Наталия Левитина - Дилетант
— Предлагаю, — просто, сказала Маша. — Кричите.
— Вы серьезно? — изумился Никита. У него перехватило дыхание. Вот такая упрощенность отношений — как она привлекательна для мужчины. К сожалению, обычно за такое быстрое согласие приходится выкладывать круглую сумму. Или сразу же заплатить девушке (если она квалифицированная профессионалка), или потом заплатить за лечение (если она всеядная любительница).
Маша, как ни странно, была абсолютно здорова в гинекологическом плане и вовсе не собиралась требовать с врача-диагноста денег. Ей хотелось заглушить боль унижения и вновь почувствовать себя богиней, которую страстно хотят. У Никиты Ильича был сегодня один из самых удачных дней в жизни.
Неприкаянный Лео слонялся по пустой квартире. Маша никак не возвращалась. Она возникла на пороге только в одиннадцать вечера, и вид у нее был шикарный — смело на постер «Плейбоя». То есть одежда с развратной красавицы никуда не делась и вполне сносно прикрывала хозяйку. Но вот глаза! Маша предусмотрительно отвела их в сторону, чтобы Лео не полыхнул, как бензиновый факел.
Американец все понял. Его реакция была естественна для мужчины, но как-то не по-американски яростна. Короче говоря, Лео с размаху залепил Маше пощечину. Бесстыдница отлетела к стене, стукнулась головой о вешалку да к тому же попала под град щеток, зонтов и обувных ложек. Лео раскаялся раньше, чем Маша поняла, что произошло.
— I'm sorry, Masha, I'm sorry! Прости меня, прости, — заголосил он. И теперь это было вполне по-американски. Русский мужик еще бы и ногой добавил.
— Ну и денек! — сказала Маша, с трудом выбираясь из-под вешалки. Один отбрил, третий попытался убить.
— А второй? — спросил снизу Лео. Он пресмыкался в ногах у Маши, вымаливая прощение.
— Второй, — улыбнулась Маша. — Не скажу. А то ты мне, не дай Бог, череп разнесешь. А я еще не дописала статью.
Глава 52
Вадим и Валерка сидели перед телевизором и смотрели показ мод. Бесконечные вереницы тощих и длинных манекенщиц тянулись по подиуму. Каждая являлась обладательницей шикарного бюста, что при их худосочной комплекции казалось чудом природы. Эти круглые, идеальные возвышенности, которые или вовсе не были прикрыты одеждой (модная тенденция), или откровенно светились под прозрачной тканью, примиряли Вадима с кислыми физиономиями моделей. В девушек словно только что влили по стакану лимонного сока.
— Тебе нравятся эти бабы? — спросил Вадим подопечного.
Ребенок сидел у него на колене и шкрябал двумя нижними резцами красное яблоко. Два зуба — это все, чем он мог сразиться с фруктом.
Валерка внимательно посмотрел в телевизор, но ничего не ответил. Он еще плохо разбирался в женских бюстах (знаком был пока только с одним Олесиным). Яблоко интересовало его куда больше.
— Глупый ты, — вздохнул Вадим. — И говорить не можешь.
Ему основательно наскучило сидеть взаперти. С младенцем они, конечно, жили душа в душу, но собеседником детеныш был никаким. «Мамма» и «бабба», которые он мог предложить слушателю, звучали, конечно, очень мило, но не влияли на ход диалога. Вадим подумывал уже о том, а не прогуляться ли ему куда-нибудь, хотя бы в магазин или в ночной бар, пока малыш будет храпеть в своей корзине.
— Так и сделаем, — решил Вадим. — При первом же удобном случае. Правда, мужик? Эй, шкурку-то не ешь, подавишься! Реаниматор из меня хреновый. Я в прямо противоположной области практикуюсь…
Валерка привалился спиной к животу Вадима, задрал голову и ткнул яблоком в подбородок киллера.
— Ну, спасибо, спасибо, зайчик! Делишься с папулей, молодец! просюсюкал тот.
Увидев подобную картину, Платон, давший Вадиму задание похитить Олесю и ребенка, определенно решил бы, что киллер слегка тронулся умом. Перегрелся в душной квартире.
Пиджак от Гуччи, карденовский галстук, роскошные цветы из дизайнерского центра флористики, упакованный в коробку изысканный ужин из ресторана — Иван Степанович волновался, как мальчик. Оленька, смолотив за неделю тонну подарков, наконец согласилась принять его в своих апартаментах. В кафе или бар им вход был заказан: Елесенко, известный в городе донжуан, сейчас, накануне выборов, напряженно изображал из себя примерного мужа и папашу. Имиджмейкер посоветовал. Как будто наивная предвыборная маскировка могла ввести кого-то в заблуждение.
Оля встретила его в платье, которое Иван Степанович сам ей подарил. Полосы белого трикотажа чередовались с тончайшей прозрачной материей: одна полоса прикрывала грудь, другая — бедра, третья — колени. Все остальное сияло наготой. Один пупок едва не отправил Елесенко вслед за его противником Сувориным — на больничную койку в кардиологическом отделении. Темная родинка на белой шее ждала поцелуя. Иван Степанович чувствовал, что сходит с ума. Девочка была бесподобна.
— Друзья зовут меня Шушу, — призналась Оля уже в спальне. — Зовите так и вы…
Елесенко увидел свое отражение в огромном зеркале платяного шкафа у окна. На его щеках пылал апоплексический румянец. Но могучий торс, бицепсные руки, талия — все было в норме.
— Я люблю, чтобы был свет, — сказала Оля. И Елесенко замер от восторга. Как он мог возражать? Люстра под потолком и плафоны на стенах ярко вспыхнули.
Под покрывалом между двумя подушками Иван Степанович заметил плюшевые заячьи ушки на веревке.
— Что это? — удивился он.
Оля засмеялась и приладила ушки себе на голову.
— Сегодня нашла среди тряпок. Я в них на утреннике в детском саду зайчиху изображала.
— Какая чудесная зайчиха! — восхитился Иван Степанович. — Дай-ка, я тоже примерю.
Когда он обернулся к Шушу с заячьими ушами на темени, она покатилась со смеху.
— Мне идет? — серьезно спросил Иван Степанович и заглянул в зеркало. Определенно идет!
«Он не лишен чувства юмора, — подумала Ольга. — Да и вообще…»
Четыре часа господин Елесенко подтверждал свою репутацию секс-символа. Надо отметить, что к концу визита Олино отношение к Ивану Степановичу было намного лучше, чем вначале.
Глава 53
Собираясь снова за билетом, Олеся обменяла в буфете мешок денег (звенящие монеты соседствовали в пакете с мятыми бумажками) на несколько элегантных купюр. Так как на Олесе не наблюдалось карманов, деньги лежали в Варварином паспорте — сотня, полтинник и четыре десятки. Сто девяносто рублей, на билет и комиссионный сбор. На сдачу (шесть тридцать) Олеся собиралась закатить прощальный ужин для Елизаветы Федоровны и Вари.
Неподалеку от кассы на нее налетел парень с авоськой и едва не сбил с ног.
— Вам в Олимпиаде участвовать, молодой человек, — недовольно сказала Олеся. — С такой-то резвостью!
— Простите, девушка, опаздываю, — воскликнул юноша. И помчался дальше.
Олеся размяла ушибленный локоть и пристроилась в хвост короткой очереди — в кассу номер три. Она медленно двигалась в сторону окна, но не видела ничего вокруг. Перед глазами витали лица ее любимых, она предвкушала встречу с ними.
«Наверняка уже не надеялись меня увидеть! — думала Олеся. — Бедные! Досталось вам! Но и мне тоже. Как Одиссей после двадцатилетнего вояжа, я возвращаюсь домой. Рассказ о моих злоключениях будет длиться, наверное, неделю. Никитишна изойдет слезами, Игорь и папа не перестанут удивляться, каким образом их изнеженная девочка преодолела все барьеры на пути в Шлимовск. Расскажу о том, как я мыла полы, окна, драила котлы, отлавливала собак. Ведь не поверят! Не поверят, что я оказалась такой мужественной и стойкой, что я сумела преодолеть обстоятельства. А мой Валерка? Испугается мамы, словно не видел меня месяц, а не одиннадцать дней. Глупыш. Как я соскучилась!..»
— Один плацкартный до Шлимовска, — радостно сообщила она кассирше. И раскрыла паспорт, чтобы достать деньги.
— Один плацкартный до Шлимовска, — повторила вслед за Олесей кассирша. — Нижнее место или верхнее?
Олеся не отозвалась. В паспорте лежали пятидесятирублевка и четыре десятки. Сотни не было.
— Неужели мы будем шантажировать такого крупного зверя? — неуверенно спросила Ольга. Она рассматривала фотографии, сделанные Сергеем с видеопленки. Иван Степанович Елесенко был чрезвычайно симпатичен с белыми заячьими ушками на голове.
— Мы — нет, — ответил Будник.
— Я боюсь, Сережа!
— Ты всегда так говоришь. И ничего не происходит. А сейчас мы сильны, как никогда. Не забывай, сколько у Елесенко конкурентов в этой предвыборной кампании. Он их в своей газете «Уральская новь» утюжит бронетранспортером. Кто-нибудь обязательно захочет приобрести эти фотографии. Для личной коллекции. Адреса мы знаем, я запомнил, когда снимали передачи.
Они лежали на кровати — на той, которая являлась своеобразной съемочной площадкой. В качестве актеров здесь выступили уже около десятка несчастных, и ни один из них не попытался разделаться с шантажистами. Темперамента мужчин хватало лишь на то, чтобы блеснуть перед видеокамерой своими сексуальными возможностями. Увидев фотографии, они сразу утрачивали энергию и задор и думали только об одном — как бы кассета с их художествами не попала в руки жене, или — еще ужаснее! — в розничную торговлю.
