Гарри Кемельман - В понедельник рабби сбежал
— Я понимаю, мистер Горфинкль.
Джейкоб Вассерман, основатель храма, слабый, с похожей на пергамент кожей, пришел попрощаться.
— Вы мудро поступаете, рабби, отправляясь сейчас, пока молоды и можете получать удовольствие. Всю свою жизнь я обещал себе, что поеду, и всегда что-нибудь мешало. А теперь, когда я, можно сказать, каждую минуту нахожусь под опекой врача, уже слишком поздно.
Рабби подвел его к креслу и усадил.
— У них там тоже есть врачи, мистер Вассерман.
— Да, конечно, но чтобы отправиться в такое путешествие, нужно больше, чем просто желание. От одной мысли сердце готово выскочить из груди, а для меня, каков я сейчас, маленькая прогулка или поездка в машине, когда сын заедет за мной на часок, или приход Беккера — этого уже достаточно. Но я счастлив, что вы едете.
Рабби улыбнулся.
— Хорошо, я попробую получить удовольствие за двоих.
— Отлично, будете там моим послом. Скажите, рабби, этот человек, который приходит на ваше место, этот рабби Дойч, вы знаете его?
— Я никогда не встречался с ним, но кое-что слышал. У него очень хорошая репутация. Насколько я понимаю, конгрегации повезло, что он приезжает.
Старик кивнул.
— Возможно, было бы лучше, если бы приехал кто-нибудь похуже.
— Что вы имеете в виду, мистер Вассерман?
— То, что у нас существуют партии, клики, группы — не вам объяснять.
— Да, я знаю, — мягко сказал рабби.
— И как надолго вы уезжаете?
— В любом случае на три месяца. Возможно, больше.
Старик положил покрытую синими венами кисть на руку рабби.
— Но вы вернетесь?
Рабби улыбнулся.
— Кто может сказать, что случится завтра, не говоря уже о трех месяцах?
— Но сейчас вы собираетесь вернуться?
Его отношение к старику не позволяло ему ни уйти от ответа, ни придумать что-нибудь успокаивающее.
— Я не знаю. Просто не знаю.
— Ох, — сказал Вассерман, — этого я и боялся.
Хью Лэниган, шеф полиции Барнардс-Кроссинга, принес пакетик.
— Маленький подарок вашей жене от Глэдис, она просила заскочить.
— Уверен, что Мириам будет очень рада.
— И вот что, не беспокойтесь о доме, я распорядился, чтобы на участке был человек и чтобы патрульная машина регулярно проверяла это место.
— О, спасибо, шеф. Я собирался зайти в отделение и оставить ключ, когда будем уезжать.
— Вы, похоже, шли к тому, чтобы когда-нибудь туда поехать.
— Шел? — Рабби искренне удивился.
— Так же, думаю, как священник собирается в Рим.
— О, понимаю. Что-то вроде этого, и даже больше. На самом деле это предписано нам религией, причем всем евреям, не только раввинам.
— Как мусульманину посетить Мекку?
— Не-ет, не совсем так. Это не дает никакой особой благодати, никаких особых религиозных заслуг. — Рабби обдумал ответ. — Я думаю, это что-то вроде тяги, вроде того, что — как я понимаю — приводит почтового голубя в то место, где он родился.
— Понимаю. В таком случае, думаю, это есть не у каждого из вас, иначе намного больше евреев уехали бы.
— Почтовые голуби тоже не все возвращаются. — Он попробовал еще раз. — Понимаете, наша религия не просто комплекс убеждений или ритуалов, которые может принять любой. Это образ жизни, и, более того, он каким-то образом переплетен с самим народом, с евреями как нацией. И оба они, религия и народ, так или иначе связаны с местом, с Израилем, и в особенности с Иерусалимом. Наш интерес к этому месту не только чисто исторический. Я имею в виду, оно важно не просто потому, что мы происходим оттуда, а скорее потому, что это — особое место, предназначенное нам Богом.
— Вы верите в это, рабби?
Рабби улыбнулся.
— Я должен верить в это. Это настолько большая часть наших религиозных убеждений, что если бы я сомневался в этом, я должен был бы сомневаться и во всем остальном. А если сомневаться во всем остальном, значит, вся наша история была бессмысленной.
Лэниган кивнул.
— Думаю, это имеет смысл. — Он протянул руку. — Надеюсь, вы найдете там то, что ищете. — В дверях он остановился. — А как вы доберетесь в аэропорт?
— Я думал взять такси.
— Такси? Это обойдется вам в десять баксов, а то и дороже. Вот что, я заеду и отвезу вас.
Вечером рабби сказал Мириам:
— Забавно, что из всех, кто ко мне приходил, только христианин предложил отвезти нас в аэропорт.
— Он добрый, хороший друг, — согласилась Мириам, — но другие, вероятно, думали, что ты уже обо всем договорился.
— Но только он догадался спросить.
Глава VII
Пока она вешала пальто в стенной шкаф, он незаметно осматривал комнату в поисках признаков чьего-нибудь присутствия — трубки в пепельнице, пары шлепанцев возле удобного кресла. После всех этих лет, — сказал себе Дэн Стедман, — он не ревнует свою бывшую жену, просто ему любопытно. Если она завела любовника, это не его дело. Он ведь не жил холостяком после развода. Она теперь ничего для него не значит — и все же, пробыв в городе уже несколько дней, он, на всякий случай, отложил визит, о котором она просила в письме, до своего последнего дня в Штатах. Но, поднимаясь по лестнице к квартире, он не мог отделаться от возбуждающего интереса и легкого волнения от мысли, что сейчас увидит ее.
Она вошла в гостиную. «Все еще привлекательна», — отметил он. Высокая и стройная, с подстриженными, зачесанными за уши волосами и свежим цветом лица, она не выглядела на свои — он быстро подсчитал — сорок пять. Пока она обходила стол, чтобы сесть напротив, он решил, что она принадлежит к числу тех немногих женщин, которые с успехом могут носить брюки в обтяжку. Она тут же опять поднялась и подошла к бару.
— Выпьешь что-нибудь?
— Немного джина.
— Со льдом, правильно?
— Точно.
Наполняя стаканы, она исподтишка оглядывала его. Все так же изыскан, но неухожен. Брюки на коленях мешком — она бы этого не допустила, и манжеты слегка пообтрепались — она бы заставила его сменить рубашку перед выходом.
— Я звонила без конца — раз десять, не меньше. Потом решила написать.
— Несколько дней я был у Бетти в Коннектикуте. И вернулся только вчера вечером, — соврал он.
— Как она? Надо бы ей написать.
— Прекрасно.
— А Хьюго?
— Думаю, хорошо. Ты знаешь, он ушел на пенсию из своей конгрегации.
— Ах да, когда мы виделись последний раз, ты говорил, что он подумывает об этом. И как ему на пенсии? — Она подала стакан и села напротив.
Он усмехнулся.
— Не особенно. У него было множество планов на свободное время. Но ты же знаешь, как бывает. Когда он был занят в храме, у него было оправдание, а теперь, когда оправдания нет, не знает, с чего начать проекты, которые вынашивал все эти годы. А Бетти еще хуже. Он все время крутится у нее под ногами.
— Бедный Хьюго.
— Но он нашел другую работу, так что все не так уж и плохо. Он заменит в Массачусетсе рабби, который на несколько месяцев едет в Израиль. Есть даже шанс, что его попросят остаться.
— О, это хорошо. — Она взглянула на него поверх стакана. — А как у тебя?
— Все в порядке. Ты знаешь, что я ушел с телевидения?
— Я слышала. Опять проблемы с Райаном?
— Дело не в этом. — Он встал и начал расхаживать по комнате. — Просто я сыт по горло. Что это за жизнь — вечно нестись куда-то, иногда на край света, чтобы сообщить с экрана новости, о которых телезрители уже прочитали в газетах?
— Но первым ты тоже бывал, брал интервью у высших чинов.
— Да, и они никогда не говорили ничего, что не было бы уже официально известно. — Он снова сел. — Я подумываю о работе на образовательном телевидении. Работа такая же, но намного больше свободы в комментариях и подборе информации. А пока пишу книгу для «Дэшл и Стоун».
— Здорово! Аванс нормальный?
Вот уж типично для нее, подумал он, спросить о финансовой стороне дела прежде, чем о сути.
— Только-только на расходы.
— О?!
— Книга об общественном мнении, о том, что на самом деле думает человек с улицы.
— Но на телевидении ты делал то же самое.
— Не совсем. Там они знали, что у них берут интервью. А для книги я собираюсь использовать карманный диктофон с выносным микрофончиком. Пара за соседним столом в ресторане, к примеру, разговаривает о чем-то интересном. Я включаю диктофон, записываю все, а потом слушаю и анализирую.
— Уверена, что книга будет интересная, — вежливо сказала она.
Он допил джин и поставил стакан на край стола.
— Повторить?
— Нет, пожалуй, не стоит. — Он впервые откинулся назад и, расслабившись, огляделся вокруг. — Про тебя можно не спрашивать. Выглядишь прекрасно, как всегда.
Она кинула на него взгляд — нет ли в этом чего-то большего, чем дежурная любезность.
— Я много работаю.
— Должен сказать, это на тебя похоже, Лаура. — Он кивнул на стену. — Новая картина, кажется?
