Наталия Левитина - Дилетант
— Игорь, там какая-то девушка пришла! — растерянно сообщила Никитишна. — Ходят по ночам всякие.
Но это были не всякие, это была несравненная Мария Майская. Она жаждала развития позавчерашних событий. Наличие в квартире домработницы несколько ломало ее планы. Но Маша не отступала. Она бесцеремонно вломилась в комнату, где в спортивных шароварах и с голым торсом сидел в кресле Игорь. В состоянии легкой прострации он смотрел телевизор. Шли новости по НТВ, и непрерывная цепь сообщений об убийствах, взрывах, крушениях напоминала ему, что не он единственный страдает и мучается на этой планете.
— Маша? — удивился Игорь, выбираясь из кресла.
Никитишна вовсе не ломала на своем пути мебель, убегая из комнаты. Она стояла твердо и монументально, как кариатида, и с подозрением рассматривала вечернюю посетительницу. На девушке был легкий брючный костюм в стиле сафари. Цвет спелых оливок чрезвычайно подходил к ее светлым волосам, но Никитишна осталась недовольна. Ей не понравился наглый зеленый взгляд девчонки. Шведов весь подобрался и начал быстро напяливать на себя футболку.
— Еле-еле раздобыла ваш адрес, Игорь Палыч, — официально начала Мария, уловив квинтэссенцию настроений, витавших в комнате. Она сняла с плеча сумку и достала ворох бумаг.
«Не стоило и суетиться», — зловредно подумала Никитишна. Она настойчиво ждала объяснений.
— Это Мария Майская, журналистка, — сказал Игорь. — Брала у меня интервью.
При слове «интервью» его, непонятно почему, бросило в жар.
— Вот, требуется ваша помощь, Игорь Палыч, — тряхнула бумагами Маша. Некоторые вопросы остались невыясненными. Вы располагаете временем?
— Да ведь одиннадцать вечера! — возмутилась наконец Никитишна. Поздно уже!
— Да? — удивилась Маша. Она словно не подозревала, который час.
— Домработница недовольно хмыкнула и удалилась, возмущенно хлопнув дверью.
Вся официальность вмиг слетела с Маши. Она бросилась на шею Игорю и повалила бы его обратно в кресло, если б тот не остановил ее холодным взглядом.
— Зачем пришла? — хмуро спросил он.
— Игорь! Ты не представляешь, как мне хочется вновь…
— А мне ничего не хочется. Давай забудем о том, что произошло между нами.
— Игорь, я…
— Ты была пьяна. Я тоже отличился.
— Ты был очень хорош.
— Я сожалею о случившемся.
Игорь выражался как герой мелодрамы. Маша все-таки поняла, что ей дают от ворот поворот. Но не возмутилась, как это произошло бы во всех остальных случаях, а вся как-то стерлась, смазалась, утратила ясность черт.
— Игорь, как же ты можешь так говорить? — спросила она, играя не свою роль. Она не привыкла унижаться перед мужчинами, но сейчас была искренна. Маша не верила, что Шведов так просто уплывает из ее рук, она хотела оставить его при себе, на промежуток времени гораздо больший, чем она отводила всем другим любовникам.
— Прошу — уйди. Честно, не хочется тебя видеть. В последнюю секунду перед тем, как посмотреть в глаза соблазнительного противника жалобно и просительно, Маша вспомнила о гордости.
— Да пошел ты! — фыркнула она.
Никитишна удовлетворенно притворила входную дверь за нежеланной визитершей.
— Приперлась на ночь глядя, — пробубнила она себе под нос. — Что за нравы? Ни стыда, ни совести!
«Кукла! — поняла Татьяна. — У них резиновая кукла!»
О существовании подобных предметов она слышала и читала, но никогда не видела живьем. В секс-шопе, который они с Олесей один раз посетили в ознакомительных целях, на витринах красовалось большое количество резиново-розовых экспонатов, но вот такую, полномасштабную и достоверную даму Татьяна увидела впервые. Было от чего вздрогнуть. Таню передернуло от омерзения. «В принципе, конечно, имеют право. Двое молодых мужиков в лесной глуши. А красавица наверняка хозяйская, не их. Представляю, сколько она стоит!»
Мимо кухни Таня вернулась к лестнице. Не удержавшись, свистнула по дороге половинку шоколадной плитки с кухонного стола. На втором этаже дома она обнаружила что-то вроде кабинета. Книжных томов здесь было больше, чем в читальном зале Шлимовской государственной библиотеки. Золотые корешки плотно теснились на полках, уходящих вверх, к четырехметровому потолку комнаты. В кабинете, видимо, было все — от «Идиота» Достоевского до справочника по оперативной гинекологии. Таня наткнулась на подарочный альбом «Поль Гоген» и с трудом изъяла том из шеренги книг. В «своей» спальне она погрузилась в рассматривание вишневых мулаток на фоне фиолетово-желтых пейзажей. В левой руке она держала грушу, потом кусок ростбифа, потом шоколадку, потом виноград. Чтобы окончательно ощутить себя на вершине блаженства, не хватало действующего телефона — ее сотовый, как и прежде, молчал…
— …Ну, это совсем нечестно, — заметил Вова. В его тоне звучала смесь обиды и раздражения.
— Что-то случилось? — деликатно заметил Миша.
Они были охранниками, качками, но уверенно ломали стереотип, сложившийся в отношении представителей данной профессии. Миша когда-то закончил институт, то есть имел высшее образование, Вова свободно владел французским. Это предполагало некоторый уровень культуры. Что, надо сказать, не помогало, а, наоборот, мешало их службе. Ситуация, характерная для конца девяностых: продавщицей в киоске работает бывшая «первая скрипка» областной филармонии, дипломированный микробиолог грузит мебель в дорогом магазине, физик-ядерщик торгует на барахолке турецким тряпьем.
— Вовчик, какие проблемы? — повторил Миша.
— Моя шоколадка!
— Посмотрите на него! — засмеялся Миша. — Это говорит не стокилограммовый слон, а пятилетняя девочка. Его шоколадка! Что с твоей шоколадкой?
— Исчезла.
— Да брось ты.
— Я точно помню. Оставалась половина!
— И, конечно, ее съел я!
— Нет, Пушкин.
— Вовик, не смеши. Ты сам смолотил целую плитку, прежде чем отправляться к Матильде. Сказал, шоколад повышает потенцию. И, должен заметить, по тому, как яростно ты обрабатывал нашу малышку, тебе и вправду помогло.
— Помогло! Скажешь тоже! Словно без допинга я ни на что не способен! Вова заметно приуныл. Наверное, ему не столько было жалко шоколада, сколько расстроила мысль о неотвратимости склероза.
Михаил ободряюще похлопал по плечу грустного друга, и они отправились на вечернюю инспекцию территории.
— Отстань от меня, — грубо оттолкнула Маша своего американского союзника.
Лео удивленно посмотрел на девушку.
— Что есть нехорошего в твоей жизни? — элегантно осведомился он.
— Ой, ну как можно так говорить! — заорала вдруг Маша и, размахнувшись, дала парню подушкой по голове. — Отстань же, дай мне поспать!
Маша изумляла непривычным поведением и реакциями с того момента, как появилась в квартире поздно вечером. Она раздраженно роняла расчески и дезодоранты в ванной, гремела утварью на кухне и не торопилась поделиться с Лео новостями прошедшего дня.
— С тобой что-то случилось, — уверенно констатировал на английском языке Лео. — Я понимаю. Человеку надо побыть одному. Ты имеешь на это право. Но почему не сказала сразу? И зачем так вот грубо по лицу подушкой?
— Отстань, отстань, отвяжись!!! — заорала нервная Маша. — Как ты мне надоел!!!
Она упала на кровать и зарыдала. Лео смотрел на вздрагивающие плечи и спину, и его сердце разрывалось от нежности, сочувствия и ревности.
Глава 51
Самый дешевый билет до Шлимовска стоил сто шестьдесят семь рублей, и ровно столько было в руках у Олеси, когда она приблизилась к окошку кассы. Она заработала эти деньги буквально за несколько дней ценой неимоверных усилий. Особенно тяжело далась последняя десятка — вокзал и привокзальная площадь, а также рынок неподалеку от вокзала были взяты под пристальный Олесин контроль, но все резервы выдавливания чаевых практически исчерпали себя. За эти дни Олеся из шлимовской утонченной аристократки превратилась в обычного вокзального волчонка с жадными глазами и быстрым цепким взглядом. Ее пальцы лохматились заусенцами, ладони потрескались, на лбу появилась незнакомая сосредоточенная морщинка. Она с утра до ночи рыскала по окрестностям, предлагая свои услуги за мизерную плату. Один раз Олеся даже схватилась с ватагой мальчишек, драивших пыльные автомобили, — она пристроилась на обочине с ведром, взятым напрокат у Варвариной мамы Елизаветы Федоровны, и обнаружила, что абсолютное большинство автовладельцев мечтают доверить свои драндулеты именно ей, Олесе. Великовозрастная мойщица пользовалась несомненным успехом. Конечно, ведь синяя футболка у нее на груди приятно и округло топорщилась, а в растянутый ворот было видно все насквозь до Берингова пролива. Пацаны, естественно, не могли порадовать водителей подобным зрелищем. Будь Олеся менее скромной, она вообще избавилась бы от футболки и мыла бы машины голой (лето, товарищ милиционер, жарко очень!). И быстро заработала бы не только на билет, но и на посещение ресторана. Но за одним компромиссом следовал бы другой: в принципе Олесе уже не раз предлагали и двести, и триста, и даже пятьсот рублей за услугу определенного рода, но она всякий раз бросалась прочь — в страхе и отвращении.
