Двойник поневоле - Дмитрий Аркадьевич Захаров
Лопоухий продолжал улыбаться, похоже, все происходящее его забавляло. Сергей поднялся, неторопливо подошел ближе.
— Слышь, молодой и красивый! — миролюбиво обратился он. — По-моему, девушка не очень-то хочет с тобой идти!
Водитель удивленно обернулся к пожилому мужчине.
— У тебя, отец, крыша съехала? — Его глаза светились каким-то нездоровым блеском.
— Типа того, сынок! Давно съехала. Еще до твоего рождения!
— Синий, дай ему на пиво! — сказал водитель. — И пусть валит отсюда!
— Перебьется! — сказал тот, кого товарищ назвал Синим. — Пошел на хрен отсюда! Понял, отец? — Он совершил угрожающее движение, подавшись телом вперед, выставив вперед массивный подбородок, и это была ошибка. Сработал инстинкт; челюсть маячила в прицеле левого бокового хука как драгоценный приз. Сергей привычно перенес массу тела на правую ступню, — острая боль хлестнула раскаленной плетью по бедру, — вкрутил плечо, и костяшки врезали в нижнюю часть подбородка. Звук удара был похож на разбившуюся об асфальт пивную бутылку, голову отбросило назад. Глубокий нокаут, с каким-то свирепым наслаждением понял Авдеев, глядя, как оседает на газон парень. Очухается не сразу. И еще какое-то время будет пребывать в прострации.
— Что… — закашлялся водитель. Улыбка исчезла с его лица. — Куда ты лезешь, старик?!
Лейтенант был прав. Стар он для подобных забав! Сердце зашлось в бешеной скачке, выпитое пиво подступило комом к горлу.
— Лучше бы тебе валить отсюда! — сказал Сергей.
— Ты реально не догоняешь, мужик! — Парень пятился к машине. — Ты не въезжаешь, во что влез! — Он нырнул за руль «порше».
— Друга своего не забудь! — крикнул Авдеев.
«Порше» сорвался с места, моргнули красные огоньки стоп-сигналов, массивная машина скрылась в дорожном потоке.
Синий приходил в себя. Застонал, сел, хлопая глазами. К нему уже направлялись гуляющие прохожие, вдалеке мелькали маячки полицейской машины. Девушка смотрела на своего защитника, на ее лице застыло выражение, схожее с тем, что у сбежавшего парня. Мистический страх. Над поверженным парнем склонилась сердобольная женщина с лохматой собачкой на поводке.
— У вас плохая компания, девушка! — сказал Сергей.
— Напрасно вы вмешались!
— Воспитание такое! — сухо ответил Авдеев.
Синий приподнялся, женщина с собачкой поддержала его за локоть. Мохнатая собачонка натянула поводок, черная губа поднялась, обнажив желтые клыки. Полицейская машина приближалась. Надо валить отсюда подобру-поздорову, подумал Сергей. Встречать похмелье в отделении полиции ему уж точно не улыбалось, а собачница была свидетельницей конфликта. Ее симпатии на стороне прилично одетого молодого человека, — это несомненно, так же как и у семейной пары, остановившейся возле входа в супермаркет, — жена с интересом наблюдала за реанимацией нокаутированного парня, ее муж неприязненно косился на Авдеева. Мальчика Мити и след простыл. Люди с болезнью Дауна не обладают быстротой спринтера, а широкий проспект просматривался метров на двести в обе стороны. К черту! Он подобрал свою банку и поспешно направился на другую сторону улицы. Громко лаяла собачка, хозяйка увещевала свою питомицу замолчать и вести себя прилично. Моргнул желтый сигнал светофора, Сергей перешел на противоположную сторону проспекта и двинулся по Шестнадцатой линии в направлении набережной лейтенанта Шмидта. Он был готов к оклику полицейского за спиной, однако его нагнала бледная девушка. Она молча взяла его под руку и шла рядом — как дочь на прогулке с нетрезвым отцом.
С Невы тянуло свежестью, по небу задумчиво проплывали редкие облака, похожие на комья ваты.
— Меня зовут Сергей! — сказал Авдеев.
— Настя…
Щеки и нос девушки покрывали веснушки, которые он не заметил вначале. Сергей глотнул пива из банки, Настя мягко, но решительно отобрала ее у него, подождала, пока они приблизятся к стоящей возле аптеки урне, и выбросила.
По набережной гуляли люди, купол храма Успения Пресвятой Богородицы блистал в солнечных лучах. Мелодичный перезвон колоколов отражался эхом от неспокойной стремнины Невы, несущей холодные воды к устью Финского залива, розовый отблеск солнца окрасил воду огненно-рубиновым цветом. Сергей остановился, пораженный безыскусной и притягательной красотой природы. Вот тебе и белая горячка!
— Зайдем? — спросила Настя, кивнув в сторону распахнутых дверей храма. Она достала из сумки косынку, небрежно повязала голову, легонько и настойчиво потянула мужчину к дверям церкви. Так воспитанные дети неосознанно тянут родителей к прилавкам со сладостями.
Сергей пожал плечами и последовал за девушкой.
4
— Валерия Андреевна Ершова! — прочла медсестра в планшете.
Лера моргала сонными глазами.
— Полис вашего медицинского страхования заканчивается через три дня, — продолжала медсестра, — свяжитесь со страховой компанией, они пришлют представителя для переоформления полиса.
— Где я? — хрипло спросила девушка, озираясь по сторонам. Белая палата, две соседние кровати заняты, — на одной сидит грузная женщина, на другой кто-то спит, отвернувшись к стене.
— После общего наркоза состояние дезориентации, это нормально, — кивнула медсестра. — К тому же у вас была кровопотеря. Скоро приедет следователь…
— Зачем следователь? — Лера приподнялась на локтях; боль впилась в нижнюю часть живота, словно разъяренная крыса.
Медсестра укоризненно на нее посмотрела.
— Вам нельзя вставать. Вы поступили в приемное отделение с ножевым ранением.
— Ножевое…
— Или какой-то другой режущий предмет, — уточнила медсестра. У нее были темные волосы, зачесанные на ровный пробор посередине, и сеть мелких прыщиков на лбу. — Задеты мягкие ткани, — она заглянула в планшет, — и частично поражена маточная труба, что привело к прерыванию беременности…
— Беременность?
Сидящая на соседней кровати полная женщина оживилась.
— Вот она, нынешняя молодежь! — негодующе воскликнула она. — Трахаются с кем попало, наркотики употребляют! А Боженька, он все видит! — Она коснулась серебряного крестика, висящего на веревочном шнурке.
Лера провела рукой по животу, задев шнур катетера, посмотрела на струящуюся из капельницы бесцветную жидкость и на свою согнутую в локте руку с красно-синими пятнами от инъекций.
— Пятая неделя беременности. — На лице медсестры помимо холодной отчужденности промелькнуло что-то вроде сочувствия.
— Я была… — Лера закашлялась, боль отдавалась в животе пульсирующими толчками. — Я была беременна?
Сестра поправила пластиковый фиксатор капельницы.
— Вас доставили из метро. Операция прошла успешно, а сейчас постарайтесь поспать. Лечащий врач придет после обеда.
Она строго посмотрела на полную женщину и вышла из палаты.
— Прости меня, Господи! — вздохнула женщина.
Через окно вливались будничные звуки большого города: рокот проезжающих автомобилей, шум ветра, голоса людей. Звуки кружились в хаотичной карусели, превращаясь в тягучую однообразную мелодию. Сознание путалось, перед сомкнутыми веками мелькала панорама удивительных мест, где она никогда не бывала прежде. Белокаменное строение, частично занесенное песком, поодаль стоят две высокие пальмы и кривое дерево, согбенное, как человек, изнемогающий под гнетом прожитых лет. Кривой сук дерева облюбовала большая черная птица. Выпуклый черный глаз зловеще сверкнул, из его сердцевины вылетело что-то быстрое, подвижное и клейкое. Оно облепило девушке рот и нос.
