Последнее испытание - Туроу Скотт
– Теперь я об этом знаю.
– И вы знали, что они собирались сделать это 7 августа 2018 года, ведь так?
Стерн сурово смотрит на Иннис. Гнев – это та эмоция, от которой, прожив на свете восемьдесят пять лет, он не получает никакого удовольствия. Более того, в зале суда, где над всем должны доминировать разум и целесообразность, она опасна. Но, несмотря на это, Стерн от души наслаждается моментом. Теперь все встало на свои места. Теперь для адвоката совершенно очевидно, кто тот юрист из округа Киндл, который сделал Иннис предложение более четверти века тому назад и с которым сам Стерн, по словам доктора Макви, мог быть знаком.
– Я правильно понимаю, что вы хорошо знакомы с Питом Неукриссом на протяжении многих лет?
Глаза Иннис сверкают гневом. Наверное, она думает в этот момент о том, что Стерн поступает нечестно – ведь Иннис разговаривала с ним приватно. Но сейчас отрицать очевидное для нее слишком опасно.
– Да, правильно.
– А обоих его сыновей, Энтони и Кристофера, которые вместе с ним занимаются юриспруденцией, вы знаете с тех пор, когда они были еще совсем детьми?
– Да.
– Когда вы говорили с одним из Неукриссов утром 7 августа 2018 года, кто именно это был?
– Я точно не помню.
– Это Пит, так?
– Возможно.
– И этот человек, один из Неукриссов, сказал вам, что Джила Хартунг вот-вот позвонит Кирилу Пафко?
Доктор Макви, обдумывая ответ, едва заметно покачивает головой. Если Иннис хоть что-нибудь знает о Пите Неукриссе – а ей о нем известно очень много, – она без труда сообразит, что жертвовать собой ради кого-то другого он не будет. Если его припрут к стенке данными о телефонных звонках, Пит не станет лгать, чтобы спасти Иннис. Помимо всего прочего, Шайла, третья супруга Пита, на которой он женился после того, как Иннис ему отказала, вероятно, будет возмущена тем, что, оказывается, ее муж регулярно общался по телефону с Иннис, с внешностью которой время обошлось гораздо более милосердно, чем с ее собственной.
– Я не помню, – следует ответ.
– Да, между прочим, по поводу записи телефонного разговора с доктором Пафко, который состоялся после вашего звонка в фирму Неукриссов. Сколько раз вы записывали разговоры с доктором Пафко до этого?
– Ни разу.
– Но у вас на телефоне было установлено специальное записывающее оборудование, готовое к работе?
– Я уже объясняла. Я предупредила Кирила, что, если он снова мне позвонит, я запишу разговор.
– Даже если исходить из вашей версии, доктор Макви, это предупреждение было сделано за много месяцев до этого, верно?
– Протестую против выражения «ваша версия», – заявляет Мозес.
– Поддерживаю. Перефразируйте вопрос, мистер Стерн.
Адвокат убирает из текста вопроса слова, на которые отреагировал федеральный прокурор, и Иннис отвечает положительно.
– Но тем не менее записывающая аппаратура была соответствующим образом подготовлена и настроена и находилась в полностью рабочем состоянии, когда позвонил доктор Пафко?
– Я не помню, было ли она настроена. Я просто запустила программу, когда увидела на дисплее номер Кирила.
– Позвольте мне задать вам один вопрос, который, я надеюсь, немного освежит вашу память. Скажите, Пит или Энтони Неукрисс сказали вам, что в тот день Кирилу Пафко, скорее всего, позвонит Джила Хартунг? Ну, теперь припоминаете?
Мозес протестует на том основании, что свидетельница уже отвечала на вопрос, заданный адвокатом. Однако Сонни протест отклоняет, поскольку вопрос Стерна, помимо всего прочего, состоит в том, удалось ли Иннис вспомнить детали, которые якобы стерлись из ее памяти.
– Это возможно – вот все, что я могу сказать, – говорит доктор Макви.
– Зная о предстоящем звонке мисс Хартунг Кирилу, вы ведь понимали, что сразу же после него доктор Пафко, скорее всего, позвонит вам?
– Протестую против слов «зная о», – вставляет Мозес.
– Вопрос будет изъят из стенограммы, – говорит Сонни и, глядя на Иннис, прямо спрашивает:
– Вы знали о том, что доктор Пафко может позвонить вам, доктор Макви?
Поскольку вопрос исходит от Сонни, на которую в данный момент смотрит Иннис, свидетельница несколько смягчает резкий тон, которого она демонстративно пыталась придерживаться, беседуя со Стерном.
– Я точно не помню. Возможно, что у меня и была такая мысль.
– А еще четырнадцать телефонных звонков Неукриссам, доктор Макви? – снова подает голос Стерн. – Вы хотите сказать, что с апреля по 7 августа 2018 года не рассказывали Неукриссам о потенциальных проблемах с препаратом «Джи-Ливиа», которые могут дать им возможность подать гражданские иски в связи с причинением вреда здоровью, а возможно, и в связи с летальным исходом?
– Не уверена. Я просто не помню.
Стерн снова упирается мрачным взглядом в Иннис и смотрит прямо на нее до тех пор, пока она, дав слабину, не отводит глаза. Помолчав еще секунду, он подходит к Пинки и шепчет ей на ухо:
– Дай мне папку, дорогая Пинки, ту, что у тебя под мышкой.
Девушка изумленно смотрит на деда обведенными темным глазами.
– Но это моя папка, дед, – еле слышно произносит она.
– Я обещаю вернуть тебе ее, Пинки. Сначала посмотри на нее, а потом дай ее мне.
Пинки выполняет просьбу Стерна, выбрав для этого момент, когда именно к ней приковано все внимание присутствующих в зале. Когда она передает папку деду, на ее губах появляется довольная и несколько самоуверенная улыбка.
– А теперь, доктор Макви, я держу в руках данные уже не о телефонных звонках, а об СМС-сообщениях. И вижу, что с апреля по июль 2018 года с вашего корпоративного телефонного номера было отправлено пять текстовых сообщений. Вот, видите?
– Да, вижу.
– И все они отправлены на один и тот же номер?
Доктор Макви нехотя соглашается. Встав перед присяжными, Стерн достает из специального карманчика своего пиджака свой сотовый телефон и начинает осторожно нажимать на кнопки. Наконец он открывает записную книжку контактов.
– Номер 322–204–8080. Это ведь номер сотового Пита Неукрисса?
– Думаю, да.
– Еще хочу спросить – в надежде, что мне все же удалось освежить вашу память, – вот о чем. Вы говорили мистеру Неукриссу, что в течение второго года лечения препаратом «Джи-Ливиа» он может вызывать фатальные аллергические реакции и другие последствия, способные привести к внезапной смерти?
– По-вашему, я такое говорила? – отвечает вопросом на вопрос Иннис, явно опасаясь, что адвокат все знает благодаря содержимому папки, которую держит в руках. Уловив это по голосу доктора Макви, Стерн открывает папку и смотрит на лежащий внутри лист бумаги. Это приглашение на концерт музыкальной группы под названием «Огнедышащий скот», который должен состояться в следующем месяце.
Мозес встает с места:
– Мы можем ознакомится с документом, который держит в руках мистер Стерн?
Старый адвокат кивает.
– Прежде чем я предъявлю этот документ доктору Макви, ваша честь, – говорит он, обращаясь к судье, – я, конечно же, покажу его мистеру Эпплтону. Но сначала мне хотелось бы получить четкие и ясные показания от свидетельницы, зафиксированные в протоколе. Доктор Макви, вы отрицаете, что в апреле и мае 2018 года рассказали Питеру Неукриссу о том, что применение «Джи-Ливиа» привело к внезапной смерти нескольких пациентов?
– В апреле?
– Ответьте, доктор Макви, да или нет? Вы отрицаете, что весной 2018 года говорили с Неукриссами о том, что «Джи-Ливиа» может вызывать у пациентов внезапную смерть?
Иннис бросает взгляд на представителей обвинения, затем опускает взгляд и говорит:
– Нет, я этого не отрицаю.
После этих слов свидетельницы Стерн украдкой, искоса смотрит на присяжных. Седовласая миссис Мэртаф понимающе кивает, а парень с конским хвостом на голове поворачивается к соседу и улыбается. Среди журналистов возникает суета, и Стерн слышит, как кто-то из них бросается к выходу. Он не поворачивает головы, но почти уверен, что это Карла Мора из выходящего в округе Киндл издания «Юридический бюллетень», которое за последние несколько десятилетий благодаря Неукриссам сумело неплохо нарастить тираж.
