Есть что скрывать - Элизабет Джордж

просто причина. Вот почему это произошло. Я ее не любил. Я ее не люблю. Я сказал ей: «Это не любовь, Розальба. Не думай, что это любовь. Я люблю твою сестру». А она ответила… Господи, она ответила: «Тогда представь, что я Тео. Зови меня Тео». Что я и делал.

Барбара заморгала; ей хотелось хлопнуть себя по щеке, как персонаж какого-то мультфильма, чтобы убедиться, что правильно его поняла.

– Вы говорите, что она играла для вас роль? Вы занимались с ней сексом потому, что она соглашалась притворяться сестрой?

– Я объясняю, как это было и почему. Это давало мне предлог пускать ее к себе в постель, и она знала, что мне для этого – кстати, она сама хотела – нужен предлог. А когда сказала мне, что предохраняется, я ей поверил.

– Ага. Понятно. Похоже, она не предохранялась. Кстати, она сообщила маме радостную новость. Ее мама присутствовала, когда мой коллега беседовал с ней. Он пришел уточнить некоторые детали, сообщенные ему раньше.

– Какие детали?

– Она сказала моему коллеге, что ее родители не хотели удочерять Тео и взяли ее только потому, что это был единственный способ получить ее, Рози. Она сказала моему коллеге, что приют поставил условие: или берите сестру, или не получите младенца.

– Она так сказала? Розальба?

Барбара кивнула.

– Естественно, мать ее поправила. Кроме того, она не знала, что Тео сделали обрезание.

Росс опустил глаза в пол, вздохнул, потом поднял голову и снова посмотрел на нее.

– Тео не хотела, чтобы она знала. Об этом знали несколько человек: ее родители, ее врач и я.

– Она рассказывала об этом для документального фильма. Тео.

Росс отвернулся, налил себе кофе, о котором совсем забыл, в кружку с надписью PIAZZA SAN MARCO и с изображением собора.

– Почему она рассказывала об этом в фильме?

– Режиссер просила девочек рассказать свои истории. О том, как их изуродовали. Так, как она хотела, не получалось. Очевидно, при включенной камере они начинали смущаться – и стыдиться. Тогда ваша жена рассказала о себе. В окончательной версии фильма этого нет – вероятно, режиссер ей обещала, – но когда я пришла к ней расспросить о Тео, она мне показала этот фрагмент. Тео выглядела… – Барбара искала точное слово, чтобы передать свое впечатление о Тео Бонтемпи. – Она выглядела искалеченной. Я имею в виду, не физически, это само собой разумеется. Дело в другом. Как будто часть ее… Сущность? Душу? То есть ее тоже вырезали.

Карвер взял кружку с кофе и вышел из кухни в гостиную. Подошел к балкону, но не переступил порог. Он стоял и смотрел на дорогу и маленькую ферму за ней.

– Почти все время ей удавалось это прятать – то, о чем вы говорили. Именно ее – рану в душе – я считал возможным вылечить.

– Вы имеете в виду психотерапию?

– Да, психотерапию. Но также и физически. Я уже вам говорил: я ее уговаривал, чтобы она обратилась к специалисту. Тео не хотела. Все время повторяла: «Какой смысл?» Отчасти поэтому я продолжал настаивать, а она больше не могла этого терпеть.

Барбара наблюдала за ним, размышляя, что он мог иметь в виду.

– В таком случае мы возвращаемся к обследованию, которое было записано у нее в ежедневнике на двадцать четвертое июля.

Карвер отвернулся от окна.

– Может, она действительно встречалась с кем-то, чтобы обсудить то, что с ней произошло?

– Вы рассказывали, что она вам позвонила и сказала, что хочет поговорить. Может, именно по этой причине?

– Потому что была у хирурга? Но если слово «обследование» означает именно это, почему она ждала столько дней, прежде чем сказать мне? При условии, что хотела поговорить именно об этом.

– Может, она хотела поговорить о Рози, о том, что вы сделали ей ребенка? Или обо всем сразу, а? И сказать: «Я сделала это ради тебя, я сделала это ради нас, а ты все это время трахал мою сестру».

– Я не хотел. Не собирался. Я…

– Ладно. Но почему я должна думать, что Рози вас не захомутала и не заставила делать то, что нужно ей? Какой голос был у Тео по телефону?

– Она мне не звонила. Отправила сообщение.

– Это обычное дело?

– Нет. Что? На что вы намекаете? Я хочу сказать, что сообщение было отправлено с ее телефона. Не хотите ли вы сказать, что кто-то… Телефон был здесь, в спальне. Я его видел.

– Мы не можем его найти.

– А как насчет вышек сотовой связи?

– Это требует времени. Мы занимаемся, но… – Барбара пожала плечами. – Приходится ждать своей очереди.

– А что насчет записи ее звонков?

– Этим мы тоже занимаемся. – Сержант порылась в сумке и достала визитную карточку. – Думаю, вы смотрите телик и знакомы с процедурой. Вы что-то вспоминаете, видите или слышите – поверьте, мне плевать, что это, – и звоните мне. Новости от сестры – я хочу знать. Новости от родителей – я хочу знать. Вы вспомните подробности, которые еще не упоминали, – я хочу знать. Мы поняли друг друга?

Карвер взял у нее визитную карточку и положил в карман.

– Да, – сказал он. – Понял.

Кеннингтон Юг Лондона

Дебора чувствовала себя не в своей тарелке; мысли мешали работать. В данном случае эти мысли были связаны с дискуссией – или спором – с мужем и отцом, за которой последовал ночной звонок от Нариссы Кэмерон.

Дебора подумала, что Нарисса хотела поговорить о своем документальном фильме, но выяснилось, что она звонит совсем по другой причине. Ее подвели родители, сказала Нарисса. Приезжала полиция, которую вызвал сосед. Она вернулась домой из «Дома орхидей», обнаружила на своей двери записку и узнала почерк отца. Шесть слов: Пожалуйста, поднимись наверх. Здесь была полиция. Прочитав записку, она поняла, что ее раскрыли.

– Проклятый котенок, – сказала Нарисса. – Я знала, что это произойдет, как только услышала о котенке.

Понимая, что полиция вряд ли приходила из-за котенка, Дебора вспомнила о том, как шептались Нарисса с Завади, и все части головоломки встали на место.

– Болу Акин была у вас, – сказала она Нариссе.

– Они не должны были знать. По крайней мере, я не хотела им говорить.

– Своим родителям?

– Я не хотела рисковать, иначе меня вышвырнули бы на улицу. Но когда копы ушли, папа спустился в мою квартиру – в подвале – и нашел ее. Он видел новости по телевизору. И мама тоже. Так что они знали, кто это. Отец финансирует мой документальный фильм, и он прямо сказал, что остановит проект, если я с этим не разберусь. Дебора, я жутко не люблю просить, но…

– Здесь она не будет в безопасности, – ответила Дебора. Потом рассказала о привычке своего отца смотреть новости и о его мнении по поводу исчезновения Болуватифы Акин. Объяснила позицию мужа: этим должна заниматься полиция. – Если вы привезете ее сюда, один из них позвонит в местный