Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года

Пора было прекращать самоистязание и признать, что очередная попытка наведения блеска и порядка в расположении книг и бумаг с треском провалилась. И это признание делало хозяина кабинета счастливым, а надежда достичь нужного результата была жива. Может быть, и в этом есть главный итог? Ведь надежда жива.

День третий, полдень

— Где Маша?

— В гостевой, собирается. Потом она хочет с Наташей, мне кажется, о чем-то, по-девичьи, пошушукаться, — предположила Татьяна Александровна. — Юра скоро приедет? Хочу к его приезду приготовить что-нибудь вкусное. В книге Юлии Высоцкой я нашла несколько интересных рецептов.

— А что будет у нас на горячее?

— Я думала, что ты приготовишь шашлык.

— Тогда надо было свиные вырезки с утра выложить из холодильника, — раздосадованно и укоризненно сказал Сергей Георгиевич.

— Я сделала это еще утром, — обижено отреагировала Татьяна Александровна.

Сергей Георгиевич обнял ее, улыбнулся. Сколько раз она незаметно его подстраховала?

— Не обижайся. Давай разделочную доску, черный перец и лук. Только соль дай нормальную, с йодированной солью я никак не могу определиться в количестве.

В большой миске он рукой перемешивал нарезанное мясо, соль, лук и перец, когда зазвонил его мобильный телефон.

— Таня, возьми трубку, у меня руки в мясе. Думаю, что это Юра.

После короткого разговора Татьяна Александровна подтвердила, что Юрий Михайлович подъезжает.

Был теплый сентябрьский день. Юрий Михайлович, друг детства Сергея Георгиевича, впервые приехал к нему и Татьяне Александровне поздравить их с новым домом, который они построили в деревне.

Сергей Георгиевич закрывал ворота, когда Юрий Михайлович, высунувшись из открытой водительской двери, радостно спросил:

— И это все твое?

— Нет, у соседа одолжил к твоему приезду. Поэтому руками ничего не трогай, — ответил Сергей Георгиевич, подходя к другу. Они крепко обнялись.

— Ну, что-то можно трогать, немного поломать?

Татьяна Александровна стояла у входа в дом и с удовольствием слушала их разговор — всегда детский, шутливый и немного язвительный. Со стороны трудно было поверить, что это серьезные люди — доктора технических наук. Обычно молчаливые, при встрече они превращались озорных и шумных мальчишек, словно реально оказывались в далеком своем детстве.

— Говори потише, у меня еще лицензии на шум нет.

— Сережа, а почему говорить можно только тихо? — решил спросить Юрий Михайлович.

— Птичек разгонишь.

— Птичек тоже купил?

— Нет, тоже одолжил. Они все ниточками привязаны. Перед твоим отъездом всех пересчитаю.

— Придется потренироваться в счете, чтобы не ошибиться.

— Когда вино будем пить, будем считать тосты, — предложил Сергей Георгиевич, — тогда и будем тренироваться.

— Хватит дурачиться, — вмешалась Татьяна Александровна. — Веди Юру в дом.

Юрий Михайлович вернулся к машине, с заднего сиденья взял красивый букет цветов, большую коробку шоколадных конфет и пакет, в котором, очевидно, были бутылки. Вручив цветы, он обнял Татьяну Александровну и сказал:

— Рад тебя видеть. Поздравляю. Большое дело сделали.

Пройдя на кухню, он положил коробку конфет на стол.

— Пусть моя нога будет счастливой для этого дома. Пусть, Таня, очаг этого дома несет всем тепло и свет, а рядом будут друзья.

— Спасибо, Юра. Нам всем не хватает общения. Надеюсь, что дом поможет решить эту проблему. Мне так приятно, что ты помнишь наши тбилисские традиции. Я все думала, скажешь ли ты о ноге.

— Как можно забыть наши традиции, в них наша память.

— Юра, ты не отвлекайся, доставай пузыри, а то нечаянно забудешь мне их вручить, повезешь обратно, — вступил в разговор Сергей Георгиевич.

— Ты свое упустишь? И я в это должен поверить? — задавая вопрос, Юрий Михайлович стал доставать из пакета бутылки с вином. — Я знаю, что у тебя много достойных бутылок вин, но я привез новые вина чилийского производства. Их раньше не было в продаже. Я попробовал, и мне они понравились.

— Да, стали появляться чилийские и аргентинские вина. Есть достойные вина, которые по качеству не уступают французским, но значительно дешевле. Пойдем, я покажу тебе дом, комнату, в которой ты можешь расположиться, — предложил Сергей Георгиевич.

Поздно вечером, когда они остались одни на веранде и смотрели на темное звездное небо, Юрий Михайлович неожиданно сказал:

— Жаль, что детство ушло, какое хорошее время было.

Сергей Георгиевич улыбнулся, очевидно, что-то вспомнил.

— Давай, Юра, выпьем за то прекрасное время, и школу, и университет. А помнишь, как мы Эмму посадили на гардероб? — неожиданно спросил Сергей Георгиевич.

— В каком классе это было?

— По-моему, это было в девятом классе, — приблизительно определил Сергей Георгиевич. — Точно не помню, но в тот день мы собрались после уроков у Кетино, был еще Грант.

— Разве Грант в девятом классе учился с нами? Мне кажется, это было в восьмом классе, — уточнил Юрий Михайлович. — Только не помню, за что мы ее наказали?

— Мы все после уроков зашли к Кетино. Она пошла готовить кофе и бутерброды, а Эмма была в плохом настроении и все время нудила, что ей надо домой, на музыку, а сама не уходила. Тогда и посадили ее на гардероб, чтоб меньше ныла.

— Точно, она боялась соскочить и сидела до прихода Кетино, — с радостью вспомнил Юрий Михайлович.

— Лучше вспомни, что потом Кетино сделала с нами, как мы от нее бегали по дому.

— И по очереди забегали на кухню и делали глоток кофе и откусывали бутерброд. Если не ошибаюсь, Грант даже поперхнулся.

— А помнишь, как Грант принес в класс противоударные часы? — спросил Сергей Георгиевич. — Тогда таких часов никто из нас не видел. С каким удивлением на перемене мы их рассматривали и роняли на пол.

— А потом их угробили, когда со второго этажа бросили вниз, — смеясь, вспомнил Юрий Михайлович. — Откуда у него были?

— Правда не помнишь? Это были часы друга его сестры. Кстати, как ее звали?

— Бела, — быстро сообщил Юрий Михайлович.

— Так вот, этот друг оставил часы, а Грант их притащил в школу, где мы все их удачно сгубили. Гранту потом крепко досталось.

Юрий Михайлович поднял стакан с вином, чокнул о стакан Сергея Георгиевича. Он полностью повернулся к солнцу, закрыл глаза, словно бережно прятал воспоминания до следующего подходящего случая.

— Я не рано приехал? — с улыбкой спросил Юрий Михайлович.

— Если скажу, что рано приехал — повернешь обратно?

— Нет, Сергей, зайду в гости к Тане, поговорю с ней, узнаю, как живет ее муж, что делает.

— Могу сказать сразу — ее муж живет хорошо, готовится встречать Новый год. Давай заезжай, — Сергей Георгиевич с улыбкой на лице открыл ворота и пропустил машину друга во двор.

Сергей Георгиевич ждал его приезда, заранее вышел во двор и напряженно стоял у ворот. Татьяна Александровна случайно выглянула в окно и увидела мужа. Она понимала, как он ждет друга детства. Небольшой язвительностью, которая иногда присутствовала в их разговоре, они скрывали глубокие дружеские отношения. За пятьдесят пять лет этой дружбы были разные ситуации и моменты, но не было одного — предательства.

— Привет, — сказал Юрий Михайлович, выйдя из машины, и протянул Сергею Георгиевичу пакет. — Около нас открыли фирменный магазин, много новых сортов водки. Пару раз брал, должен сказать, что качество пока отменное.

— Новые сорта не имеет смысла фальсифицировать, а как только их раскрутят, появится ощутимый спрос, тогда и начнется фальсификация.

— Не возражаю и не спорю. Ты, как специалист, это знаешь, — прокомментировал Юрий Михайлович. — А я воспользуюсь моментом. Решил сегодня отказаться от вина.

— Поддержу.

— На водку перешел?

— Нет, но при диабете водка полезней. Иногда об этом вспоминаю. А в целом стал меньше пить, включая вино.

— Сердце беспокоит? — настороженно и с тревогой спросил Юрий Михайлович.

— Бывает. Сам понимаешь, что операция временно решает проблему, потом проблема возвращается.

— Таня знает?

— Нет, стараюсь ей не говорить. Что это мы у порога стали про сердце говорить? Выпьем немного водки, немного покушаем и много-много поговорим, — предложил Сергей Георгиевич. — Все пройдет.