По особо неважным делам - Дарья Лисовская
В понедельник рано утром Ника отправилась в Энский областной суд, чтобы изучить дело об убийстве матери Миши Голицына. Конечно, она понимала, что без предварительного запроса ей дело так быстро никто бы из архива не поднял, но добрый ДД позвонил кому-то из своих знакомых, работающих в суде, попросил помочь, и вот уже Ника сидит в архиве в уголочке, а перед ней на столе трехтомное дело по обвинению некого Кислицына Ю.В. в совершении разбойного нападения и убийстве Голицыной В.А.
У Ники всегда было странное чувство при ознакомлении с уголовными делами о преступлениях прошлых лет. Они ей казались музейными экспонатами, вызывали благоговение и трепет, как картина или скульптура.
На заре ее туманной юности, во времена стажировки в следственном отделе ее отправили в архив Бродского межрайонного следственного отдела составлять опись прекращенных и приостановленных дел. Архив отдела располагался в подвале, там же, где и «вещдочка». Ника сидела в окружении коробок, вдыхала аромат старых вещдоков – смесь пыли и давно запекшейся крови, и на тот момент ей казалось, что нет на свете ничего прекраснее, чем разгадывать всякие разные следственные загадки. И не было еще в ее жизни противных потерпевших, врущих свидетелей и упорно отрицающих очевидные факты жуликов.
Старые уголовные дела в отличие от современных многотомных гигантов отличались крайней лаконичностью. Компьютеры и принтеры, возможность без больших затруднений распечатать документы большого размера сделали следствие очень многословным. А во времена, когда процессуальные документы писались от руки или печатались на машинке, следователи учились излагать свои мысли кратко, без лишней воды.
Вот и дело об убийстве Валерии Голицыной расследовалось в то прекрасное время, когда компьютеры только внедрялись в следственную практику. Обвинительное заключение уже было в печатном виде, но протоколы допросов еще были рукописными. Ника листала пожелтевшие страницы, разглядывала фотографии, погружаясь в весьма драматическую историю.
Пятнадцать лет назад, в сентябре красивая, элегантно одетая молодая женщина – Валерия Голицына поймала в Энске таксиста-частника и попросила довезти ее до Бродска. По дороге между нею и таксистом произошла ссора, как определила для себя ее причину Ника – по мотивам классовой ненависти. Таксист по дороге стал жаловаться Валерии на жизнь, на то, что страну разворовали, цены на продукты растут, а зарплаты нет, и так далее и тому подобное. А Валерии, судя по допросам ее родственников и знакомых, палец в рот не клади, она довольно сурово отбрила собеседника, сказав ему, что для того, чтобы жить хорошо, надо работать и не жаловаться, привела ему в пример себя, своего мужа и их тогда еще юные «Голицынские колбасы». Водитель завелся, между ним и Валерией началась грубая перебранка, в ходе которой он заехал в лес и задушил свою пассажирку. После чего снял с нее украшения, забрал сумочку с деньгами, облил труп бензином, сжег его, прикопал останки в неглубокой могиле, в которую зачем-то воткнул сверху сосновую ветку.
Для чего он это сделал, он внятно сказать не смог. На допросе таксист Кислицын сказал следующее: «Она меня настолько разозлила своей холеной самоуверенностью, что я хотел, чтобы ее физически не было. И я ее уничтожил. Я и палку эту воткнул, мол, накося, выкуси, богатая мерзкая сука, вот тебе вместо твоих бриллиантов и дорогих пальто.
«Странный он какой-то, по сути, сам могилу обозначил, – подумала Ника. – По «психушке» вроде вменяемый. Судя по его монологам социалиста-радикала, он – идеологический соратник Кондратюка-старшего, очень не любит богатых».
Кроме того, Нику очень впечатлила история о том, что убийца несколько раз приходил на помеченную веткой могилу задушенной им женщины и даже пил там водку, чтобы помянуть ее. Потому что «потом ему все-таки стало ее жалко».
– Господи, что в голове у этих людей, – в очередной раз удивилась разнообразию человеческого мышления Ника.
Валерию Голицыну искали долго, до самой весны. Том, посвященный розыскным мероприятиям, пожалуй, оказался самым интересным, в нем обнаружилась и небольшая альковная тайна, от которой Ника чуть не присвистнула.
Оказывается, славный, похожий на поросенка из детской сказки владелец «Голицынских колбас» в молодости был вполне импозантным мужчинкой и тем еще ходоком. И изменял он своей молодой жене не с кем-нибудь, а с сотрудницей свинокомплекса Кондратюк А.Л.
«Интересно, знал ли об этом наш Кондратюк или нет. Если знал, то корень его личной неприязни к Голицыну явно зарыт здесь», – подумала Ника.
Вообще, судя по материалам уголовного дела, Кондратюк мог запросто ничего не знать, так, по крайней мере, допрашивались и Голицын-старший, и Алина. Да, мол, было дело, был роман, встречались примерно полгода, как раз сразу после того, как в обоих семьях родились дети – Миша и Лиля, а потом расстались, так как поняли, что семьи важнее. По словам бывших любовников, обманутые супруги ничего не знали. Так как к убийству вся эта любовная история никакого отношения не имела, на суде она не фигурировала и, похоже, следы ее так и остались только на страницах старого уголовного дела.
А раскрыли убийство Валерии Голицыной случайно. Таксист потерпел полгода и пошел сбывать украденное. Вещи были довольно приметные, особенно ювелирные изделия, по ним и вышли на след убийцы. Он и показал могилу. Вот его фотография – угрюмый мужик показывает на заснеженный холмик, из которого торчит сосновая ветка…
Приговор суда – пятнадцать лет лишения свободы, Кислицын уже должен был освободиться. Почему-то Нике казалось, что вся эта стародавняя история никак не связана с исчезновением Лили.
Ника сфотографировала в уголовном деле несколько заинтересовавших ее документов, отдала тома сотруднице архива и вышла на улицу. Там была сибирская осень во всей своей красе: светило тусклое солнышко, а с неба летели маленькие снежные крупинки. Октябрь и сентябрь в этих местах самые непонятные месяцы: то дождь, то снег, то снова золотая осень.
Следователь Речиц села в свой автомобиль и, не торопясь, поехала по засыпанной снежной крупой дороге. Маршрут Ники пролегал рядом с отделом по расследованию особо важных дел, в котором она протрудилась почти год и который она так
