Лариса Захарова - Петля для полковника
— А... Не боишься, что пропьет твою лавочку?
— Он недавно в общество трезвости вступил.
— Это он у тебя авторитет зарабатывает, — хмыкнул Федор. — Слушай, а Виноградов, и тот, второй, они, надеюсь, понимают, что почем в этом мире? Сообразят, что Балакин не за спасибо и не по номиналу?..
— Главное, это мне понятно.
— Угу, — наклонившись, он вдруг вытащил из ящика стола телефонный аппарат — вполне современный, самый обычный, польский.
— Господи, — изумился Киреев, — зачем ты его прячешь?
— Чтобы ансамбль не нарушать, — снял трубку, но накручивать диск не стал, спросил, прищурившись:
— Слушай, Витек, а что я с этого буду иметь?
— А что ты хочешь? — тем же тоном поинтересовался Киреев. — У тебя все есть. Главное, у тебя есть свобода.
— Ты думаешь, я тебе за нее обязан? — Преснецов медленно покачал головой. — Нет, Витенька, это ты тогда просто только со мной сквитался. Неужели я тебе мало помог в твоей непростой биографии генеральского никчемного сынка с университетским дипломчиком? И опять ты не к кому-то пришел, а ко мне... Что, кормить меня бесплатно в своей закусочной будешь?
— Не знаю, что тебе и предложить, — деланно озаботился Киреев. — Дети у тебя, и те устроены, в медпомощи ты не нуждаешься... Знаешь... — Киреев весело засмеялся. — У них там, у этих капиталистов, традиция такая ресторанная есть... Если в заведение прибывает почетный гость, знаменитость, он обязательно расписывается на стене.
— Значит, звоню за роспись на стене? Не жидко?
— По-моему, приятно чувствовать себя знаменитостью. Тем более, ты и есть своего рода знаменитость. Редкого везения человек... Сейчас ведь уже забылось, что в тот момент в органах все еще оставались люди, на которых можно было воздействовать по старой памяти. И что ты просил меня об этом. А я тех людей кое-чем повязал в свое время. Это тоже мало кому известно. А вот ты сейчас пытаешься повязать меня... — Виктор Николаевич говорил медленно, как будто вяло. — Но ты знаешь, я молчать умею.
— Только поэтому и звоню Балакину, — примирительно проворчал Федор и начал набирать телефонный номер, начинающийся с пятерки.
В это время хлопнула входная дверь.
— Черт! — рявкнул Преснецов, перебросив трубку собеседнику. — Добирай: семь ноль два... — а сам принялся спешно заталкивать бутылку и рюмку за стеклянную дверцу шкафа, подальше, за книги. — Нинка пришла! Сейчас дерьма не оберешься...
К тому моменту, как жена вступила в кабинет, Преснецов сухо и деловито говорил по телефону — с таким серьезным видом, что Нина только уважительно покосилась на него, широко улыбнувшись Кирееву:
— О, как давно, как рада... Сейчас приготовлю кофе. И не отказывайтесь, Виктор! Гость всегда радость.
Он церемонно поднялся и склонился к руке хозяйки дома.
Преснецов оторвался от телефона и долгим недобрым взглядом посмотрел на согбенную спину своего гостя.
VIII
Ехать в «Зеленодолье» Киреев решил вместе с Виноградовым. На хозяйстве остались Лида, Глеб и Люся — та уже всерьез подумывала бросить к черту свое экономико-статистическое управление и целиком отдаться чистке рыночного картофеля, мойке посуды, замесу теста.
К тому же ручной труд в кафе резко сократился: купили две универсальные кухонные машины «Центр».
— За такие деньги, — сказал Глеб, задумчиво глядя на две ярко-красные с нержавейкой тумбочки, — эти «Центры» могли бы не только провернуть мясо и вымесить фарш, но и поджарить котлеты...
— А может быть, — как-то предложил Кирилл, — я переговорю с моими ребятами, махнем, Виктор Николаевич, выручку на чеки, купим в «Березке» японские посудомойки? Одну хотя бы? — Виноградов по вечерам мыл котлы...
— Никаких незаконных финансовых операций! Запомните раз и навсегда! — отозвался Киреев.
Они выехали за город.
— Виктор Николаевич, — заговорил Кирилл, когда свернули с основной магистрали, — а хорошо бы попросить Харитоныча прирезать нам часть двора. Мы бы вокруг асфальтовой площадки коробку сделали из легких прутьев, на них — тент, а под тентом — столики... Коктейли, мороженое...
— Неплохая мысль, — равнодушно отозвался Киреев, поглощенный собственными думами.
О въезде во владения совхоза «Зеленодолье» проезжего и пешего извещала здоровенная стела. Довольно быстро оказались на территории центральной усадьбы, выехали к площади, где слева — Дом культуры, справа — дирекция.
Балакин очень посвежел с тех пор, как Киреев видел его в последний раз. Лицо разгладилось, помолодело. «Что значит — на воздухе, — подивился Виктор Николаевич. — А мне и на дачу выехать некогда. Но Лиду с Ленуськой отправлять надо, непременно!.. А то Варвара с Анной ждать себя не заставят. Потом не выкуришь».
— Здравствуй, Игнат Игнатьевич, здравствуй. Тебя не узнать, — заговорил Киреев панибратски. — Помолодел ты здесь на воздухе, помолодел...
— Ага, — кивнул Балакин. — Приехал... Раньше тебя ждал. Один?
— Да нет, с помощником, вон в машине.
— Вот и пусть посидит, я сейчас.
Вернулся минут через десять.
— Позвонить следовало бы, — сказал, устраиваясь на скамье. — Без звонка дела не делаются. Неужто Федор не записал номера?
— Я звонил. Легче в Рио-де-Жанейро позвонить...
— Связь — дело загадочное. Значит, бросил писанину, на настоящее дело набрел, хорошо, Николаич. А знаешь, ту «Волжанку», что ты помог добыть, я продал. Но память не продается. Поэтому и отношусь к тебе с интересом. Но поскольку ты человек на этом поприще свежий, для начала объясню, что к чему, за счет чего. Иначе тебе непонятно будет, при чем тут старые наши отношения и как они перельются в новую фазу.
— Давай без предисловий.
— Ладно. — Балакин оглядел свои мохнатые валеночки. — Знаешь, что самое сложное в нашем деле? Покрыть недостачу — это пара пустяков. А вот от излишков грамотно избавиться — это целая история. Но и мои излишки в нашем с тобой разговоре — это только предмет. А суть в том, как мы с тобой разойдемся. Федор сказал, ты горишь на закупках. Это ясно как божий день. Ты и должен на них сгореть, потому что закупаешь по кооперативной цене, а то и по рыночной. Но мы изберем золотую середину. — Балакин достал из обтрепанного кармана старых брюк японский микрокалькулятор. На кнопочки легонько нажал.
— Смотри сюда, вот мой навар, со ста кил мяса. — В окошечках зеленые циферки показали три сотни. — Это я считаю по кооперативной цене на говядину вообще. А если вырезка? У частника вырезка по десятке идет, так что тут и вовсе навар миллионерский. И учти, тебе твои две сотни с центнера пойдут чистоганом, а я вынужден делиться с тем же завскладом. Разве справедливо? Новую «Волжанку» ты уже мне не достанешь.
— Жизнь течет, все меняется... — неопределенно отозвался Киреев. — Пусть мне останется полторы сотни Пятьдесят добавишь кладовщику из моих. Больше я не могу. Я еще и сам на ноги должен встать.
— Понял... Молодец. А то все как-то не верилось, что у тебя базовое экономическое образование. Да, пожалуй триста пятьдесят к полутораста будет честнее. Но ты не пожалеешь! Я тебе организую договор на овощи и фрукты. Шампиньоны хочешь? То-то! Но имей в виду, это уже другой склад. Я с тем кладовщиком ни-ни, понял?
— Отлично, Игнат Игнатьевич! — Киреев задумался. — Значит, у тебя два склада. Один — мясной, другой — со всем прочим... Так?
— Так точно.
— Приходно-расходные накладные и там и там одного образца?
— Разумеется. А ты что, Витюшка, хочешь и мясо получать по накладным?
— Так было бы лучше. Бланков, надеюсь, у тебя хватает?
— Неужели своих надуть решил? — Балакин предостерегающе поднял сухую ладошку, как бы заранее останавливая Киреева. — Я это сразу понял, как ты мне легко уступил полсотни.
— Не будем об этом, Игнат Игнатьевич. Хотелось бы вот чего еще — в договоре не указывать всю номенклатуру товаров.
— Ну, насчет мяса — само-собой...
— Разумеется. Я не о том. Хотелось, чтобы перечень продукции был подвижным. С одной стороны, сезонность, с другой, не всегда у вас есть, не так ли?
— Что верно, то верно. Помаракуем, сделаем. Слышал, мать твоя померла? Ну, царствие ей небесное, И говорят, квартирка тебе отходит? А твоя? Я ведь помню твою квартирку на Даргомыжского. Сдавать будешь?
— У меня там дочь.
— А я свою сдаю. Аспирантам из Закавказья. Совхоз же меня теперь служебной площадью обеспечивает. И на дачу не надо ездить. Ты родительскую дачу продавать не собираешься?
— Нет. Никогда.
— Верно, крыша над головой в наше время — крайне ценная штука. Держись за крышу.
IX
В воскресенье Киреевы с утра собирались на дачу. Но выехать по утренней свежести не удалось.
Виктор Николаевич терпеть не мог любых выяснений отношений, чего бы то ни касалось, но все его жены (почему так «везло»?), пожалуй, кроме первой, Сони, покойной Машиной матери, ввязывались в склоку с полуоборота.
