехала – вот что случилось! На что тебе сдалась эта Махачкала? Ты же знаешь, что там взрывают, воруют и убивают!
– Сейчас, секунду, выйду на улицу… Так… Вот смотри! Я вышла. Видишь? Вот. ЭТО. ОБЫЧНЫЙ. АЭРОПОРТ. Не вижу, чтобы кто-нибудь кого-нибудь взрывал. А ты?
– Сколько ты там будешь?
– Неделю. Может быть. Посмотрим.
Терпеливо:
– Одна не езди по горам.
– Я приехала не на горы смотреть! Я же сказала тебе, я тут по важному делу.
– Какому?
– Не могу сказать. Если бы сказала, ты бы меня не пустила.
– Замуж, что ли, собралась за местного?!
– Нет! А может, и собралась! Хватит уже, я не ребенок! Эта поездка изменит мою жизнь. И твою, кстати, тоже. У меня гениальный план. Всё, мне надо поймать такси. Пока.
– Ната…
Таксисты бывают разные. Их вообще можно разделить на красивых и некрасивых, на грубых и мягких, на аккуратных и не очень. Но самое важное в таксисте быть терпеливым. Ну или наоборот, быть вспыльчивым. В Дагестане таксисты вдвойне терпеливы, а все потому, что они вспыльчивые.
Этот таксист был не самым красивым, грубоватым, лихим за рулем и не очень терпеливым. Поэтому все те полчаса, что они ехали с Натали до Махачкалы, он пытался всяческими звуками, боковыми неодобрительными взглядами, похрустываниями пальцами дать понять, что устал слушать, как она трындит по телефону, словно кинозвезда.
Началось все с того, что она поприветствовала своих подписчиков и начала рассказывать, какое же замечательное место Дагестан. А еще она принимала поздравления и пожелания удачи, если судить по ее ответам на сообщения.
Когда они заехали в город, ее энтузиазм поубавился. Город оказался не очень. Она покривила рот, не стесняясь таксиста, обругала хаотичную застройку и назвала Махачкалу свалкой (которой та, справедливости ради, не являлась). Вначале таксист усмехнулся, когда понял, что ожидания красотки-туристки не оправдались, но затем ему стало несколько обидно. Ну не нравится – и не нравится, но не говорить же об этом так грубо… кому бы она там ни говорила у себя в телефоне. А когда она объявила: «Ура, нас смотрит почти тысяча человек! Люблю вас всех! Я в Махачкале!» – таксист даже как-то занервничал. Это чего эта дамочка о нашем городе тысяче людей рассказывает? Вообще-то он не такой уж плохой! Он просто обычный! Таксист был опытный, успел пожить в нескольких провинциальных российских городах и знал, что Махачкала мало чем от них отличается. Разве что пробки душат из-за совершенно не продуманной дорожной системы. А эта курица сидит тут и ругается на город, хотя ее нога еще даже не ступила на наш растрескавшийся асфальт!
Когда эфир завершился, водитель искренне обрадовался, а завершился он примерно так:
– В общем, дорогие мои, мне надо сейчас заехать в отель. Я буду выкладывать все интересное в сториз! И знайте, сегодня ночью вас ожидает настоящая бомба! – Тут таксист немного напрягся. – Не могу говорить об этом открыто, сами понимаете – меры предосторожности, ведь задуманное мной – настоящий героизм. Такого вы больше нигде и никогда не увидите. Это вам не Дуди всякие. Подписывайтесь, рассказывайте обо мне друзьям и ждите новостей! Это будет страшно и незабываемо! С вами была Натали Саншайн, пока!
Оставив вещи прямо в прихожей номера, Натали направилась в кафе на первом этаже.
– Здравствуйте! – сказала она, натянув дежурную улыбку.
– Здрасте, – ответил ей мужик за стойкой, обдав недружелюбным выражением лица.
– Я посмотрела меню у вас на столе.
– Ну?
– Я… не поняла… В общем, у вас там написаны названия блюд, но нет их состава. Например, это… – Она взглянула на стойку, где лежало такое же меню. – Вот это «чу́ду», например. Оно с чем? Или оно что?
– Чуду́? Ну, это тесто. Лепешка. Внутри мясо. Фарш. Бомба.
– Эм… «Бомба». Понятно. А это что? Бо-ти-шал. Да.
– Это тоже чуду. Только с творогом. Он такой тянется, как сыр. Мощная тема.
– С тестом, наверное, в масле, все такое, да?
– Да, да. Точно, в масле. Делаем?
– Нет, нет. Я еще смотрю.
Вдруг на стойку почти упал один из посетителей кафе. На вид тоже натуральный кавказец, но акцент был какой-то другой. Что-то армянское, как ей показалось.
– Ну, братишка, – взмолился он, сделав жалобное лицо. – Ну пожалуйста! Совсем нет ничего?
– Я тебе уже три раза сказал, товарищ, – закатив глаза, ответил мужик. – Нет у нас тут алкоголь. Совсем. Никакой нет. И пиво нет, и водка нет, и вино-мино тоже нет.
– Ну тогда, может, я на улице возьму?
– Возьми где хочешь и пей тоже где хочешь, тока не тут. Договорились?
– А если я там накачу, а потом сюда приду кушать? Ну, если я уже буду пьяный? – спросил тот, всеми своими пальцами указывая на то место, где он собирался присутствовать конкретно в этом кафе.
– Так ты уже пьяный!
– И хочу быть еще чуть-чуть пьяней! А то что такое получается? Ни туда ни сюда!
– Давай-ка ты лучше не сюда, а вон туда, понял? На выход. – Мужик за стойкой указал пальцем в конец зала.
– Я тебя понял, – обиженно ответил клиент и отошел.
– Извините. – Мужик вновь обратил внимание на Натали.
– А что, у вас тут нельзя пить?
– Тут – это где?
– В Дагестане.
– Можно.
– А в Махачкале?
– Можно.
– А тут, у вас?
– Не-а. – Мужик повторил коронный жест рукой и снова указал пальцем, но теперь вверх. Прямо над стойкой на стене висела табличка «АЛКОГОЛЯ НЕТ! ВООБЩЕ!».
– О как! – удивилась она.
– Хотите пить?
– Я? Нет, конечно, нет! Я – ЗОЖ! – гордо объявила она.
– А я Махмуд. Что заказываем?
– Ой да. А вот это что?
– Это тоже чуду, – ответил он.
– И ботишал чуду. И это – че-па-лгш тоже чуду. И там выше еще четыре вида чуду?
– Да. Творог, мясо, тыква, зелень, картошка.
– А почему этот чепалгш, если он тоже чуду, не называется чуду, как остальные, а называется чепалгш?
– Потому что это чеченский чуду. Только для чеченцев это не чуду, а чепалгш. Вот если я, табасаранец, буду стоять в Москве среди вас, русских, я буду табасаранец, но тоже человек. Как и вы, так? – спросил он.
Не совсем улавливая ход мысли собеседника, Натали кивнула.
– Вот и этот чепалгш среди остальных на столе тоже чуду. Только он чеченский и поэтому чепалгш. Понятно?
– Да… Наверное… А в чем разница? Кроме того, что он чеченский чуду.
– Один – чуду с простым творогом. Второй – чуду с творогом, но другим, как сыр. Тянется. Это ботишал. А третий – чуду чеченский, который чепалгш, тоже с творогом. Но другой рецепт. Вкус атомный!
– Тоже с маслом?
– Там еще больше масла! Когда уже приготовил с маслом, потом еще сверху наливается. Вообще…
– Мощный. Я поняла.
– Выбирайте, какой хотите. Все вкусные.
– А есть что-нибудь без масла… и без теста? И желательно без мяса?
Мужик каким-то кавказским жестом руки взял небольшую паузу для загрузки условий, которые должен был усвоить его мозг, и переспросил:
– Еда без мяса?
– Да.
– И без теста…
– Ага.
– И без масла…
– Желательно.
– А где тогда еда будет? Кушать что тогда? Воздух, что ли? – он впервые усмехнулся.
– Ну понятно, – выдохнула она.
– Мухуч! Иди сюда! – крикнул мужик куда-то вглубь позади себя. Подошел мужчина в фартуке, такой же смуглый, такой же круглый, такой же обильно растительный и вообще точно такой же. Только другой.
– А?
– Тут девушка заказ хочет. Только без мяса, говорит, без теста и без масла.
– Без мяса? – переспросил удивленно Мухуч.
– Да, – одновременно ответили
