Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
На следующее утро Моулз дожидался во дворе, рассчитывая получить долю, как вдруг его огрели сзади по голове, и он рухнул на землю.
— Я пытался встать, — рассказывал он в суде, — но меня стали избивать ногами.
Подручные Мака окружили его, велели оставаться на земле и лежать смирно.
— За что? — повторял Моулз. — За что?
Когда тот же вопрос задал Маку один из членов Братства — почему он отказал Моулзу в доле и велел его избить? — Мак ответил просто:
— На фиг мне сдался этот придурок?
Наркотик потоком хлынул в Ливенворт. В 1995 году тысяча двести анализов на героин дали положительный результат. По подсчетам, «потребляло» более сорока процентов населения тюрьмы.
— Героин все глушит, — рассуждал один заключенный. — Колеса бодрят, ты скачешь весь день, но зато ночью не уснуть. Но героин… с героином даже боли не чувствуешь.
Спрос был огромен, а доставлять наркотик в тюрьму было трудно, поэтому цена грамма, продававшегося на улице за шестьдесят пять долларов, в Ливенворте достигала тысячи. Один бывший член «совета» признался мне, что Братство зарабатывало только в одной тюрьме от полумиллиона до миллиона долларов в год.
Империя росла не по дням, а по часам, и у Мака, по словам его бывшего сообщника, начало «сносить крышу». Хотя самим членам Братства строжайше запрещалось «употреблять», некоторые видели, как Мак «ширяется» у себя в камере с помощью самодельного шприца — такие делали из украденной из кабинета врача иглы и баллона от чернильной ручки. Взбодрив себя дозой, Мак собирал палачей Братства и назначал наказания: он мог приказать все, что угодно, — изувечить или даже убить.
Он был убежден, что какой-то предатель собирает против него улики, и однажды объявил, что «крыса» обнаружена: это Бубба Леджер, доверенный член Братства, татуировщик. А вскоре один из завербованных Маком новичков по прозвищу Зигги, которому не терпелось «кинуть кости», напал в общей камере на Буббу и несколько раз ударил его ножом. Истекая кровью, тот дотащился до стальной двери камеры и заколотил в нее кулаками, зовя охранника на помощь. Но даже на глазах у охранника Зигги еще пять или шесть раз вонзил нож в несчастного.
И тут, согласно показаниям свидетелей, еще один из подручных Мака вытащил из кармана заточенную зубную щетку и бросил ее возле трупа, давая понять, что он тоже участвовал в деле. Как позже выяснилось, Макэлини требовал от всех свидетелей, чтобы они давали ложные показания.
— У каждого из вас есть выбор, — говорил Макэлини. — Солгать или умереть.
Макэлини обрил себе голову, празднуя убийство «предателя», и послал Зигги письменные инструкции: «Будешь ссылаться на самозащиту. Держись, крепыш! Как только раздобудешь адвоката, пошли его ко мне. Втолкуй ему, чтоб он поговорил сначала со мной, а потом уж ты решишь, стоит ли иметь с ним дело».
Зигги получил двадцать семь лет сверх прежнего срока и украсил свою ногу заветной татуировкой в виде трилистника. Доказать причастность Мака к этому убийству так и не удалось. Единственное, что удалось, — это осудить его за контрабанду наркотиков.
На следствии выяснилось, что Бубба вовсе не был предателем.
— Нашел себе занятие, — вздыхает Грегори Джесснер.
Помощник федерального прокурора таскал на погрузку деревянные ящики с документами, тринадцать здоровенных ящиков — материалов по делу Арийского братства. Его крахмальная белая рубашка успела здорово пропотеть.
— Что я, грузчик, что ли? — ворчит он.
Действительно, этот сын математика выглядит скорее интеллектуалом, чем сыщиком. Он не любитель детективов, и в перерывах судебного заседания читает Сервантеса и Дэвида Фостера Уоллеса.
Затащив ящики, он раскладывает их на длинном деревянном столе и молчит, отдуваясь. Потом говорит:
— Тут только одно убийство. Семечки.
Джесснер занимается Братством с 1992 года. Тогда осужденный убийца был найден задушенным в камере федеральной тюрьмы в Ломпоке, штат Калифорния, и дело поручили Джесснеру.
Следователи часто обозначают подобные дела аббревиатурой ЧЖН — «человеческих жертв нет», — поскольку не считают заключенных за граждан и не видят необходимости искать убийцу. Но Джесснер решил разорвать порочный круг равнодушия властей и ложных показаний заключенных. Ему удалось найти свидетелей, которые подтвердили, что этот член братства был убит другим «арийцем» за гомосексуальную связь.
Хотя организация в числе прочего торгует и «проститутками» мужского пола, а ее члены порой не отказываются от сексуальных услуг в обмен на покровительство, добровольный гомосексуализм рассматривается как признак слабости и даже отступление от принципов.
— Этот парень допустил серьезный промах — целовался на лестнице, — поясняет Джесснер.
Джесснеру удалось доказать, что по поручению Братства убийца с сообщником проник в камеру и задушил приговоренного.
Но Джесснер прекрасно понимал, что серьезного ущерба Братству он не нанес, хуже того: эти разрозненные дела, отдельные приговоры за убийства только сплачивали ряды. Убийца повесил на стене своей камеры фотографию жертвы, словно трофей, и отпраздновал свой «подвиг», напившись «бодяги».
Джесснер копнул глубже и выяснил, что не существует даже примерной статистики преступлений Братства, поскольку заказчика почти никогда не удается установить. К тому же поручения зачастую выполняли члены других группировок — «Грязные белые парни» и «Мексиканская мафия». Зато общая статистика насилия в тюрьмах показала то, что один социолог охарактеризовал как «явный рост группового насилия и убийств».
Недавний отчет министерства юстиции сообщает о пятидесяти одном случае убийства заключенных за 2000 год. Нападений на охранников было тридцать четыре тысячи, а на других заключенных — восемнадцать тысяч. Обычным сделалось и изнасилование: обследование тюрем четырех штатов выявило, что сексуальному насилию подвергался каждый пятый заключенный.
Джесснер попытался разобраться в сотнях преступлений, так или иначе связанных с Арийским братством. Он работал с представителем Агентства по алкоголю, табаку и оружию по имени Майк Халуалани, полуяпонцем-полугавайцем, чья напористость хорошо дополняла мягкость самого Джесснера. Они попытались выработать стратегию, которая помогла бы разорвать круговую поруку в банде, но чем глубже Джесснер погружался в работу, тем очевиднее ему становилось, что обычные методы расследования к Братству неприменимы. Он все время размышлял: «Как остановить людей, для которых убийство — дело чести? Как остановить их, если их не останавливает даже пожизненный срок?»
В 1990-е годы власти решили перевести все руководство Арийского братства, в том числе Барона, в только что сформированные «супермаксы». Эта мера рассматривалась как наиболее суровое наказание для «арийцев» и вместе с тем как возможность защитить других заключенных. Лидеров Братства содержали в отдельных камерах, не давая им возможности, как выразился один из них, «видеть землю, свежую травку и солнце не через стекло». Гулять их выводили по одному и тоже в специальную внутреннюю камеру, еду подавали через окошечко на подносе и таким образом полностью изолировали их от людей.
Силверстейн, художник, к моменту нападения в 1983 году на охранника Клаттса уже имел несколько пожизненных сроков, поэтому оставалось только перевести его в особое отделение в Ливенворте, в клетку вроде той, в которой содержался Ганнибал Лектер. Ему оставили карандаши, но отобрали даже расческу. Посетивший Силверстейна в конце 80-х годов репортер Пит Эрли увидел его обросшим всклокоченными волосами и бородой.
— Они хотят свести меня с ума, — сказал заключенный Питу. — Потом будут тыкать в меня пальцами и утверждать: «Мы же говорили, что он просто спятил». Когда меня посадили, я не был убийцей, но тут этому быстро учишься. А безумие насаждают сами охранники, они подкармливают зверя в каждом из нас. Я замечал, что улыбаюсь при мысли покончить с Клаттсом. Я улыбался каждый раз, когда мне отказывали в телефонном звонке, в визите, в свете после отбоя. Внутри росла и росла ненависть.
Джесснер говорил мне:
— Банда поклоняется Силверстейну.
Но даже в этих условиях, против которых возражают некоторые борцы за права человека, Арийское братство живет и процветает. Его члены разработали сложные средства коммуникации: они бросали записки в трубы, выходящие в соседние камеры, отбивали на решетке сигналы азбукой Морзе, принуждали обслуживающий персонал передавать их послания, переговаривались через вентиляционные решетки на «карни» — тюремном сленге.
На свободе у главарей были «комитеты» преданных им женщин — те влюблялись в заключенных по переписке, являлись на свидания и превращались в курьеров. Одна из таких женщин объясняла это «стокгольмским синдромом».
