Николай Зорин - Интервью со смертью

Картинка: море. Но я не испугалась, тупо смотрела, не понимая, что это значит. И слушала звук: плеск волн. Без страха слушала. Смотрела, слушала, не понимала и по инерции продолжала обдумывать следующую фразу статьи. Море, волны… Какой-то шутник отрывает от дела. Море… Точно такое же море, как в моих представлениях о нем, я ведь вживую его так и не увидела. И не увижу, потому что никогда не решусь поехать в отпуск. Море и волны… Я не стану читать сообщение! Я не хочу, не хочу знать убийцу в лицо! Я его знаю в лицо. Лицо-перевертыш. Оборотень снова выходит на охоту. Киллер – тот же маньяк. Я не стану читать сообщение. Море шумит, шумит. Голова пухнет от этого шума! Заблуждение считать, что жара на море переносится легче! Конечная цель прогулки – новая смерть. Бескровная смерть. Море шумит, голова пухнет, вот распухла до абсурдных размеров, заполнила собой все пространство и ткнулась в препятствие – сообщение. «Думаю о тебе», – гласило оно. Думаю о тебе. Да разве я сомневалась?! Картинка «море» и «думаю о тебе». Это то, чего я ждала со вчерашнего вечера, чего я всегда ждала! Я знаю, кто станет второй жертвой: не старик, не ребенок, не для того он вернулся. Следующей жертвой будет не успевшая состариться женщина.

Глава 2

Виктория Яковлевна. Вторая жертва

В последний момент она струсила, ограничилась стрижкой и укладкой волос, так и не испытав на себе пилинг, обертывание и прочие услуги по списку, так и не узнав, что же это такое и для чего делается. Над запланированной расточительностью взяла верх практичность, въевшаяся в ее натуру. Виктория Яковлевна насмешливо посмотрела на себя в зеркало: плебейка и дура, раз в жизни не смогла разгуляться! И тут же покосилась на парикмахершу, колдующую над ее прической, испугалась, что та заметила ее взгляд и все поняла, и опять испугалась. Не так, совсем не так она представляла этот поход в салон красоты. Хозяйкой жизни, а не забитой просительницей должна она была сюда войти: меня перестал устраивать мой мастер, хочу попробовать у вас, если понравится, буду пользоваться только вашими услугами. Эту речь Виктория Яковлевна давно приготовила и повторяла про себя весь этот год на разные лады: высокомерие и немного презрения – вариант первый, снисхождение дамы высшего света к готовому услужить плебсу – вариант второй, равнодушие избалованной жизнью женщины – вариант третий. А сказала задыхающимся шепотом – голос сел от волнения, – под конец еще и улыбнулась жалкой просительной улыбкой нищенки, которая боится, что ее прогонят. Кажется, мастер даже не поняла, о чем она говорит, махнула рукой в сторону парикмахерского зала и подала прейскурант. А кофе так никто и не предложил. Зачем тогда она купила сигареты? А главное – эту чертову зажигалку: зажигалка даже запланирована не была и пробила страшную брешь в ее накоплениях.

Все оказалось не так! Никакого королевского выхода не получилось! И исправить положение не представлялось возможности. И все-таки Виктория Яковлевна предприняла новую попытку.

– У вас здесь можно курить? – спросила она; хотела высокомерно, а получилось грубо – голос отказывался ей подчиняться, сделался ни с того ни с сего пропитым и некультурным, как у базарной торговки.

– Что вы, женщина, у нас не курят!

Вот кому высокомерие репетировать не надо, и королевского апломба не занимать, и любовь к своей особе не приходится вызывать искусственными средствами.

– Жаль! – Виктория Яковлевна хихикнула и почувствовала, как безудержно заливается краской. Ей бы остановиться: первый раунд проигран, ничего не поделаешь, но она снова ринулась в бой: – Дымлю как паровоз, знаете, без сигареты десяти минут прожить не могу. – Для убедительности вытащила из сумки пачку «Вог», поиграла зажигалкой.

– Идите в зал, женщина, – презрительно махнула рукой мастер, – курить у нас категорически запрещается.

От ворот поворот. Хоть пляши перед ней, ничего не получится. Лучше сразу уйти и никогда в жизни больше не появляться в таких местах. Но из какого-то непонятного ей самой упрямства Виктория Яковлевна не ушла, а направилась в парикмахерский зал, заказала укладку и стрижку. И, уже сидя в кресле, решила, что от пилинга, обертываний и прочих услуг, указанных в прейскуранте, откажется – нерационально, слишком высокие цены, а еще неизвестно, что означают все эти процедуры и нужны ли они ей. И, раздосадовавшись на себя, испугалась, что все ее мысли и чувства легко прочитываются этой парикмахерской девчонкой, самодовольной и гордой, как все они.

Самодовольной и гордой должна была стать она, Виктория Яковлевна, на один только этот день. Но у нее ничего не вышло.

К этому дню она готовилась долго и основательно. Мечтала, воображала, копила деньги. Копить было трудно и стыдно – приходилось часть доходов утаивать от семьи: нечестно, подло, да и много ли утаишь, когда у нее только зарплата и очень редко – премия? Виктория Яковлевна подрабатывала в рабочее время (выполняла контрольные для заочников), потому что вечера и выходные были посвящены исключительно семье, она ужасно боялась, что за этим незаконным делом ее застукает начальство. И вот наконец необходимые семьсот долларов были накоплены, но тут оказалось, что цены успели за это время вырасти, и программу разгульного праздника любви к себе пришлось сократить, ограничив посещением салона красоты и покупкой платья. На туфли, духи и сумочку денег не хватало. Можно, конечно, было еще подождать и подкопить, но так ведь вся жизнь пройдет в ожидании. Праздник она назначила на эту среду, взяла отгул и предалась удовольствиям.

Прежде всего необходимо было купить сигареты. Раскованная, благополучная женщина, хозяйка жизни, непременно курит. Сигареты «Вог» она курит (изящная белая пачка с голубой крышечкой): нога закинута на ногу, локоть уперся в колено, сигарета прорастает сквозь пальцы – как она естественна, как уверена в себе, как красива! Ей поклоняются мужчины, завидуют женщины. Вот уже год Виктория Яковлевна ей ужасно завидует. Смотрит на плакат, завидует и копит деньги, чтобы хоть на один день стать такой.

Собственно, с этого плаката и началась ее душевная смута. До этого жила себе и жила, вполне спокойно, даже счастливо. У нее хорошая семья: двое детей (старший сын в этом году окончил школу, младший перешел в третий класс), положительный, непьющий муж, двухкомнатная квартира, приличная мебель, не было случая, чтобы не хватило денег на еду, на лекарства или на зимнюю обувь – чего еще желать? Но появился плакат – кто, когда и зачем его повесил в их кабинете? Виктория Яковлевна поняла: она достойна совсем другой жизни. Такой, какая у этой красотки, рекламирующей сигареты «Вог»: нога непринужденно закинута на ногу, локоть уперся в колено, черное облегающее платье, туфли… На туфли денег не хватит, ну и ладно, можно без туфель, больше копить и оттягивать она просто не в состоянии.

Сигареты Виктория Яковлевна купила в самом дорогом в их районе супермаркете. И тут встал вопрос: что сделать сначала – пойти в салон красоты или купить платье? С одной стороны, в салон красоты лучше явиться в новом роскошном платье, с другой стороны, с новой роскошной прической лучше явиться в бутик.

На платье могут посадить пятно какой-нибудь едкой жидкостью, поэтому сначала – в салон.

Виктория Яковлевна никогда не была ни в одном салоне красоты. Представлялся он ей чем-то вроде светской тусовки и немного пугал. Необходимо было сначала психологически подготовиться и провести генеральную репетицию. Она завернула в соседний с супермаркетом дворик, мелкими, семенящими шажками, будто идет на очень высоких каблуках, проследовала к скамейке, плюхнулась с некоторым подскоком бедер, словно в глубокое кресло, на деревянное сиденье, закинула ногу на ногу, вытянула из пачки сигарету, уперлась локтем в колено, хотела закурить… И тут обнаружила, что закурить-то не может, потому как сигарету нужно сначала зажечь.

Она никогда не курила. Даже в студенческие времена, даже в колхозе, куда их посылали каждую осень и где курили и пили все. И муж ее тоже был некурящий. Вполне объяснимая оплошность, но ей стало так досадно на себя, что Виктория Яковлевна чуть не расплакалась. Вся затея ей стала казаться нелепостью, предательством по отношению к семье, почти распутством. Но она взяла себя в руки, сделала вид, что это вполне мило и придает ей шарма, вернулась в супермаркет, купила зажигалку «Зиппо», шикарную, с позолотой (четыреста рублей), и решительно, без репетиции отправилась в салон красоты.

Она уже очень давно и в обычные парикмахерские не ходила. Раньше, когда в моде была «химия», посещала раз в год их дешевенькую, почти деревенскую «Нимфу», и таким образом вопрос с прической решался на долгий срок. А потом, когда стали носить прямые волосы, вообще перестала что-либо делать, и на голове у нее было нечто неопределенно обросшее, забранное в хвост. Ну можно ли так себя запускать, ведь она еще совсем не старая женщина!