Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки
Коллекционировали монеты, портсигары, брас-леты, галстучные зажимы, булавки, брелоки -- разу-меется, только золотые; правда, один из "знатоков" презрел золото и успел собрать шестнадцать пла-тиновых шкатулок и табакерок; попался и рекорд-смен по серебряным работам, из его "коллекции" московские эксперты отобрали для музея четыре неизвестных ранее работы Фаберже. Поразила про-курора еще одна разновидность "коллекционеров", едва ли известная даже искусствоведам: у них в области наравне с золотом "коллекционировали" жемчуг, но эти, не в пример собирателям антиква-риата, знали о жемчуге действительно много, по-более искусствоведов. Амирхан Даутович благодаря своей работе видел жемчуг из стран Ближнего Во-стока, из Африки и Австралии, с Филиппин и но-вейший японский с океанских ферм, иранский и иракский; владей он сколько-нибудь пером, думал он, обязательно написал бы роман о путях жемчуга, который стекался в эти края со всего света, -- на-верное, это был бы детектив из детективов, насто-ящий бестселлер. Вот с такими "коллекционерами" приходилось иметь дело Амирхану Даутовичу, и те, зная об увлечении бывшего областного прокурора, иногда говорили ему: вы должны понять меня как коллекционер коллекционера, хотя ни один из них не мог сказать ничего вразумительного о художе-ственной ценности своего собрания.
5
Последняя экспозиция, за полгода до смерти Ларисы, наверное, была наиболее ценной -- в тот раз Лариса выставляла в Цюрихе только керамику начала века. Неожиданно для себя она отыскала в архивах Ферганской долины документы, свидетель-ствующие о том, что в русском поселении Горчакове в 1898 году были открыты по приказу генерала Скобелева две керамические мастерские, где рабо-тали местные умельцы. Мастерские просуществовали шестнадцать лет, вплоть до начала первой мировой войны. Лариса затратила долгие месяцы, пытаясь найти среди долгожителей хотя бы одного человека, работавшего там, но безуспешно. Однако керамики из этих мастерских сохранилось достаточно, изделия надолго пережили своих безымянных творцов. Кроме серийной продукции -- ляганов, чайников, пиал, -- наверное, предназначавшейся для солдат, расквар-тированных в долине, выпускались в мастерской и особые партии дорогой посуды -- видимо, для дома губернатора, для офицерского собрания и даже для наместника, великого князя Михаила Алексеевича. Вот эта керамика, сделанная на заказ, представляла интерес, особенно та, что имела формы и пропор-ции, традиционные для Востока, отличаясь притом неожиданной росписью и цветовой гаммой.
Этой восточной керамике, к которой приложили руку первые русские поселенцы в Туркестане, был посвящен альбом, изданный в Швейцарии.
Именно в этом альбоме были запечатлены два экспоната, которые принесли в дальнейшем проку-рору большие неприятности. Сняты они были в доме на Лахути. Низкий стол покрывала крупная, хорошо выделанная волчья шкура. Плотный мех гиссарского волка вряд ли напоминал бы о грозном хищнике, если б не старинное кремневое ружье тут же. Кто бы мог подумать тогда, что волчья шкура да крем-невое ружье для фона -- символы грядущих бед!
Амирхан Даутович хорошо помнил то воскресное утро в середине апреля. В саду у них уже буйно цвела сирень, и газоны, еще ни разу не стриженные с осени, скорее походили на лесные лужайки. Кое-где в углах двора еще цвели подснежники и оди-нокие тюльпаны, а в тени деревьев -- голубые кро-кусы. Зима выдалась снежная, холодная, долгая и продержалась до середины февраля -- редкость для здешних мест. И оттого приход весны в том году воспринимался острее обычного. Пьянил воздух, пьянили запахи согревающейся земли, тонкий аро-мат молодой зелени и цветов. В тот день, впервые весной, они собирались завтракать на открытой ве-ранде. Амирхан Даутович выносил стулья из дома, когда у зеленой калитки раздался звонок. Лариса хлопотала у плиты, а Амирхан Даутович пошел открывать.
У калитки стоял хорошо одетый человек в ве-люровой шляпе, а чуть поодаль -- светлая служебная "Волга" с областным номером. Шофер, выйдя из кабины, протирал и без того сверкающий капот -- наверное, хозяин был большой аккуратист. Незна-комец поздоровался, назвав прокурора по имени-отчеству, а на приглашение войти отказался, объ-яснил, что очень спешит. Сказал, что коллеги Амирхана Даутовича из районной прокуратуру передали два керамических сосуда, и он с удовольствием вы-полняет их поручение, тем более что наслышан о деятельности жены хозяина и желает ей всяческих успехов. И добавил еще несколько слов о том, как важно пропагандировать искусство края в стране и тем более за рубежом. Держался гость с достоин-ством, говорил вполне искренне, без подобострастия, нередкого в этих краях. Не успел он закончить последнюю фразу, как шофер, оказавшийся тут как тут, подал хозяину машины, предварительно сняв оберточную бумагу, один из сосудов, а тот, оглядев подарок еще раз, как бы убеждаясь, что довез в целости и сохранности, передал прокурору.
Амирхан Даутович, слушая приезжего из района, так и не назвавшего себя, подумал было, что тут очередной китайский фарфор, но он ошибся. Сосуд оказался действительно керамическим, удивительной сохранности, и если бы прокурор не знал состояния нынешней керамики в крае, мог бы даже подумать, что это работа последних десяти -- пятнадцати лет. Только увидев его вблизи, можно было понять, что изделие давнее, очень давнее. Хозяин дома, взяв сосуд в руки и машинально отметив, что он тя-желоват для традиционной керамики, не благодарил, но и не возвращал, хотя шевельнулось в нем ка-кое-то сомнение: слишком хорош был сосуд, чтобы принять его в подарок. И тут у калитки появилась Лариса. Увидев сосуд, она потеряла дар речи, даже забыла поздороваться с гостями, однако сразу же опомнилась и пригласила их в дом: ее восхищение и радость были столь явны и неподдельны, что приезжий тут же отметил весело:
-- Вот и хорошо, кажется, мы угодили хозяйке.
И в это время шофер принес второй сосуд и тут же передал в руки ошарашенной Ларисе. Так и стояли они у калитки, муж и жена, держа в руках по сосуду.
Такой радостной Амирхан Даутович видел жену нечасто, и мысль о том, чтобы не принять, вернуть подарок, как заворачивал он китайский фарфор, по-явилась и тут же пропала. Они настойчиво и вполне искренне пригласили гостей в дом, но те, побла-годарив, сразу уехали.
В этот день о завтраке не было больше и речи, полетели и все обширные планы на воскресенье. Сосуды вносили и выносили из дома, под лупой не раз и не два осматривали каждый квадратный сантиметр поверхности -- в общем, до самого обеда Лариса не выпускала их из рук. Даже Амирхан Даутович, уже привыкший к находкам и открытиям жены, на этот раз был взволнован -- таких изделий ни в местном музее, ни в ее личном собрании до сих пор не было. Если бы не традиционная для этих мест форма, не роспись, известная как наманганская и классифицированная давно, еще до Ларисы, Амирхан Даутович подумал бы, что кера-мика привезена издалека. Тяжесть сосудов Лариса объяснила мужу сразу: глины здесь ровно столько, сколько необходимо для придания формы и обжига, остальное -- тонко выверенные пропорции минераль-ных наполнителей, горные породы, дающие такой стойкий цвет, не подвластный времени, и главное свойство -- прочность. Лариса была убеждена, что за долгий век предметы эти не раз роняли; другой сосуд, имея такие зазубрины, наверняка уже давно раскололся бы. А главная тяжесть оттого, что внутри сосуд был облит толстым слоем особой эмали, в основном состоящей из серебра; та треть или чет-верть неизвестных компонентов эмали и составляла тайну старых мастеров, серебривших керамические предметы. Несомненно, что сосуды предназначались для воды и, возможно, для долгих караванных пе-реходов, когда в дороге ценилась каждая капля. Лариса объяснила, что такая техника известна в Европе давно, особенно в Германии и Голландии, и что предметы, изготовленные подобным образом, цени-лись высоко и не были доступны бедному люду. Конечно, ясно, что старые сосуды эти не могли принадлежать простому человеку, а были специально изготовлены для кого-то или заказаны самим вла-дельцем, человеком богатым и власть имущим, что в прежнее время означало одно и то же. Лариса говорила: не исключено, что глину для этих сосудов замешивали на молоке верблюдиц и крови животных с использованием желтков; это не было особой тай-ной для тех, кто изучал местную керамику, тайной оставались пропорции смесей. Сосуды можно было бы назвать кувшинами, если бы они имели ручку; рассчитаны они были на долгую дорогу и оттого имели в стенках по три прорези для ремней. Про-рези ни на миллиметр не нарушали пропорций со-суда, и увидеть их можно было только вблизи, глядя с боку.
Сосуды попали к ним без ремней, но Лариса года два переписывалась со своими коллегами из разных республик, и однажды из Горного Алтая ей прислали два ремня, каждый чуть подлиннее метра. Возрастом сосуды и ремни вряд ли уступали друг другу, если и была разница, то несущественная. Кожаная опояска оживила сосуды, придала им за-конченный вид. На темно-серой, с желтыми под-палинами шкуре волка два сосуда цвета спелого абрикоса смотрелись удивительно хорошо. Особенно красивы были горловины, взятые в серебряный ок-лад, хорошо притертая серебряная пробка-крышка венчалась мусульманским символом -- полумеся-цем...
