Игорь Христофоров - Воровские гонки
Но и спускаться во двор смысла не было. Такси уехало. Старушенция их все равно засекла. И к тому же так после перелета ломило спину, и так муторно, зуболомно болела голова, точно чьи-то крепкие пальцы пытались ее открутить, но никак не могли пересилить шею.
И еще он уловил насмешливо-загадочный взгляд старушенции, брошенный из-под седеньких бровей. Жанетка, впрочем, ответила еще
более вызывающим взглядом и так хлопнула дверью, что штукатурка осыпалась на кафель лестничной площадки...
- Еще можно ей позвонить и, когда она откроет на цепочку, вбросить мышь, - придумала Жанетка. - А-а, каково?
- Далась тебе эта бабка! - не поддержал ее Жора Прокудин.
- Бабки, бабочки, бабулечки, - скорее о "бабках" как о деньгах, чем о бабках как людях, проскороговорил Топор. - Почему же приемник не врубился. Когда мы вошли и дверь того... захлопнули?
- Да ты его в спешке, как сваливали, не включил, - решила Жанетка.
- Нет, увк... увк... включил!
- Нет, не включил!
Звонок в дверь оборвал разгорающуюся перепалку.
- Я сама, - первой сорвалась с места Жанетка.
И уже от двери, от паршивого мутного глазка прокричала:
- Это Беник!
- Козел он, а не Беник, - громко отрыгнул Топор.
- Не суетись, - опустил ему ладонь на плечо Жора Прокудин. - Он все равно не в команде. Попользуемся и ноги об него вытрем...
- Вот это по-нашему, братан!
На кухню под экскортом раскрасневшейся Жанетки прошаркал долговязый бомж в дырявом клетчатом пиджаке и с намертво слипшимися, торчком стоящими волосами. Под левым глазом синел густой фингал, а шея была такой грязной, будто она состояла не из кожи, мяса и позвонков, а из подмосковной глинистой земли.
- Нашел! - гордо объявил бомж и улыбнулся.
Только после этого он превратился в поэта Бенедиктинова. В бледного измученного стихоплета с горящими глазами.
- Умойся, - предложила Жанетка. - Да хоть здесь, на кухне...
Властным нажатием ладонью на его затылок она заставила поэта согнуться над раковиной и как собственного ребенка стала его умывать. Бенедиктинов фыркал и стонал. Гуашь из как бы синяка стекала синими струйками, краска для волос с шеи смываться не хотела.
- Чего ты нашел-то? - первым не сдержался Топор.
Он не был инициатором этой маскировки под бомжа. Сделать из Бенедиктинова чучело и послать его в разведку мог только Жора Прокудин. Топору не терпелось самому вышибить двери сарая и вывезти мешки с деньгами. Правда, он плохо представлял на чем же он будет их вывозить и поэтому в его воображении мешки вывозились как бы сами собой. По воздуху. Они летели низенько-низенько, в полуметре над землей, и пачки денег внутри них поскрипывали, как кожаные сидения в "мерседесе".
- Слышь!.. Так чего нашел?!
- Ф-фух!.. Ф-фых! - ладошками попытался стереть с лица воду Бенедиктинов, но ладошки - не самый лучший предмет для этого. Впитывать капли они не умеют.
Оттого на лице выпрямившегося поэта лаком блеснула вода, а тонкие синие полосочки от гуаши на шее лежали героическими шрамами. Как у какого-нибудь жигана из колонии.
- Я нашел этот дом... Там от станции нужно проехать на автобусе восе... нет, девять остановок... Вот... А потом еще идти через лес. Так короче...
- Большой поселок? - не сдержался Топор.
- Типичный дачный поселок... Домов так э-э... на восемьдесят...
- Ого! - за всех удивилась Жанетка.
- Тот номер... ну, что надо, он как бы с левого краю поселка. У него и с фасада, и с тыла - улицы. Дом хороший, хотя там есть и получше... Вот... Я, как и говорили, - испуганно посмотрел он на мрачного Жору Прокудина, во все дворы подряд стучался... ну, и где открывали, спрашивал, не требуется ли чего по хозяйству сделать... В том дворе... ну, нужном для нас, калитку открыл пенсионного возраста мужчина... Такой, знаете, по внешнему виду из отставников: ровная причесочка, выправка, грудь колесом...
- Дед, что ли? - только сейчас понял Топор.
- Да... Седой такой мужчина. Очень благородное лицо... Лет... ну, лет ему примерно шестьдесят пять... Да, где-то шестьдесят пять, не больше... На мой вопрос он ответил так же, как и большинство других жителей поселка: "Не нуждаюсь..." В работе, в смысле...
- Ну, понятно, - нервно дернул головой Жора Прокудин. - Что - двор?
- Я успел его осмотреть... Мужчина-то на голову пониже меня. Я рассмотрел... Дом, два сарая...
- Два? - почему-то удивился Топор.
- Да-да, именно два...
- Во дела!
Мешки с деньгами в придуманной Топором картинке вылетали из одного-единственного сарая. Второго на этой картинке не было. И это отличие реального пейзажа от придуманного как-то враз ударило по мешкам. Они испарились, И Топор испуганно заерзал по стулу, будто это пропали настоящие деньги и пропали именно из-за него.
- Вот... Два сарая, - сбился Бенедиктинов. - Точно - два... Справа будка, но собаку я не увидел.
- А цепь была? - тихо спросил Жора Прокудин.
- Кажется, была...
- Когда кажется, креститься надо! - осадил поэта Топор.
- На фасаде дома - три окна. Два внизу и одно, видимо, мансардное... Так вот... Когда я разговаривал с мужчиной в верхнем из них, то есть мансардном, появилась фигура... Мужская... Судя по тому , что голова у фигуры была вровень с верхним срезом окна, рост у человека довольно большой...
- Лица не разглядел? - выставляя рюмки на столе паровозиком, друг за дружкой, спросил Жора Прокудин.
- Далеко... Нет, не разглядел... Но вроде крупное...
- Еще что-нибудь во дворе есть?
- Качелька детская... Такая, знаете, туда-сюда...
- А зачем деду качелька? - возмутился Топор.
- Не перебивай! - приказал Жора Прокудин. - Что еще?
- Ну, деревья во дворе... Разные... Яблони там, калина, рябина...
- А это не одно и то же? - удивился Топор.
- Я сказал, не перебивай! - врезал кулаком по столу Жора.
Рюмочный паровозик подпрыгнул и развалился. Одна рюмка осталась стоять. Две других раскатились в разные углы стола. Одна добралась до бутылки и звонко чокнулась с ней.
Стало до тошноты тихо. Топор сидел красным, как помидор, Прокудин еще краснее, лицо Бенедиктинова из бледного медленно превращалось в бумажное.
- Извините, - еле слышно сказал он. - Можно я схему на листочке нарисую?
- У тебя есть бумага? - отрывисто спросил Жора Прокудин временную хозяйку квартиры.
- Где-то есть, - сделала она удивленное лицо.
- Дай поэту... И ручку тоже... И это... чтоб схему в точном соответствии с размерами. Короче, чтоб масштаб был соблюден. И это... отдельно - схему поселка и как ты к нему добирался... Врубился?
- Однозначно! - ответил за поэта Топор.
Его лицо уже приобрело привычный оттенок. Ну, может, было лишь чуть-чуть пунцовее, чем обычно. Все-таки они пили не минеральную воду.
Пытаясь на ходу пригладить напомаженные под бомжа волосенки на голове, Бенедиктинов поплелся вслед за Жанеткой в гостиную, а Жора Прокудин вернул обе упавшие рюмки в исходное, наполнил их до выгнутой пленки водкой и предложил Топору:
- Еще по этой выпьем - и все.
- И все?
- Ночью на дело идти. До этого еще выспаться нужно. В здоровом теле здоровый нюх. Усек?
- Однозначно, - чокнулся Топор, расплескав треть своей рюмки. - Поэта берем?
- А кто ж еще дорогу покажет!
- Да мы их там, коз-злов! - занес он над столом кулак бывшего боксера.
- Рожа в окне и будка мне не нравятся, - грустными словами остановил разбег кулака в воздухе Жора Прокудин. - Оч-чень не нравятся. А действовать надо быстро. Пока наши пленники не сбежали...
- Да ты что! Я их намертво прикрутил к рельсе в том сарае!
- А если орать начнут?
- Слабо им... Я сарай сам подобрал. Там заброшенная шахта. Ни один пес не забегает...
- Нет, все равно надо сегодня брать кассу, - вздохнул Жора Прокудин. Не верю я в рельсы.
- А чего им дергаться! Хлеба и воды мы им оставили. Жирным банкирам полезно на диете посидеть!
- Ты даже такое слово знаешь? - удивился Прокудин услышанной "диете", и тут же они оба повернулись на зазвонивший телефон.
Он был едко-лимонного цвета. Телефоны такого цвета не могут сообщать хорошие новости.
- Жане-ет, - позвал Жора. - Кто это?
- Откуда я знаю! - вернулась она на кухню. - Могут квартирной хозяйке звонить. Так часто бывало... Алкаш какой-нибудь... Или ошиблись...
А телефон звонил и звонил, словно ему было все равно, на третьем гудке снимут трубку или на сорок пятом.
- Так не ошибаются, - помрачнел Прокудин.
- А ты сними и скажи чего-нибудь измененным голосом, - предложил Топор. Ты ж умеешь.
- Ну ладно!
Оторвав трубку от лежбища и тем самым вернув тишину в квартиру, Жора Прокудин поднес ее к уху и голосом осипшего мужика спросил:
- Кха- а.. Кха... Але?
- Здравствуй, Жаиризиньо, - уверенно ответила трубка. - С приездом...
Переврать его имя в кличку-фамилию знаменитого бразильского футболиста времен Пеле мог только один человек на огромном земном шаре.
- Здра... равствуй, Босс, - уже своим голосом ответил Прокудин и остановил тем самым в воздухе кусок вареной колбасы.
