Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний
— По-моему, это может означать только одно: все они на «Шоколадной ласке», — заключил я. — Нам нужно добраться туда как можно скорее.
— Согласен, — ответствовал Михаэль. Иоланда — ее фамилия, как я успел разглядеть на значке, была Симмонс — спросила:
— А где эта «Шоколадная ласка»? Похоже, наша команда тоже может там пригодиться.
— Пожалуйста, следуйте за моим ковром, — предложил Михаэль. — Но перенесет ли еще одно приключение ваш пострадавший коллега?
— Да я в порядке, — заявил упомянутый коллега и сел, чтобы доказать это утверждение. Выглядел он все еще неважно, но был уже готов действовать. — Просто вся эта гадость на свалке на мгновение подавила мою защитную систему.
— На «Шоколадной ласке» может быть даже хуже, — предупредил я, но парень покачал головой — видимо, сомневался, что такое вообще возможно. Я позавидовал его неискушенности.
Охранник установил мостик, и мы все промаршировали по нему. Потом парень вдруг стащил свою форменную фуражку и поклонился нам, отчего мне сразу стало веселее. Пусть он и не знал, кто спас город, но птица Гаруда — это нечто такое, на что нельзя не обратить внимания.
Из-за тревоги, поднятой какодемонами, движение в окрестностях свалки стало невероятно бурным. Поэтому мы сообщили адрес «Шоколадной ласки» спасателям и полетели следом за их коврами, а не наоборот — полицейские светильники-мигалки кое-как разгоняли толпу.
На полпути к «Шоколадной ласке» мы столкнулись с потоком беженцев, мчавшихся в противоположном направлении. Я чуть не поперхнулся, вспомнив слова «поле боя». Может, тот полицейский вовсе и не преувеличивал?
Констебль в полном боевом снаряжении, как материальном, так и магическом, заворачивал транспорт, идущий в сторону «Шоколадной ласки». Мигалки спасателей помогли им пролететь прямо, а крики Иоланды и наши удостоверения АЗОС сослужили нам добрую службу.
— Знаешь, Михаэль, — сказал я, — опять мне почему-то хочется лететь от места бедствия, а не наоборот.
— Мне определенно нравится подобная точка зрения, — сообщил Михаэль. — Однако…
— Ну да, — оборвал его я. — Когда долг зовет, надо идти. Однако исполнять свой долг — одно, а уж любить — совсем другое.
Когда Иоланда спросила другого констебля, куда точно нужно прибыть, он указал ей на командный пункт на углу Нордхоффа и Сото. Почему он располагался именно там, я понял, когда мы подлетели поближе: командный пункт был устроен на таком расстоянии от «Шоколадной ласки», на котором можно было находиться, не опасаясь неминуемой и кошмарной гибели.
Конечно же, там оказался и легат Кавагучи — в шлеме и в военной форме, но не в том стандартном мундире, какой обычно носят офицеры полиции, а в боевом самурайском облачении. К шлему был прикреплен знак его клана для защиты от злобной магии.
Он вовсе не удивился, увидев меня.
— Здравствуйте, инспектор Фишер. Должен признать, вы не ошиблись, определив, что происходит в этом здании. — Он указал на восток.
Я посмотрел туда же. Тонкий столб дыма поднимался из трубы «Шоколадной ласки».
— Скажите мне, что это не то, чего я опасаюсь, — попросил я.
— Хотел бы, да не могу, — ответил Кавагучи. — Они вырывают сердца своих жертв и разводят огонь в их груди. Мы столкнулись не только с Уицилопочтли, но и с Шиутекутли, богом огня.
— В настоящем ацтекском ритуале такое практикуется только по завершении пятидесятидвухлетнего цикла, — сообщил Михаэль, словно возмущаясь не самим кровопролитием, а тем, что оно производится в неурочное время.
Порой мне кажется, что наш чародей способен довести до белого каления даже ангела.
— Может быть, они изменили ритуал, чтобы привести Силы в полную боеготовность на вражеской территории? — предположил Кавагучи, на что Михаэль недовольно проворчал:
— Да, полагаю, что подобные действия могут вызвать такой эффект. И все равно это неправильно. Теперь вы понимаете, что я имел в виду?
— Где они добыли жертвы? — спросил я. Для меня это было гораздо важнее, чем то, правильно ли они выполняют свои обряды. Я подумал о тех двоих из магазинчика «Хозяйственные заклинания», которые позволили мне взять детектор. Я представил их лежащими на жертвеннике со вспоротыми грудными клетками, и меня чуть не вырвало.
— Сопротивление, подкрепленное ритуальной магией высокой мощности, началось сразу же, как наши первые отряды опустились на стоянку, — сказал Кавагучи. — Возможно, поначалу некоторые рабочие добровольно решили принести себя в жертву, чтобы вызвать своих богов.
— Да, вполне возможно, — согласился Михаэль. Я тоже кивнул. Любопытно, что Кавагучи умудрялся подбирать совершенно нейтральные выражения для описания самых кровожадных жертвоприношений. Наверное, констеблям необходимо хоть как-то защищать свой рассудок от реалий нелегкой службы. В конце концов, у слов тоже есть Сила.
Потом мне на ум пришло кое-что еще.
— Вы сказали, что эти жертвы были вначале. А что потом?
— К сожалению, в число жертв попали и другие люди, и много, хотя точных данных пока нет, — сказал Кавагучи. — Могущество Сил, вызванных на «Шоколадной ласке», несколько раз вынуждало нас отступать. Преступники воспользовались этим и совершили набег на ближайшие учреждения и жилые дома. Мы не знаем, в каком состоянии находятся все пленники, но некоторые, несомненно, стали приманкой для Уицилопочтли и Шиутекутли.
И я представил какого-то несчастного, чей желудок вздумал забурчать, когда он летел по Нордхоффу. Он заметил «Золотой шпиль», заскочил туда, купил бутерброд… и все кончилось тем, что его трепещущее сердце было вырвано у него из груди, и все из-за того, что он оказался в неподходящем месте в неподходящее время. Надо быть твердолобым кальвинистом, чтобы усмотреть в такой участи хоть каплю божественного предопределения.
Потом мне в голову пришла мысль еще более страшная. Намного более страшная. Ведь я действовал, предполагая, что люди с «Шоколадной ласки» как-то причастны к похищению Джуди. Если ее прятали где-то в здании, то, когда прибыла полиция…
— Боже сохрани, — прошептал я. Я пытался не думать об этом, пытался убедить себя, что это невозможно, но я слишком хорошо понимал, что это не так.
И вдруг крыша «Шоколадной ласки» вспыхнула. Это было не простое пламя, это даже не был огонь саламандры, вызываемый из Иной Реальности, но видимый в Нашем мире. Это пламя не столько виделось, сколько ощущалось той самой частью человеческой сущности, откуда исходят молитвы. Я закрыл глаза, но это не помогло. Моя душа заныла, как обожженная.
— Шиутекутли! — хором выдохнули Михаэль с легатом. Михаэль тихо добавил: — Следовательно, число жертв внутри здания достигло критической массы, и это позволило богу огня полностью проявиться в Энджел-Сити.
— Интересно, долго ли нам придется ждать Уицилопочтли? — тупо пробормотал я.
— Он более могущественная Сила, и нужно больше жертвоприношений, чтобы привести его в Наш мир, — ответил Михаэль. — Однако появление Шиутекутли ускорит его переход из обители ацтекских богов в Наш мир.
— Спасибо, успокоил, — огрызнулся я. Михаэль посмотрел на меня с удивлением, потом уловил иронию и кивнул.
Пламя на крыше взвилось еще выше. Вскоре повалил густой дым, и настоящее пламя соединилось с призрачным. Я не понимал, как люди могут находиться внутри здания. Может быть, Шиутекутли оберегает их от пламени, чтобы они могли продолжать жертвоприношения? Или, может быть, они будут делать свое дело, пока не угорят до смерти? Всегда находятся мученики, готовые пойти на смерть во славу тех Сил, которым они поклоняются.
Но лучше бы ацтеки проявляли свою набожность как-нибудь иначе.
Кавагучи прокричал что-то в полицейский эфирнет. В этих моделях сидят два разных бесенка, которые могут как принимать, так и передавать сообщения. Легат посмотрел на горящее здание, потом на нас с Михаэлем.
— Джентльмены, вам, случайно, не знаком хитайский иероглиф для обозначения слова «кризис»?
— Мне знаком, — сказал Михаэль. Я бы удивился, ответь он иначе. Он продолжал: — Он состоит из иероглифов «опасность» и «возможность».
Кавагучи, похоже, был удивлен и даже несколько разочарован тем, что какой-то бледнолицый так хорошо разбирается в восточных тонкостях.
— Именно так. А сейчас события как раз достигли критической точки. Если через несколько минут Уицилопочтли воплотится в той же мере, что Шиутекутли…
Да, тогда начнется настоящая потеха. Если это случится, Энджел-Сити попадет в такую беду, какой тут еще никогда не бывало. К сожалению, я не видел ни малейшего признака «возможности» — только «опасность».
— Я связался с архиепископатом Энджел-Сити, — сказал Кавагучи. — Они сделают все возможное.
— Очень разумный шаг, — Михаэль одобрительно кивнул. — Рим уже победил теночтитланских богов пятьсот лет назад. Если повезет, это произойдет еще раз.
