Дик Фрэнсис - След хищника

По традиции сотрудники «Либерти Маркет» отсылали непроявленные пленки со срочным курьером в свой лондонский офис, где в подвале стояло простое оборудование для проявки и печати. Номера банкнот затем набивали на компьютере, который располагал их по порядку номеров для купюр каждого достоинства, а затем распечатывали. Затем этот список, опять же с курьером, присылали оперативному советнику, который, после того как жертву освобождали, передавал его полиции, чтобы его распространили по всем банкам страны вместе с объявлением, что всякий, кто сообщит о купюре из выкупа, получит награду.

Эта система казалась нам наилучшей, в основном из-за того, что фотографирование не оставляет на банкнотах никаких следов. Банки могут отследить меченые банкноты, похитители тоже. У банков нет монополии в сканировании купюр на предмет обнаружения флюоресцентной метки. Нетрудно добыть и счетчики Гейгера для радиоактивных меток. Точечные проколы легко увидеть невооруженным глазом на свет, дополнительные линий и отметки каждый разглядит при увеличении. Банкам из-за нехватки времени приходилось обзаводиться оборудованием для быстрого обнаружения метки, что исключало применение невидимых чернил. Похитители, куда более осторожные да еще и пуганые, будут проверять все как одержимые.

Если похитители найдут метки на купюрах выкупа — это смертельно. Потому мы в «Либерти Маркет» ставили на купюры такие трудно обнаруживаемые метки, что иногда и сами их теряли. А уж банки их тем более не могли отследить. Метки состояли из прозрачных микроточек, которые при рассмотрении под микроскопом давали расплывчатые черные буквы Л и М, но сквозь обычное увеличительное стекло они казались обыкновенными черными точками. Мы использовали их только на купюрах большого достоинства, да и то лишь ради подтверждения в том случае, когда возникали сомнения насчет сфотографированных номеров. Пока мы никому не говорили о существовании таких меток и надеялись, что нам удастся сохранить наш секрет.

К утру, валясь с ног от усталости, я сиял едва ли половину — банки восприняли указание о мелких купюрах слишком уж буквально. Заперев деньги в одежном, шкафу, я принял душ и подумал было о том, чтобы поспать, но после завтрака, как обычно, повез Ченчи в офис. Три ночи я как-нибудь продержусь без сна. Потом отключусь.

— Если похитители войдут с вами в контакт, — сказал я по пути, можете сказать им, что вы не в состоянии сидеть за рулем. Скажите, что вам нужен ваш шофер. Скажите... мм... что у вас слабое сердце или что-то в этом роде. По крайней мере, у вас будет помощь на всякий случай.

Молчание было таким ощутимым, что я подумал было, что он не расслышал меня, но он в конце концов ответил:

— Значит, вы не знаете...

— Не знаю чего?

— Почему я держу шофера.

— Вы богатый человек, — сказал я.

— Нет. У меня нет водительских прав.

Я пару раз видел, как он ездил на джипе по дорожкам в своем имении, хотя, как мне помнилось, без особого пыла. Он немного помолчал.

— Я решил не получать прав, поскольку страдаю эпилепсией. Почти всю жизнь. Конечно, таблетками я почти полностью ее подавляю, но предпочитаю не водить машину по улицам.

— Простите, — сказал я.

— Забудьте. Я уже и сам забыл. Это мелкое неудобство. — Ченчи говорил так, словно эта тема надоела ему. Да, считать нерегулярную работу мозга всего лишь неудобством очень типично для него. Когда мы доехали до пригородов Болоньи, он сказал:

— Я должен завтра в восемь утра приехать к тем телефонам у придорожного ресторанчика. Должен привезти в машине деньги. Должен дождаться его... чтобы получить указания. Он взбесится, когда увидит, что я при шофере.

— Объясните ему. Он будет знать, что вы всегда с шофером. Расскажите ему почему.

— Я не могу рисковать, — сказал он дрожащим голосом.

— Синьор Ченчи, ему нужны деньги. Заставьте его поверить, что вы не можете сами водить машину без риска. Ему меньше всего нужно, чтобы вы вместе с выкупом врезались в фонарный столб.

— Ладно... попытаюсь.

— И не забудьте потребовать у него доказательства, что Алисия жива и здорова.

— Да.

Я высадил его у офиса и поехал назад, на виллу Франчезе. Вымыл машину, поскольку шофер Ченчи всегда делал так, когда не был нужен утром. Я так часто мыл эту чертову машину, что знал ее до последнего дюйма, как родную.

Однако нельзя было быть уверенным, что похитители не следят за нами. А эта роскошная вилла на холме прекрасно просматривалась через подзорную трубу за милю с любой стороны. И изменение рутинного распорядка дня стало бы предупреждением для бандитов. И потому, если я шофер, то я буду мыть машину.

Покончив с делом, я поднялся наверх и поспал пару часов. Затем снова занялся фотографированием, прервавшись только затем, чтобы привезти Ченчи в обычное время домой. Явившись в его офис, я обнаружил на его столе еще одну коробку. На сей раз, судя по надписям, она прошла таможню в Генуе.

— Отнести? — спросил я. Он угрюмо кивнул.

— Здесь все. Пятьсот миллионов лир.

Мы ехали домой практически не разговаривая. Я провел вечер и ночь как и прежде — методически щелкая фотоаппаратом, пока не дошел до состояния зомби. К утру все было сделано, микроточки были нанесены на несколько пятидесятитысячных банкнот, но пометил я немногие — времени не хватало. Я сложил их, перетянув пачки резинками, в коробку с надписью «ХРУПКОЕ СОДЕРЖИМОЕ» и отволок ее на своем горбу в холл. Ченчи уже расхаживал взад-вперед по столовой, бледный от волнения.

— Вот и вы! — воскликнул он. — Я как раз собирался разбудить вас.

Время уже близится. Семь часов.

— Вы завтракали?

— Мне кусок в горло не лезет. — Он посмотрел на часы. Я понял, что он на взводе уже несколько часов. — Давайте лучше поедем. А вдруг мы застрянем по дороге? А вдруг там какая-нибудь авария?

Он дышал часто и взволнованно, и я неуверенно спросил:

— Синьор Ченчи, простите, что я спрашиваю, но за всеми треволнениями сегодняшнего дня... вы таблетки свои не забыли?

Он непонимающе глянул на меня.

— Да. Да, конечно. Они всегда при мне.

— Извините.

Он отмахнулся.

— Поехали. Мы должны ехать.

Движение на дороге было обычным, никаких происшествий не было. Мы приехали к месту встречи на полчаса раньше, но Ченчи выскочил из машины, как только я заглушил мотор. От того места, где я припарковался, за двумя рядами машин мне был виден вход в ресторанчик. Он был похож на вход в улей, оттуда постоянно кто-то выходил. Или входил.

Ченчи на негнущихся ногах пошел ко входу и затерялся среди людей, а я, как и положено шоферу, надвинул фуражку на нос и развалился на сиденье.

Если я не буду держать себя в руках, подумал я, то ведь так и уснуть можно...

Кто-то постучал по стеклу. Я открыл глаза, посмотрел по сторонам и увидел моложавого человека в белой рубашке с расстегнутым воротом и золотой цепью на шее. Он показывал мне, чтобы я открыл окно.

У этой машины, раздраженно подумал я, окна на электричестве работают.

Я включил зажигание и нажал кнопку, слегка при этом приподнявшись.

— Кого вы ждете? — спросил он.

— Синьора Ченчи.

— Не графа Риети?

— Нет. Извините.

— А другого шофера вы тут не видели?

— Увы, нет.

У него в руке был свернутый в трубку журнал, перехваченный резинкой.

У меня мелькнула в голове мысль — один из сотрудников «Либерти Маркет» был уверен, что нельзя доверять людям, у которых в руке свернутый журнал, поскольку в нем так удобно прятать нож... Однако эта мысль быстро улетучилась.

— Вы не итальянец? — спросил он.

— Нет. Я из Испании.

— О! — Он пошарил глазами, словно искал шофера графа Риети. Затем как бы между прочим сказал по-испански:

— Далековато от дома вы забрались.

— Да, — ответил я.

— Откуда вы родом?

— Из Андалузии.

— В эту пору там жарко.

— Ага.

Я провел бог знает сколько школьных каникул в Андалузии у моего разведенного с матерью отца, наполовину испанца, у которого там был отель. Испанский — мой второй родной язык, который я знал на всех уровнях от кухонного до светского, и каждый раз, когда я не хотел выглядеть англичанином, я становился испанцем.

— Ваш хозяин завтракает здесь? — спросил он.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Он сказал ждать, я и жду.

Он говорил по-испански с тяжеловатым акцентом, и его фразы были грамматически простыми, столь же тщательно построенными, как и мои итальянские.

Я зевнул.

Может, это и совпадение. Похитители обычно слишком пугливы, чтобы идти на прямой контакт, и всеми способами скрывают свое лицо. Этот человек мог быть тем, кем казался — добропорядочным гражданином с журналом в руке, который искал шофера графа Риети и у которого выдалась свободная минутка поболтать.

Может быть. Если нет, то я расскажу ему все, что ему захочется знать, если спросит.

— Вы всегда возите синьора... Ченчи? — мимоходом спросил он.