Фредерик Дар - Дама в черной вуали
Он показывает мне стул, повернутый к двери спинкой.
— Я так и думал! — вырывается у меня.
— Что вы думали?
— Очень долго объяснять вам...
Заинтригованный молчанием своих коллег (и любой, кто знает их, был бы заинтригован!) в течение всей моей беседы с хранителем секретов государственной важности, я оглядываюсь и понимаю причину их немоты. Не устояв перед соблазном, они спокойно допивают бутылку красного вина.
Снаружи доносится звук автомобильного клаксона. Сторож застегивает служебный китель на все пуговицы.
— А вот и месье директор,— сообщает он нам, торопясь к входной двери.
* * *
Монфор, понимаешь с первого взгляда, принадлежит к элите. Это заметно по его автомобилю «Ягуар», по покрою его пальто, и особенно по лысине.
Лысина очень красноречивый элемент человеческой внешности. По ее внешнему виду, форме, по ухоженности, по «географическому положению» можно определить к какому сословию в обществе относится обладатель лысины. Существует тысяча видов лысин... Полное облысение, частичное, лицемерное, духовное, недуховное, интеллектуальное — от разжижения мозгов; от невралгического же воспаления плечевого сустава облысение бывает продолговатое, круглое, тевтоническое. Существуют и другие виды лысин, не говоря уже о тех, о которых мне поведала своим шаловливым голоском юная баронесса Тюшеленг дю Проз; нет, она не внучка генерала Лавер-Жувана; это та девушка, у которой на правой ягодице есть татуировка циферблата.
Короче, лысина Монфора единственная и уникальная. Она тщательно ухожена, выбрита, подпалена, обработана сульфамидами и серной кислотой, отполирована, ароматизирована, вулканизирована, слегка мраморизирована, одним словом, это лысина номер один, настоящая лысина элитарного представителя, которая дается природой только избранным. Такая лысина может появиться в результате Многовекового отбора, и кто только не принимал участия в этом процессе: мушкетеры, прелаты, королевские любовницы, адмиралы, контрадмиралы и идиоты.
Сначала он окидывает меня оценивающим взглядом, лотом подходит и протягивает руку, предварительно сняв перчатку.
— Что происходит здесь, месье комиссар?
— Я уверен в том, что была предпринята попытка ограбления вашего сейфа.
Директор поворачивается к сторожу.
— Что это значит, Мао?
— Я ничего не понимаю, месье директор... Сигнализация оказалась отключенной.
— Где Бурже?
— Совершает обход...
— Вы желаете пройти в мой кабинет, месье комиссар?
— Я сгораю от желания и нетерпения!
Шествие возглавляет, естественно, Монфор, за ним плетутся на непослушных ногах Пино и Берю, а замыкающим иду я, единственный сын Фелиции.
Мы пересекаем просторный двор завода, загроможденный какими-то материалами, потом проходим через просторный цех, заставленный станками, назначение которых мне непонятно. Инженерный корпус завода, конечно же, современное здание, со стеклянными стенами от пола до потолка. Его просторные, пустынные коридоры с футуристической мебелью создают впечатление, что находишься на космической станции.
Монфор вынимает из кармана ключи, хотя делать этого не следовало бы, так как даже издали видно, что дверь его кабинета всего лишь прикрыта.
— Мой Бог! — вскрикивает Монфор, заглядывая в кабинет.
Не задерживаясь на пороге, он бросается к сейфу и застывает перед ним, как баран перед распахнутыми воротами: сейф пуст.
Пино, потерявший все силы в ночных перепитиях и воспринявший кражу на заводе так же трагично, как потерю своего первого зуба, падает в кресло директора, словно чайка с глубины неба на риф.
— Пропали чертежи! — бурчит обладатель престижной лысины.
Вот и наступает время вступать в игру Сан-Антонио.
— Что за чертежи, месье директор?
— Чертежи «Ализе 3»...
— Вы думаете, что я знаю все о вашем «Ализе»... Я могу только догадываться, судя по названию, что речь идет о летающем аппарате нового поколения.
Я задаю сначала классические вопросы, так как они необходимы для следствия.
— Кто имеет доступ к сейфу?
Три человека. Я и два моих инженера. Я часто отсутствую на заводе... Инженерам же приходится обращаться к документации в процессе работы.
— Кто эти люди?
— Это инженеры Консей и Болемье.
— Их адреса?
Директор диктует данные Берюрье.
— Месье Болемье в настоящее время находится в отпуске,— сообщает мне Монфор.
— Как давно он в отпуске?
— Уже два дня.
— Я полагаю, что у вас остались копии украденных документов?
— Естественно... Они заложены в банк. Но пропажа этих документов — настоящая катастрофа для безопасности нашей страны. Кроме документов, в сейфе был еще и макет этого летающего аппарата. Я не могу дать вам полное техническое описание его, но скажу только, что самолет будущего имеет вертикальный взлет.
Наверное, потому, что спит на авиазаводе, Пино храпит как эскадрилья «Нормандия-Неман». Я резко поворачиваю кресло в направлении обратном ходу швейцарских часов. Пино катапультирует и приземляется на пол кабинета. Проснувшись, он начинает заводить свою старую и ставшую любимой песню о непочтительном отношении молодежи к его годам.
— Берю и Пино, вам придется побродить немного по территории завода, поговорить со сторожем, который где-то заплутал. Конечно, если эта встреча еще возможна.
Монфор подпрыгивает на месте, от чего его третий и предпоследний волосок на голове взлетает вверх.
— Вы считаете, что грабители могли его убить?
— Это не кажется мне невозможным!
— Это чудовищно,— стонет директор и опускается в кресло. Он обхватывает голову руками и повторяет: — Чудовищно!
Я молчу.
Монфор снимает телефонную трубку.
— Простите меня, месье директор, кому вы собираетесь звонить?
— Инженеру Консею... Я предпочитаю информировать его о случившемся до того, как он узнает об этом из утренних газет.
— Не делайте этого! Я сообщу ему сам... Мне крайне необходимо лично пообщаться со всеми, имеющими доступ к секретным документам.
Он соглашается... Телефонная трубка переходит в мои руки, и я информирую Старика о ночных событиях. Он потрясен, наш Босс! И есть от чего быть таким. Если министр узнает, а он узнает обязательно, что воровство и убийство совершены на наших глазах и по нашему сценарию, то Старику придется лишиться кресла или, в лучшем случае, сменить его на другое, еще более неблагодарное, чем это.
Мои скауты возвращаются довольно скоро: они вносят в кабинет тело мужчины и опускают его на ковер.
— Бурже! — шепчет директор, побелев словно айсберг.
— Мы нашли его в конце коридора,— объясняет Берю. Заметив, что сторож приоткрыл глаза, директор спрашивает его:
— Что с вами, Бурже?
Парень издает такой жалобный стон, от которого бы защемило сердце даже у самого строгого фининспектора.
— Головой! — бормочет он.— Моя бедная голова...
Я ощупываю его бедную голову и не нахожу на ней ничего, угрожающего здоровью, даже элементарной шишки.
— Вас оглушили? — спрашиваю я.
— Да... Я шел по коридору... Неожиданно ощутил сильнейший удар по голове и... Нет, больше ничего не помню...
— Несчастный Бурже! — причитает директор.— Что вы собираетесь предпринять? — спрашивает он меня.
— Прежде всего, отвезти этого месье в больницу. После чего немедленно начну следствие... Месье директор, хочу попросить вас об одном лишь: вернуться домой и ни с кем не говорить о происшествии на заводе. До завтрашнего дня. Это нужно для следствия. И это наше требование!
— Как скажете, месье комиссар,— отвечает покорно директор.
** *
Отправив тела убитых в морг, мы оставляем Шарвье в компании с ночным сторожем.
Отъехав от завода, я обращаюсь к Бурже.
— Прежде чем отвезти вас в больницу, я думаю, что надо бы предупредить вашу семью. Вы согласны?
— У меня нет семьи,— вздыхает он.— Я одинокий.
— В таком случае мы предупредим консьержку. Через несколько часов ваш дом будет окружен толпой журналистов. И не хотелось бы, чтобы она, не зная ничего, намолола им разной чепухи. Понимаете?
— Я живу на улице Вожирар, дом семь...
— Этаж?
— Третий.
— Вас не утомляют мои вопросы?
— Нет, я чувствую себя намного лучше... Я даже думаю, стоит ли обращаться в больницу?
— После подобной травмы желательно сделать снимок... Возможно сотрясение мозга...
Менее чем через четверть часа я останавливаюсь перед домом номер семь по улице Вожирар. Входная дверь распахнута настежь. Она в таком аварийном состоянии, что к ней страшно даже прикоснуться.
Я взбегаю на третий этаж, использую свой универсальный сезам, с помощью которого, как вы уже знаете, я открываю любые замки.
Берлога Бурже похожа на общественный туалет. Комната, кухня, прихожая — все в запущенном состоянии,— захламлено, завалено в неописуемом беспорядке.
В раковине на кухне целые Гималаи немытой посуды.
Кровать покрыта одеялом, которое уже нельзя было бы использовать как флаг в случае капитуляции! Для пиратскою же — вполне подошло бы!
