Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание
― Из-за этого и поссорились, ― вздохнул он. — Что-то у них там случилось, погиб кто-то или покалечился. Она сама не своя ходила, чуть что ― плакать принималась. И ни гу-гу. Это мне-то! Ну, говорю, если ты от самого близкого человека скрываешь… А она опять в слезы. Так слово за слово и поругались вдрызг.
― А где случилось-то? ― гнул я свою кривую линию. ― В подвале?
― Не, здесь моя епархия, я бы знал. Случилось у доктора этого, в психушке. В новом корпусе, экспериментальном. Меня туда не допускали. Там свои мастера работали.
Опять облом, с тоской подумал я. Ну почему никто ничего не знает? А кто знает, не говорит.
― Ладно, иди за мной, ― сказал Курганцев и почему-то повел меня за угол, на противоположную сторону дома. Мы остановились возле железной двери без опознавательных знаков, зато с глазком посередине. Он за руку подтащил меня к косяку, объяснив:
― Над входом камера, а тут как раз мертвая зона.
После чего открыл дверь своим ключом и зажег
внутри свет.
― В помещении, где музей, раньше большой продмаг был, ― сообщил Курганцев, спускаясь по железной лестнице. ― А здесь товар в подвал подавали. Новичков сюда, понта ради, иногда с завязанными глазами приводят.
Внизу была еще одна дверь, и мой проводник, открывая ее, продолжал комментировать:
― Служебный вход.
― Куда? ― все еще недоумевал я.
― Сейчас поймешь, ― усмехнулся Курганцев. — Как говорится, дизайн мой.
Мы оказались в узком коридорчике, но дальше не пошли. Сергей шмыгнул в первую же дверь справа, поманив меня за собой. По стенам на стойках стояли опутанные проводами компьютерные блоки и несколько больших мониторов.
― Серверная, ― объяснил он. ― А вот и главный сервер. Это из него Нинелька диск вытащила. Дальше идти не надо, не хочу на глаза попадаться. Мы и отсюда все увидим.
Он довольно долго выстукивал что-то на клавиатуре, и мониторы засветились. Экраны были разбиты на сектора, и в каждом была своя картинка. Курганцев принялся по очереди увеличивать их, сопровождая пояснениями.
― Вообще-то в такое время здесь народу мало. В выходные гораздо больше. Вот, например, пыточная.
Передо мной была комната с дыбой и гарротой. Присмотревшись, я подумал: уж не здесь ли томились мы с товарищем подполковником действующего резерва?
― Для любителей продвинутого садо-мазо есть еще «испанский сапожок» и «железная дева». Все моего изготовления, ― не без гордости добавил он.
Я поежился от воспоминаний, а на Курганцева взглянул с новой стороны. Он показался мне не так безоговорочно симпатичен.
Потом была пустая комната с огромным татами посередине.
― Это для свингеров. Меняются женами на глазах друг у друга. Очень популярная штука. Обычно их много по субботам-воскресеньям. Люди-то все работающие, чаще всего творческие или топ-менеджеры всякие.
При просмотре следующего сектора выяснилось, что камеры передают еще и звук.
В комнате стояли только кровать, стол и кресло. На полу ковер. Сам бы я не догадался, но Курганцев просветил, что здесь это все не просто предметы мебели, а наиболее часто употребляемые «станки» для занятий сексом. В кресле сидел худой с выступающими ребрами, похожий от этого на китайский бамбук, совершенно голый молодой человек. Вид у него был одновременно смущенный и понурый. Перед ним на коленях стояла тоже совершенно обнаженная женщина, пшеничная блондинка с объемистой грудью, стройной талией и красивыми бедрами. Женщина говорила мягким успокаивающим голосом.
― Нет, Егор, тут нечего стесняться. Ничего он у тебя не маленький, поверь мне, я много видела! Смотри, сейчас он станет больше… больше… О, да ты настоящий мужчина!
Курганцев прошелся по клавишам, и на экране появились еще три сектора: сцена снималась сразу с четырех сторон. Женщине на вид можно было дать лет сорок-сорок пять. Но грудь у нее была действительно впечатляющей: высокая, девичья. Я даже немного позавидовал Егору, не понимая, почему у него такой смурной вид. И неожиданно понял, что узнаю ее!
Это была доктор медицинских наук, профессор Родимцева Галла Перидоловна… тьфу!.. Алла Спиридоновна. Заместитель Ядова, заведующая отделением сексопатологии в больнице для не до конца реабилитированных психов.
― Во дает! ― несколько двусмысленно прореагировал Курганцев при виде нее. ― В такое время! Днем у себя в психушке, до самой ночи здесь! Когда отдыхает? ― И тут же переключил монитор со словами: — Я понимаю, это вроде как сексуальная психотерапия, но все равно смотреть противно.
Я не решился попросить вернуть картинку. В следующих помещениях был пусто, Курганцев объяснил, что они общего назначения. Но вот Марины Шлык нигде не было видно.
― А где сама Алиса Игоревна? ― спросил я. ― Не может она у нее быть?
― У Алисы в кабинете видеокамер не предусмотрено, ― вздохнул Курганцев. ― И туда мне ходу нет. Я ведь уже на работе третью неделю не показываюсь. Забился в норку, как последний барсук. Наверное, давно уволен.
― А я-то могу зайти? ― спросил я.
― Попробуй, ― пожал он плечами. ― Найдешь Маринку, позвони, будь другом. Но предупреждаю: Алиса ― та еще сучка. Если что ― ко мне без претензий. Вот тебе ключи, будешь уходить ― закрой служебку, потом как-нибудь передашь. И еще. Знаешь, кому это все принадлежит? И музей, и подвал? Деду Хабару. Так что сам понимаешь ― про меня ни слова. Иначе кирдык. Я только ради Маринки…
― Куда двигаться? ― спросил я деловито.
― Последняя дверь по коридору. И про служебку не забудь!
Мы расстались, пожав друг другу руки, и пошли в противоположные стороны. Он, полагаю, в свою норку. А я, дурак, навстречу новым приключениям.
Проходя по коридору, я осторожно приоткрывал двери помещений, убеждаясь в том, что они действительно пусты. Не решился заглянуть только в одну: за ней слышался успокаивающий голос д.м.н. Родимцевой. За последней слева дверью я обнаружил знакомый медпункт, который снился мне по ночам, и меня снова окатило неприятными воспоминаниями. Пересилив себя, я все-таки вошел внутрь. Стараясь не смотреть на вертящееся докторское кресло, сразу направился к стеклянному шкафчику. Нашел там несколько ампул скополамина и амфетамина, пару шприцев. Вышел в коридор и остановился перед дверью напротив. Методом исключения это был кабинет Алисы. Но там ли она сейчас? Я медленно нажал на ручку и заглянул в образовавшуюся щелку. Возле туалетного столика с зеркалом сидела спиной ко мне женщина в тонком махровом халате с драконами на спине и рукавах. Тогда я рывком открыл дверь, шагнул внутрь и захлопнул ее за собой.
― Ну кто там? ― недовольно спросили меня. — Я просила никого больше не пускать. Рабочий день окончен!
― Рабочий день только начинается, Алиса Игоревна! ― сказал я, прихватывая по дороге стул и усаживаясь рядом с ней. Только тут я заметил, что на лице у нее косметическая маска, даже веки покрыты тонким слоем крема.
― Ой, кто это? ― испуганно спросила она, поворачиваясь на голос и пытаясь открыть глаза. Но в них попал крем, Алиса быстро быстро замигала, захлопав ладонями по столику в поисках салфетки. Я милосердно подал ей целую пачку. Она стерла крем и сказала:
― О, черт! Как вы сюда попали?
― Исключительно Божьим промышлением, ― сообщил я. ― Всевышнему надоел ваш притон разврата, и он послал меня предупредить, что собирается обрушить на него дождь из серы и огня.
― А где охрана? ― растерянно поинтересовалась она, явно не поверив в мое небесное происхождение.
Где охрана, я не знал, но на всякий случай сказал:
― Мои люди ее нейтрализовали. Так что нечего беспокоиться.
― Если вы немедленно не уйдете, я буду кричать, — заявила она, но без особой уверенности в голосе.
Я ухмыльнулся:
― Учитывая специфику вашего учреждения, вряд ли кто-нибудь обратит на это внимание. К тому же вам ничто не угрожает: я просто хочу поговорить.
― О чем?
― О судьбе нескольких девушек. Марты Панич и Марины Шлык, например.
Даже сквозь кремовую маску на ее лице проступило облегчение. Но она все равно отрезала:
― Ни о чем разговаривать с вами я не буду.
Я огляделся вокруг. На диванчике лежали ее черная кожаная юбка и куртка с заклепками, пластиковые наручники и плетка-семихвостка. Я дотянулся до наручников и поболтал ими в воздухе. Потом достал из кармана шприцы и ампулы.
― Пройдем в помещение напротив или предпочитаете прямо здесь?
Под кремом было не разглядеть, но я бы дал рупь за сто, что Алиса побледнела.
― Это скополамин, ― пояснил я. И вспомнив своего незабвенного друга Мерина, добавил: ― Вкачу полную дозу, а потом обрадую амфетаминчиком. После этого разговаривают даже немые от рождения.
― Что вам надо? ― спросила она, вытирая лицо. — Марина работает у меня, вернее, подрабатывает иногда. А кто такая Марта Панич, понятия не имею.
