Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание
Из моей не слишком удобной позиции плохо было видно, пробила ли пуля стекло аквариума насквозь. Но вызванная ею ударная волна произвела надлежащий эффект. Во все стороны по прозрачной стенке разбежались трещины. Пара испуганных нимф в ужасе бросилась наутек. В одной из них я опознал наконец Марину Шлык.
Воодушевление добавило мне адреналина, и я из последних сил впился ногтями в фаланги больших пальцев Шифоньера. Моя отчаянная попытка дала выигрыш в какие-нибудь доли секунды, но за это время в стеклянной стене аквариума произошли качественные изменения. Трещины покрыли ее до полной непрозрачности. Я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Мне казалось, что я слышу громкий треск идущего на разрыв стекла, но может быть, это трещали мои кости. Почти рефлекторно я попытался двинуть противника ногой в пах и только отбил колено. Но и отбил таким образом еще несколько микроскопических мгновений жизни. А этого хватило.
Стекло лопнуло с оглушительным хлопком, как огромная лампочка. Шифоньер от неожиданности ослабил хватку и попытался через плечо посмотреть, что случилось. А случилось вот что: осколки брызнули во все стороны, за ними устремился бурный водяной поток. Через секунду мы оказались по щиколотку в воде. Один осколок угодил мне в щеку, другой в плечо: меня прикрыла широкая спина моего душителя. Сам он тоже начал действовать совершенно непредсказуемым образом. Забыв меня, вскочил на ближайшее кресло и принялся судорожно сдирать с себя смокинг и брюки с шелковыми лампасами. Причину я понял не сразу, но она была вполне уважительной: закрыв меня, он принял весь удар на себя. Его спина, ноги и ягодицы были утыканы большими и малыми, острыми, как нож, стеклянными обломками. Содрав с себя одежду, он избавился от большинства из них, но оставались еще куски стекол, застрявшие в шее и в голове. Кровь текла по всему его телу.
При виде нанесенных им хозяйскому имуществу повреждений Шкаф натурально одеревенел. Шок временно перемкнул у него что-то в нервной системе, отключив даже безусловные рефлексы. Мои нервишки тоже оказались сильно потрепанными, но рефлексы кое-как действовали. Особенно тот, что требовал сейчас бежать со всех ног куда глаза глядят. Чудесным образом мне в колено, как верный пес, ткнулась моя куртка. Осколки из собственной шкуры я извлекал уже на ходу, по колено в воде. Шифоньер, как княжна Тараканова, с закатившимися глазами стоял на кресле. Разве что крыс не хватало в бурлящем вокруг него потоке.
До выхода из «Потемкина» я добрался буквально одним махом. Из приват-кабинок в коридор высыпали на шум голые и полуодетые люди. По полу стремился уже не ручей даже, а полноводная река. Только в большом полутемном зале из-за громкой музыки никто ничего не слышал: там продолжали плясать и совокупляться. Понимая, что мокрым и с залитой кровью физиономией мимо секьюрити не пройдешь, я крикнул им еще на подходе:
― Там бассейн прорвало! Люди гибнут!
Коротко переглянувшись, они бросили пост и устремились в указанном направлении. А я вывалился на улицу.
Оказавшись у наших машин, я обнаружил, что Прокопчика нигде не видно. Если он все еще где-то в клубе, это могло стать сильной головной болью. Но тут мой помощник собственной персоной вынырнул откуда-то из-за рекламных щитов с криком:
― Слава богу! А то я уж начал волноваться!
― Совершенно напрасно, ― успокоил я его. ― Ты же видел, какое это мирное заведение.
― Да ты весь в крови! ― наконец заметил он.
― Ерунда! Стеклом порезался, ― отмахнулся я. У меня не было времени на долгие объяснения. — А у тебя какие успехи?
― Только что видел девицу, похожую на Марину Шлык! ― возбужденно затараторил он. ― Выскочила из служебного входа с мокрыми волосами, одевалась на ходу. Поймала проезжавшее такси и укатила!
― А ты что же? ― ахнул я. ― Почему за ней не поехал?
― Так машина-то моя во-она где, а служебный вход с той стороны. И потом… Не мог же я тебя бросить!
Я со зла чуть не ляпнул: «А что, сидя за помойкой, не бросил?» Но вовремя ухватил себя за язык: для ранимого Прокопчика это могла быть обида на всю оставшуюся жизнь.
Вместо продолжения бессмысленных дебатов я залез к себе в «хонду», нашел блокнот с записями. Марина Шлык была родом из Твери, там же до сих пор официально зарегистрирована. В Тверь, насколько я помнил, ходили регулярные электрички. Я уже собрался озвучить план ближайших мероприятий, но тут в блокноте мне попалась запись, которой я, по непонятным причинам, раньше не придавал особого значения. Завпост Сергей Курбанцев. Почему же я про него забыл? Потому что не актерского роду-племени? Не вписывался в схему, в круг интересов Нинель? А ведь тут и телефончик, и адресок имеются.
― Ты сам-то как? ― спросил я у Прокопчика. ― Готов к труду и обороне?
― Нормально, ― отрапортовал он. ― Вот только… дискомфорт в тестикулах…
― Опять ты со своими мудреностями, ― нахмурился я. ― Говори понятно.
― Яйца ломит, ― стыдливо потупился Прокопчик. ― Насмотрелся тут всякого. А мужская сила — она выхода требует…
― Мы на работе, ― строго напомнил я. ― Возьми выходной и приезжай сюда как турист. Покажешь им силу. А пока вот что: уточни, с какого вокзала ходят электрички в Тверь. Дуй туда и попробуй перехватить Шлык.
― А ты?
― У меня возникла идея, попробую пробить еще одного клиента.
Он уехал, а я уселся в свою машину и достал мобильник. Сергей Курбанцев взял трубку с первого гудка, словно ждал моего звонка. В отличие от покойного Валеры он быстро вник, кто я такой. Но тоже проявил здоровую недоверчивость. На мой вопрос, где сейчас может быть Марина Шлык, сумрачно ответил:
― За дурака меня держите? Я вас первый раз слышу. А не видел ни разу. ― Голос у него был тяжелый и шершавый, как напильник.
Тогда я решил: глушить ― так сразу.
― Валера с Ксюшей тоже так говорили. Теперь оба мертвы.
― Что-о? ― заорал он, будто его резануло аж до кости.
― Да. Там, поди, уже полиция работает. Это как-то связано с жесткими дисками, которые утащила
Нинель. Я хотел узнать у них подробности, но не успел…
― Кто это сделал?
― Хабар или Воробьев-Приветов.
― Только не Хабар, ― решительно отмел он. ― Они все это время у него работали.
― Это мне понятно, ― согласился я. ― Сам видел.
И рассказал ему про аквариум с нимфами. Про
Шлык, которая еле успела из него выскочить.
― Надо же… ― пробормотал он. ― Этот аквариум я им строил…
И похоже, на что-то решился:
― Ко мне она вряд ли пойдет. Мы уже третью неделю в ссоре.
― Вы что же… ― осторожно начал я.
― Пожениться хотели, ― оборвал Курганцев, тоном давая понять, что дальше распространяться на эту тему не хочет.
― Тогда куда? К матери в Тверь?
Он не ответил, и я решил ударить наугад:
― Или в своем подвале?
― Вы-то откуда про подвал знаете? ― удивился он. ― Бывали там?
― Нет, ― честно признался я. Подумал и добавил: ― Или бывал. Точно не скажу.
Но Курганцев такому ответу почему-то совсем не удивился, а даже наоборот, стал доверчивее. Предложил:
― Давайте-ка встретимся. Я на вас посмотрю, а там решим.
― Где? Называйте место.
И тут он меня огорошил:
― Музей восковых фигур на Ленинградке знаете?
― Знаю, ― сказал я, стараясь не выдать удивления. ― Там Алиса Шахова заправляет.
― Шахова там наемный менеджер. Заправляют другие, ― проворчал Курганцев. ― Через двадцать минут у входа. Успеете?
Но двадцати минут на размышления мне не хватило. Подъехав к музею, я все еще продолжал гадать, каким боком Алиса Игоревна участвует в этой истории. Кроме того, что она сестра покойной Нинель. И уже один раз в грубой форме не пожелала иметь со мной дела.
Курганцев приехал на «форде-эскорт» с усиленным движком. Для любителей быстрой езды и острых ощущений. Сам он был невысокого роста, но крепкий, широкий, с мощной непослушной шевелюрой. Я ждал его, специально выбрав место под фонарем. Подойдя ближе, он ощупал меня взглядом и попросил удостоверение. Я протянул ему еще мокрую визитку. Про царапину на щеке коротко объяснил:
― Аквариум.
Он только огорченно головой покачал. Сказал:
― Я позвонил Ксюше с Валерой, трубку взял какой-то незнакомый человек.
― Надо найти Марину, ― кивнул я.
По-моему, его радовало, что нашелся такой убедительный повод встретиться с ней.
― А из-за чего поссорились? ― задал я давно вертевшийся на языке вопрос. ― Извини, но ты сказал «больше двух недель». А как раз в это время…
― Из-за этого и поссорились, ― вздохнул он. — Что-то у них там случилось, погиб кто-то или покалечился. Она сама не своя ходила, чуть что ― плакать принималась. И ни гу-гу. Это мне-то! Ну, говорю, если ты от самого близкого человека скрываешь… А она опять в слезы. Так слово за слово и поругались вдрызг.
