Кукушонок - Камилла Лэкберг
– Звучит разумно… Ну что, сорвем наконец печать?
Патрик взял руку Эрики и провел по костяшках большим пальцем. Она молчала некоторое время, будто не могла решиться, а потом сказала:
– Хорошо. Открывай.
Патрик потянулся к компьютеру.
* * *
Над Фьельбакой полыхало закатное небо. Полосы оранжевого, розового, красного и фиолетового цвета сливались друг с другом, как будто наверху кто-то работал гигантской кистью по мокрому. Солнце медленно садилось за скалы архипелага. Но это ничто в сравнении с закатом над Шелерё. Ничего не могло быть прекраснее этого.
Пришло время вернуться туда, чтобы довершить начатое. Луиза привыкла доводить дело до конца. Мало у кого получается, как у нее, увидеть картину в целом. Большинство людей довольствуются отдельными фрагментами пазла.
Терпение – это слово стало девизом ее жизни. Луиза никогда не принимала поспешных решений. Не позволяла сиюминутным побуждениям, собственным слабостям или желаниям руководить своими действиями. Она всегда держала в поле зрения конечную цель и приближалась к ней шаг за шагом.
Луиза вспомнила детство. Она чувствовала себя пленницей в доме Люссан и Пьера. Тем не менее старалась следовать их дурацким правилам и соответствовать ожиданиям. Быть примерной дочерью, как они хотели. Теперь это в прошлом.
Мимо окна пролетела стая чаек – крикливых, вечно голодных. Вильям любил чаек на Шелерё. Кормил их, к огорчению Хеннинга, как только появлялась такая возможность. Он даже давал им имена. Как он различал, кто есть кто, для взрослых оставалось непостижимой загадкой. Говорил, что они разные. И пожимал плечами.
Самой же Луизе казалось, что все чайки одинаковые. Как и люди, впрочем. Мелочность, эгоизм, жадность заслоняют незначительные различия. Деньги, слава, власть, секс – вот их валюта. Мелочные, ограниченные существа. За редчайшим исключением.
Луиза не испытывала жалости к людям. Каждый выбирал свой путь, даже если это не всегда осознавалось. И любое принятое решение имеет последствия, в том числе и ее. Но Луиза сильная, ее вынудили стать такой. За то, что действительно имеет смысл в этой жизни, приходится платить. Странно, что ее окружение этого не понимает…
Еще одна стая чаек пронеслась мимо. Птицы как будто смеялись над ней. Наверное, они по-своему правы и Луиза в чем-то смешна. Люссан, во всяком случае, вечно над ней потешалась. В ее глазах Луиза недотягивала до планки, как ни старалась соответствовать всем требованиям…
Она улыбнулась чайкам, направлявшимся в сторону гавани. Как бы то ни было, Луиза будет смеяться последней.
Стокгольм, 1980 год
– Ух ты! Спасибо!
Пютте бросилась на шею Хеннингу, потом Элизабет. Подпрыгнула от радости и села на пол, чтобы открыть желтую коробку с аудиоплеером «Уокман» и наушниками.
– Ну, это уж слишком, – проворчала Лола, но не смогла сдержать улыбки при виде счастья дочери.
Хеннинг подмигнул Пютте и взъерошил ей волосы.
– Ничего, мы богатые. Вернее, это моя жена богата, а я всего лишь начинающий писатель.
Он толкнул в бок Элизабет, и та фыркнула. Между тем Пютте набросилась на следующий подарок, от Уле и Сюзанны, и завизжала от радости:
– Кубик Рубика! О, они такие классные! Смотри, Сигге!
Смущенный Сигге сидел за кухонным столом. Пютте протянула ему разноцветный кубик.
– Я быстро научусь его собирать, – уверенно заявила она и потянулась за следующим подарком, от Рольфа и Эстер. Собственно, это было больше похоже на открытку, которую Пютте поднесла к глазам, чтобы прочитать.
– Здорово! Папа, папа, я буду брать уроки верховой езды!
Пютте вскочила и обняла Рольфа и Эстер.
Лола вздохнула:
– Вот не знаю только, когда буду отвозить тебя туда и забирать обратно.
– В этом вся фишка, – устало улыбнулась Эстер, которая в последнее время выглядела особенно измотанной. – Мы с Рольфом забираем Пютте отсюда и отвозим в конный клуб; он рядом с нами, в Эншеде. А после занятий и ужина возвращаем домой.
– Смысл хитрого плана в том, чтобы Пютте больше времени проводила с нами, – пояснил Рольф.
– Коварный план, но в изобретательности вам не откажешь, – похвалила Лола.
Рольф взял камеру и сделал пару снимков Пютте, которая на полу сосредоточенно крутила кубик Рубика. Затем развернул камеру к Лоле, и та выпрямилась на стуле.
– Предупреждать нужно, – с упреком заметила она Рольфу. – Девушка должна привести себя в порядок, накрасить губы…
– В фотографии важен фактор неожиданности.
– Возможно. В целом у тебя неплохо получается, Рольф. – Лола чмокнула его в лоб и сложила на груди руки. – Ну а теперь торт «Принцесса», как и хотела Пютте. Сигге, ты разложил ложки? Можешь дотянуться до тарелок на верхней полке, Хеннинг?
Когда стол был накрыт и все наслаждались тортом, Уле добавил в тарелку Пютте еще кусок и сказал, что если она его съест, то скоро выйдет замуж.
Пютте немедленно положила этот кусок обратно на блюдо и заявила:
– Мы с Сигге никогда не поженимся. Просто будем жить вместе и заведем детей.
Сигге покраснел.
– Разумное решение, Пютте, – одобрил Уле. – Держи «пять»!
– Но ты женат! – Элизабет удивленно посмотрела на Уле и взяла еще кусок.
– Да, но так приятно видеть, что молодое поколение умнее нас…
Сюзанна хлопнула мужа по руке.
– Ну-ка, сгруппируйтесь, чтобы я мог вас всех сфотографировать! – Рольф поднял камеру. – Улыбаемся… Щелк.
Пютте радостно рассмеялась. Даже мрачный Сигге растянул губы. Лола проглотила подступивший к горлу комок. Она потеряла семью – и обрела новую.
Да, похоже, это и называется «вернуться домой».
Четверг
Эрика не спала всю ночь, и Патрик, скорее всего, тоже. Вчера они засиделись до двух часов. Обсуждали, спорили, но так ни к чему и не пришли. Наконец легли в постель, спина к спине, и так лежали, глядя каждый в свою стену.
«Повышенная вероятность патологии. Рекомендуем обратиться к врачу для дальнейшего обследования». Эрику знобило при одной мысли об этом письме. Она так устала, что едва помнила свое имя, и долго обнимала Патрика, прежде чем отпустить его на работу. Его лицо было пепельно-серым.
Старая деревянная шлюпка – самая ценная часть отцовского наследства – была пришвартована на пристани в Бадхольмене. Большинство лодок владельцы вытащили на зимовку. Патрик и Эрика, как всегда, оставались последними.
Когда Эрика подошла, Луиза уже ждала ее на пристани. Она как будто только что приняла душ и собрала влажные волосы в «хвост» на затылке. Ни малейшего следа макияжа на чистом, посвежевшем лице. Рядом большая сумка.
– Ты путешествуешь налегке, – заметила Эрика, обнимая подругу.
Даже через осеннюю куртку ощущалось, как Луиза похудела.
– Мне много не нужно.
Она держала причальный канат, пока
