Никита Филатов - Огненный лис
Но Виктор молчал - сосредоточенно и отрешенно. Он пытался понять, что же охранял здесь покойный отшельник. Что же это за сокровище такое? Сокровище, ради которого стоило дезертировать из армии, прожить здесь, на острове, долгие-долгие годы... прожить в одиночестве, в холоде, в голоде, в страхе перед стихией и перед властями?
Эй, ты чего? Оглох?
А? - Встрепенулся Виктор.
Шмальнем, спрашиваю?
В кого?
Да ну тебя...
Шмаляй. - Виктору было сейчас не до приятелей. - Только в воздух.
Какая-то мысль, какая-то смутная догадка вертелась у него в голове, все ещё не решаясь оформиться в ответ. Пальцы его механически и бесцельно теребили бумагу, в какой-то момент страница тетради перевернулась:
Е-мое!
Карандашный рисунок: обнаженная женщина, над головой - что-то вроде нимба...
Икона. Икона?
Что за фигня? - Палец присел рядом с Виктором и уставился на тетрадь. - Надо же...
Вот ведь какой разносторонне развитый человек нас покинул! Он тебе и защитник Отечества, и бомж-бродяга, и живописец. Смотрите, картинку какую-то намазюкал.
- Это икона, - повторил Виктор. - Я у дядьки своего точно такую же видел.
Вон, что-то ещё написано там, - Данила Московский прищурился через плечо Виктора:
"... и упадут на землю ледяные камни!"
Смотрите, а на пальце у неё - вроде, как перстень? Камень треугольный... и змеи!
Эй, ну чего? Шмалять-то будем из автомата? Или нет? - Палец уже потерял интерес к тетради и вскинул вверх ствол ППШ.
Погоди, - остановил его Виктор. Поднялся с корточек, отряхнул одежду:
Обязательно шмальнем. Только не сейчас. Вот похороним раба Божьего - и как бабахнем салютом! Все-таки, бывший офицер умер. Капитан. Окажем покойнику воинские почести.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Над кременчугскими крышами сгущались грозовые тучи. Солнечные лучи, выбиваясь из последних сил, пытались отбросить их назад, рассеять, оттеснить за горизонт, но тучи не отступали, постепенно захватывая небо.
Что-то в этом году рановато, - Шурэн поудобнее расположился в цветастом, мягком кресле. - Середина июля. А ураган, вроде как, на подходе. Сначала Харьковскую область растормошит, потом за нас примется...
Гостиница "Кремень". Номер "люкс". Напротив Шурэна, на полукруглом диванчике расположился Тимур Курьев. Веки его слегка приоткрыты, губы пересохли.
Сам-то как?
Ничего не ответив, Куря вяло перевернулся сначала на один бок, потом на другой. Тяжело вздохнул, и вновь улегся на спину, вперившись взглядом в подвесной потолок. Накануне он явно перепил, а теперь чувствовал себя где-то за гранью реальности.
В номере царил соответствующий беспорядок. На столе Пизанскими и Эйфелевыми башнями громоздились пустые и недопитые бутылки местного газированного вина, кучи всевозможных объедков, огрызков и окурков. Скатерть заляпана, пепельница переполнена каким-то вонючим мусором... словом, следы вчерашнего застолья говорили сами за себя.
В остальном же обстановка ничем не отличалась от среды обитания обычного командировочного. На спинке стула - помятые брюки с подтяжками, не стираная рубаха, а из-под дивана предательски белеет краешком кружевной материи некий предмет интимного женского туалета.
Чего надо? - Не глядя на гостя, спросил Курьев. - Какого рожна приперся?
Не рад, что ли?
Погода на дворе сонная. Душняк. Того и гляди, гроза шибанет, а тут ты со своим дешевым одеколоном. Чего надо-то?
Да так... проведать заглянул. Братка питерского.
Все? Проведал? - Отвернулся Тимур.
Да уж. Не в духе ты, вижу. Явно не в духе. Обижульки какие-то строишь. На меня вот рычишь... Недоволен чем-то?
Вы зато с Кругом всем довольны! Тихушники... Мутите, крутите - все сами, да сами!
Ты серьезно?
Мне Циркача разок показали - и ладушки? А я теперь должен сидеть в этом чертовом номере, как пес в конуре?
Солдат спит, служба идет... все для пользы дела, между прочим.
Тимур недоверчиво прищурился, но гость выдержал его взгляд:
Не гони порожняк. Никто тебя не разводит.
Хотелось бы поконкретнее.
О Циркаче беспокоишься? Напрасно. Он последние две недели, как челнок-мешочник, с дружками своими на остров мотается - поле мое конопляное стережет. Дурачок...
На чем мотается?
Сначала на Гарпушиной лодке, но она для плохой погоды не подходит, опасно. Море, все-таки. Так что, теперь они яхтой обзавелись.
Откуда роскошь такая?
Муля Папич на прокат взял, у знакомых. Он ведь с детства в городском клубе парусами увлекался. Даже диплом какой-то имеет. Ну, и мы помогли, через десятые руки.
Надо Циркача и на острове пасти! - Загорелся Курьев. - На острове! Случись что, он оттуда и свалит. Ищи тогда, свищи...
Может, и надо бы за ним там присмотреть. А может, и не надо... Смотря, как для кого.
Ты о чем, Шурэн?
По мне, пусть бы и сваливал Циркач. Да подальше! И чтобы менты - вслед за ним.
Все равно не понимаю, - наморщил лоб Тимур.
Проще простого. Циркач нам уже не нужен.
Кому это - нам?
Мне. И тебе.
Нашел? - Подался вперед Тимур Курьев. От накатившегося волнения губы его пересохли окончательно. - Нашел, что ли?
Думаю, да, - Шурэн с достоинством выдержал паузу. - На ловца и зверь бежит. Круг на прошлой неделе сводку наружного наблюдения давал, помнишь?
Помню.
Менты засекли Циркача, как он к родственнику ходил... помнишь?
Ну!
Оказалось - все в цвет! Между прочим, родственничек его потом сам ко мне приперся.
Зачем? - Куря все ещё не восстановил до конца способность соображать.
Приперся прямо в салон, да ещё икону с собой притащил: дескать, то да се, вещица есть старинная, дорогая, дайте цену... кстати, денег запросил будьте нате! А там у меня, сам знаешь, Гарпуша сидит. Оценил, прикинул. Наобещал с три короба. В общем, застолбил тему, как положено. И сразу мне сообщил. Я - туда, взглянул на "дерево". По писанию, вроде, она.
От избытка чувств на голове у Курьева даже зашевелились волосы. Значит, все-таки не бред сивой кобылы... Значит, все, о чем говорил перед смертью Спиригайло - правда? И отец Виктора не соврал? Икона существует?
Существует, - будто прочитал его мысли гость. - Да ещё как!
Шурэн придвинулся ближе и горячо зашептал прямо в ухо Тимуру:
Я сам видел, понимаешь? Сам, своими глазами! И никто больше. Ни Круг этот легавый, ни Бойко твой... Пусть они все за Циркачом гоняются, сколько угодно! А про икону незачем им знать. Мы её сами возьмем. Знаешь, сколько такая стоит? Тысяч двести пятьдесят. Долларов! А может, и больше... Слушай, я её нашел, так? А ты - спихнешь. Я знаю, у тебя нужные связи есть, каналы за границу. Ведь есть связи, а?
Есть, - кивнул Тимур, глядя на перекошенное алчностью лицо Шурэна.
"Господи, какой же он лох, - подумал Курьев. - Если бы только это "авторитет" районного масштаба мог догадываться... нет, даже просто предположить, сколько эта икона стоит! Сколько крови на ней, сколько судеб загублено..."
Ну? - Ждал Шурэн. - Чего думаешь-то?
А Гарпуша?
Что - Гарпуша?
Он ведь тоже видел.
Этот не при делах, - отмахнулся Шурэн. - Ему все равно - икона, подсвечник, или там что еще...
Но в ценах на антиквариат он, все-таки, наверное, разбирается? Хоть немного?
Его дело - свинячье, - отрезал Шурэн. - Он на место свое поставлен, чтобы мне сообщать обо всем интересном, а дальше сидеть, и помалкивать в тряпочку. С Кругом он контактов не имеет, с другими тоже. Так что...
Как табаш дербанить-то будем?
Пятьдесят на пятьдесят! - Твердо и сразу ответил Шурэн. - Икону-то все-таки я нашел.
Согласен, - не стал торговаться Тимур и решительно потянулся за брюками:
Прямо сейчас поедем.
... Спустя всего три дня на небе вновь весело заулыбалось солнышко, однако в самом конце улицы Багуна, в доме Лагно, безраздельно властвовал тяжелый, холодный полумрак.
Казалось его не способны были рассеять даже люстры, включенные на полную мощность, потому что не глазами, а душой этот полумрак воспринимали печальные люди, молча собравшиеся во дворе. Родственники, друзья, близкие соседи и просто знакомые - в основном, пожилые, в очках и с палочками, одетые старомодно и просто.
Мимо прошмыгнул местный батюшка, возле ворот по-сиротски притулился жиденький, запыленный оркестрик. В доме, на стульях - гроб, крышка откинута. Люди прощаются, один за другим: духота, теснота, запах ладана...
Все замечают, что лицо покойного изменилось. Какое-то восковое стало лицо, не естественное. Чужое лицо.
Чужого хоронить легче.
А вот на траурной фотографии покойный молод. Задорный взгляд, лукавая улыбка.
Тем временем, люди идут и идут. Кто чмокнет в лоб, кто рукой прикоснется...
Хоронят Лагно.
Умер, Царствие ему небесное...
Какой это Лагно?
Да бывший зампред.
Говорят, зарезали?
Не знаю.
Возле гроба тихонько плачет вдова, Ольга ивановна. Утирает слезы мятым носовым платочком и все приговаривает, приговаривает:
