Лилия Беляева - Убийца-юморист
— Моей матери, как пострадавшей в репрессиях, позвонили утром и говорят: «Приходите, будем раздавать гуманитарную помощь из Германии, вещи и обувь». Моя мать в ответ: «Откуда, откуда помощь? Из Германии, от фашистов, что ли? Не пойду!» Во как долго войнушку помнит. Медсестрой в полевом госпитале три года отпахала. Чего только не повидала! До сих пор с Германией не подписала мирного договора…
Дома, не раздеваясь, прошла с чемоданом в свою комнату, дернула молнию, вынула рукопись за рукописью, убедилась: «Так и есть. Романы отпечатаны на одной машинке, а пьесы — на другой. Хотя это ещё ни о чем не говорит… Но…»
Но план у меня уже созрел. Жесткий такой, железобетонный и не шибко гуманный. И я понимала, что буду делать нехорошее, очень даже такое сомнительно добродетельное. Однако остановиться не могла. Иначе до истины не доберешься. Я, признаться, много раз размышляла над православием, над его призывами к смирению и терпению. И это тогда, когда в мире столько негодяев, и они идут в драку за свое благополучие, вооруженные до зубов, презирая добрых, совестливых, жалостливых досконально. Не в их ли пользу работают христианские добродетели? Пока ты, совестливый, будешь раздумывать, а имеешь ли моральное право поставить подножку подлецу, как он уже саданул тебе под дых…
Или я не права? И надо бы как-то иначе освещать проблему борьбы черного и светлого, добра и зла?
Однако если заняться философствованием, да ещё темной ночью, — не выспишься, утратишь рабочую форму. Да и некогда умствовать. Вперед, вперед по следам! Надо не уставать, верить в себя и пробовать каждую версию в этом темном деле на разрыв. И опять и опять беседы беседовать с теми, кто имеет какое-то отношение к убитым…
Конечно, лезть напролом туда, куда тебя не пускают, — нехорошо и твоей гордости урон. Но… но, что поделаешь, тут уж не до всех этих тонкостей. И как же мне не хотелось в который раз навязываться Любе Пестряковой, но куда денешься! Только бы она взяла трубку, а там посмотрим, вдруг да разговорится на этот раз, вдруг да признается, наконец, сама ли и почему кинулась из окна или… или ей кто-то помог и почему…
И Люба взяла трубку а услышав мой голос, спросила с холодным презрением:
— Не надоело? Сколько раз говорить — отстаньте от меня все! Что вам всем…
Она вот-вот должна была бросить трубку, но я вдруг кинула ей вопрос:
— Тебя, видно, кто-то запугал? И сильно?
Она молчала. Но в трубку продолжала дышать. Я чувствовала, что попала в точку и вот-вот Люба откроется мне.
Однако она внезапно заговорила вкрадчиво и, вроде, доверительно:
— Как точно ты сказала! Меня действительно запугали… Еще как запугали! Еще как!
Выдержала паузу и закончила:
— Франсуа Мориак меня запугал. Помнишь его роман «Дорога в никуда»? Там есть любопытное рассуждение. Читаю: «Смерть — единственная бесспорная истина, единственная достоверность. Как же это? Зачем по-прежнему ходят трамваи? Нужно остановить все поезда, вытащить из вагонов всех пассажиров, крикнуть им: «Да разве вы не знаете, что вас ожидает? Ведь вы все умрете! Зачем люди читают газеты, ищут в них то, что случилось в мире? Какое это имеет значение, раз каждый обречен умирать? Перед этой вестью так ничтожны, так не нужны все газетные новости. Зачем чему-то учиться, раз завтра умрешь и тебя, гниющую, разлагающуюся падаль, закопают в яму». Ничего себе? А?
— Но ведь это совсем не вся истина о человеке, о жизни…
— Ты как относишься к Луне?
— К Луне? Ну как… светит и светит… Красиво светит…
— Больше тебе нечего добавить? Скучная ты, Татьяна. Скучно мне с тобой разговаривать. Ты, небось, и спишь хорошо при Луне?
— В общем-то да…
— Счастливая! А мне со счастливыми не по пути! Не звони мне больше. Незачем. Не лезь в мои дела! Сколько раз нужно тебе это сказать, чтобы ты от меня отвязалась?
Трубка брошена. А я свою ещё держу возле уха словно надеюсь на взаимность… Потоптала меня девушка Люба, потоптала… Вредная девушка Люба, хотя и в горе…
Придала ли я тогда хоть какое-то значение её словам и Луне? Да нисколько! Решила — «треп», увод в сторону от основной темы.
А тут позвонила моя долгожданная Дарья и бодро сообщила:
— Звоню из больницы. Зуб оказался поганый. С ним тут мучились-мучились… Я все это еле вытерпела.
— Значит, тебе надо ещё там лежать?
— Надо. Но я удеру. Я же соображаю, что тебе моя дача позарез. Давай в девять, возле газетного киоска на Савеловском. Идет?
… На Савеловский я пришла первой. Зато и узнала кое-что новенькое из радиоточки, а именно:
— В Соединенных Штатах появилась книга, которую написали два холостяка: «Кодекс. Вернейший путь к тому, чтобы добиться от женщины всего, что пожелаешь, до женитьбы». Авторы-юмористы дают много советов, как уклониться от женитьбы. Например, рекомендуют мужчинам никогда не признаваться в любви, но пользоваться её ласками по полной программе. А чтобы увлечь женщину в постель, следует откусывать пуговицы на её блузке…
Подумалось: экие вы, убогие, американские юмористы… А слабо вам повесить на крест листок с тремя фамилиями, а затем их всех отправить на тот свет?
— Что это ты такая кислая? — спросила Дарья, появляясь передо мной, как лист перед травой. — Не нашла концов? Не выходит? А?
— Тебе очень идет этот бежевый костюмчик, — ответила я. — Не надо меня тормошить только! Всему свое время. Ты такая умница, что плюнула на больницу. Если я у тебя на даче найду то, что хотела бы найти, — почти раскрою секрет, что за «юмористы» убивали трех… точнее, четырех писателей и почему…
— Правда? Какая ты все-таки умница! Какой у тебя твердый характер! от переизбытка чувств она меня обняла и чмокнула в щеку. — Ругай меня, но я иногда думала, что ты отступишься… Но ты…
— Да не хвали ты меня очень-то! Нельзя! Я же только предполагаю… На тебе свежую газету, читай и не мешай мне думать.
— Что ты, что ты! Сижу, молчу… надеюсь… она выполнила свое обещание на отлично. До самого пункта назначения сидела напортив меня и читала. А я вникала в газетный текст той самой, последней, статьи В. С. Михайлова, которую он написал буквально за десять дней до смерти и которая лихо называлась «В постели с…» Да и содержание, и способ изложения отличались известной дерзостью, а говоря по-современному, даже «отвязностью».
Я уже читала её разок. Но здесь, в электричке, на пути к цели, она, эта статья, написанная восьмидесятидвухлетним старцем, как-то особенно удивляла. Надо же, — думалось мне, — какой могучий был этот старец, как отважно шел на бой с пошлятиной и какая ясная была у него голова! Обзавидоваться можно! Если, конечно…
«Не могу молчать, господа-товарищи! — обращался известный писатель к читателям. — Ибо надо, необходимо воздать хвалу всем известной, стародавней «Комсомолке». Почему? Да потому, что она переплюнула саму себя и стала такой исключительно смелой — только держись! Кто-то её, говорят, прикупил из «денежных мешков»? Возможно, у него проблемы с сексом, а тут ему и несет Света Кузина прямо в постельку свои изыскания, проведенные на пару с сексологом Александром Полеевым «Секс XXI века — две супружеские пары в одной постели…»
И что же, заодно с Хозяином «Комсомольской правды» узнают, себе в поучение, ребятишки-пэтэушники, к примеру, или же девчушки, ещё пишущие в альбом сакраментальное «Умри, но не дай поцелуя без любви»? А вот что, уважаемые мамы, папы, дедушки, бабушки: «Секс, когда в одной постели оказываются две супружеские пары и происходит обмен женами и мужьями, англичане называют свингерством. Название произошло от джазового термина «свинг», означающего быстрый, легкий переход с одной ноты на другую».
Отмечу попутно — наши вездесущие, всеядные, лихие СМИ в свое время уж так расстарались, чтобы внедрить в сознание русских и русскоязычных россиян такие слова как «киллер», «рэкетир», «ваучер», «приватизация» и прочие. То ли по зову сердца, то ли потому, что им так уж хотелось с помощью нездешних звуков облагородить происходящую криминализацию нашего общества, то ли самим до смерти понравилось перекатывать во рту «иностранное», но только так с тех пор и живем. Так и отметаем в сторону уточняющие смысл русские хлесткие слова: «убийца», «вымогатель», «первое крупное мошенничество в государственном масштабе», «второе крупное мошенничество и тоже в государственном масштабе».
Возвращаюсь к популяризации в «Комсомолке» «свинга», а по-нашему, по-русски свального греха. Вон ведь как изысканно толкует прелести позиции «четверо в одной постели» А. Полеев: «Во-первых, это один из способов уйти от обыденности супружеского секса. И одновременно удовлетворить свое сексуальное разнообразие (?! — В.М.), при этом не изменяя супруге/супругу».
Это же почему же не изменяя, если явно изменяя?
Ой, да какой-то вы недалекий и малограмотный, читатель/читательница! Да ведь «свингерство — согласно изысканиям сексолога, выскочившего перед многотысячным отрядом мальчишек и девчонок, — не является изменой так же, как секс по телефону, потому что в нем нет тайны» (?!)
