Двойник поневоле - Дмитрий Аркадьевич Захаров
Альберт кричал громко и пронзительно, не верилось, что человеческая глотка способна издавать подобные звуки. Ближе к утру крики перешли в сдавленное хрипение, внутри у него что-то булькало, звук был похож на тот, что издает кипящий на медленном огне суп.
Электронные часы отсчитывали время, прошедшее с момента ухода поезда. Две минуты десять секунд. Средний интервал между поездами. Волна горячего воздуха давила из черной темноты тоннеля, как поршень. Лера опустилась на скамью, в голове стоял непрерывный звон. Она устала. Ей страшно. Серый отстал. Или прячется среди людской толпы, скопившейся при входе на эскалатор. Заиграла музыка. Торжественная мелодия в минорной тональности. Альберт учился в музыкальной школе, он со знанием дела сообщил, что автором композиции является Рихард Вагнер, немецкий композитор. Почему музыка играет в холле метрополитена? Или ей это грезится? Из вязкой пелены накатывающего обморока выплыло хмурое лицо матери. Ее голубые глаза смотрели холодно и осуждающе.
— Я всегда знала, чем это закончится, Валерия! — В голосе звенело мрачное торжество, как в музыкальных аккордах музыки Вагнера. — С той поры, когда ты стала походить на этого кобеля, своего папашу!
Лера растерянно улыбнулась. Она ненавидела себя за страх и раздражающую слабость, появляющуюся всякий раз, когда материнские кулаки взметались, словно разъяренная женщина, как древняя фурия, призывала небеса покарать непокорное дитя.
— Девушка! — окликнул ее чей-то голос.
К ней склонялась незнакомая женщина, высокая и худая. Глупо. Все глупо. Чем может помочь полиция? Мелодия вошла в стадию кульминации. Альберт сообщил название композиции, но она тотчас его забыла.
— Вам плохо? Ей показалось, что голос прилетел издалека.
Гул поезда нарастал, давление волны теплого воздуха усилилось.
— Вы поранились?
Почему поранилась? Ей стало смешно, она улыбнулась. Провела слабеющей рукой по животу.
— Вызовите врача! — кричала женщина.
Поезд замедлял ход. Голова закружилась, темнота накатила вместе с приступом мучительной тошноты, и в тот же миг резкая боль пронизала низ живота, пальцы пропитались горячей кровью.
— Я ранена… — сказала она удивленно, подняла глаза, встретившись взглядом с симпатичной черноволосой женщиной.
— Позовите врача! — громко крикнула женщина.
Музыка оборвалась.
2
Оформить заявку на проведение расширенной экспертизы не заняло много времени. Бодров позвонил жене, надеясь обрадовать ее известием о предстоящем визите к теще. Пока в динамике смартфона шли гудки, он пытался изгнать мерзкие мысли, копошащиеся в голове, словно черви в гниющих отбросах. Лена ответила на исходе минуты ожидания.
— Алло! — Ее голос был возбужденным и задыхающимся, словно женщина занималась на беговой дорожке в спортзале.
— Привет! — Николай включил стоящий на столе ноутбук, на мониторе загружались программы. — Я освободился.
— Здорово… — ответила жена, — и что будешь делать?
— Ты хотела поехать в гости к Анне Петровне!
— А-а-а… — протянула Лена, словно вспоминая что-то несущественное. — Забыла утром сказать. Мама заболела.
Красные прожилки над левой частью черепа супруги напоминали кипящую магму в разломе горной породы.
— Ладно, — сказал Николай, машинально водя «мышкой», — я тогда с Базиным пиво попью.
— Пока…
Связь оборвалась. Бодров редко врал. Даже допрашивая подозреваемых, старался не внушать людям призрачных надежд. Сослуживцы не знали о его способностях. Редко кому удавалось сохранять хладнокровие в разговоре с представителем власти, к тому же Николай считал, что, вторгаясь в астральное поле человека, он совершает акт насилия, превосходящий по уровню физическое воздействие. Сформулировать мысль, что Лена изменяет ему, оказалось совсем не просто. Тема, подходящая для сальных анекдотов, рассказанных в компании под пивко, сопровождаемая хохотом, под бравадой которого угадывается потаенный мужской страх — быть отвергнутым и униженным. Вечный мужской ад: у тебя не встал, и ты сдачи не дал!
Он набрал номер Базина, эксперт ответил немедленно:
— Да!
— Не отвлекаю? — Бодров достал из кармана пачку сигарет, положил перед собой на стол. На прошлой неделе он принял решение бросить курить и теперь безуспешно боролся с желанием послать все к черту.
— Нормально.
— Заявку оформил, подписал. Можешь приступать.
— Супер. Как тебе Ксюша?
— Какая Ксюша? — Бодров достал из пачки сигарету, помял пальцами тонкую папиросную бумагу. На стол просыпались коричневые крошки, он смел их ладонью.
— Девица в морге! — рассмеялся Базин. — Ничего блондиночка?
— Надеюсь, ты сейчас не о трупе говорил… — мрачно пошутил Николай.
— Н-е-е! Та рыженькая! — поддержал шутку эксперт. Специфичный юмор врачей, экспертов и сотрудников убойного отдела был бы не понятен остальным людям, — близость смерти побуждает говорить о ней цинично. — Кстати, она была беременна.
— Так вроде незаметно…
— Шесть недель. Сразу видно бездетного парня! — ухмыльнулся Базин. — Живот начинает расти после четырех месяцев.
— Как насчет пивка?
— Годится! Супер! — это было любимое словечко эксперта. — Зайду за тобой через полчасика.
— Договорились!
Мужчин связывали приятельские отношения, несколько раз пили пиво после работы. Однажды, поддавшись на уговоры, Николай отправился вместе с Базиным в сауну. В тот вечер на смену пиву пришла водка, Бодров изрядно захмелел. Возле бассейна он столкнулся со стоящим у бортика коллегой. Базин пьяно улыбался, обнимая за талию худощавую блондинку, с белыми полосками загара на маленькой груди и бедрах, а судя по его мужским причиндалам, находящимся в боевой готовности, эксперт рос рядом со свалкой радиоактивных отходов. Бодров уединился в комнате отдыха с миловидной скуластой девушкой, где, честно признаться, у него ничего не получилось. Он посмотрел на смартфон. С экрана фальшиво улыбалась Лена. Голубые глаза на фоне загорелой кожи и искрящегося бирюзового неба за ее спиной казались огромными. Фото было сделано пять лет назад, на отдыхе в Испании. Они много пили, много смеялись и много занимались сексом. И постоянно ссорились. Как-то раз, лежа в кровати на скомканных и влажных от пота простынях, Лена сказала:
— Лучше жить со страстной женщиной, чем со скучной! Таких редко бросают!
Он поцеловал ее в шею, соленую и горячую.
— Только иногда убивают… — сказал он, чувствуя набухающую плоть внизу живота.
Повинуясь нахлынувшему желанию, он набрал номер жены и в течение минуты слушал гудки. Достал зажигалку; в пляшущем огоньке мерцали алые зарницы. Он глубоко затянулся, привычно закружилась голова.
— Пошла ты! — вслух сказал Бодров.
3
— Я вам русским языком объясняю! Граждан вашей возрастной группы для участия в боевых действиях не набирают! — Молоденький лейтенант нервничал, не решаясь встречаться взглядом с этим странным мужиком. Хоть и был тот с явного похмелья; глаза налиты кровью, и перегаром разит, как от пивной бочки, но было в нем нечто такое, что не позволяло сотруднику военкомата вызвать охрану и выставить нервного посетителя на улицу.
— Это ты решаешь? — нагло спросил мужик.
— Закон! — ответил лейтенант, с преувеличенно внимательным
