Безмолвие - Джон Харт
Вернувшись в хижину, Джонни взялся за поиски — вскрывал и переворачивал коробки, заглядывал в ящики — и в конце концов нашел то, что искал, в кофейной банке, заполненной шурупами, сверлами и резцами. Поднялся на холм, включил телефон и несколько долгих секунд смотрел на экран, пока на нем не появилась дата.
Девятое сентября.
Он потерял пять дней.
* * *
На верхушке холма Джонни сидел долго. В конце концов ему удалось вызвать техпомощь. Потом он прогулялся к шоссе, где встретил водителя, который, зацепив грузовик тросом, вытащил его из подлеска.
— Ну, это не то, что тебе хотелось бы увидеть, — заметил парень в замасленном комбинезоне с нашивкой на груди, согласно которой его звали Дейв. — Какого года старичок, шестьдесят второго?
— Шестьдесят третьего.
— Это ты его туда загнал?
— Что-то плохо помню.
— Могу забрать в город, посмотреть, что и как. Если рама погнулась, ничего уже не сделаешь.
— Сколько возьмешь за буксировку?
— Как насчет сотни баксов?
— Пятьдесят устроит?
Сошлись на том, что разницу поделили пополам. Потом Джонни доехал с Дейвом до автомастерской с двумя боксами.
— Второй подъемник сломан, — объяснил Дейв, — так что твоим займемся, как только первый освободится. Можешь подождать, если хочешь.
Стоявший на подъемнике старенький «Датсун», похоже, уезжать не собирался — у него отсутствовали все четыре колеса, выпускной коллектор и задний коренной подшипник.
— Спешить некуда, — сказал Джонни. — Ты мне позвони, а если не отвечу, оставь сообщение.
— Как хочешь.
Они вышли из кабины. Мимо, тяжело пыхтя, пронесся большегрузный трейлер. Джонни вытащил из кармана пачку бумажек и отсчитал семьдесят пять долларов.
— Мне надо на чем-то ездить.
Дейв кивком указал на кабриолет с пятнами ржавчины.
— Можешь взять за восемьдесят баксов.
— На сколько?
— На неделю.
— А как насчет этого? — Джонни показал на мопед с «лысыми» покрышками и рваным сиденьем.
— Даже не знаю, бегает ли он вообще.
— Если бегает, отдашь за полсотни на месяц?
— Вот что я тебе скажу. — Дейв посмотрел на мопед оценивающим взглядом и вскинул бровь. — Давай сотню, и он весь твой.
* * *
Вернувшись в Пустошь, Джонни сел под дерево и постарался успокоиться и не паниковать из-за потерянных дней. Для начала он сосредоточился на жаре́, потом на сердце, на крови в венах. Затем перешел вовне — на кору, к которой прижимался спиной, и через нее на сердцевину дерева, спустился к корням и дошел до камня, лежащего в холодной глубине и служащего дном мира.
— Пять дней.
Он размял руку и почувствовал движение сухожилий. Грузовик не просто пострадал, его добили. Такова реальность. А вот как объяснить внезапные проблески цвета? Вспышки? Кровь? Прочие невероятные видения? Может быть, за жизнь в Пустоши и впрямь нужно платить, и плата эта такова, что позволить ее себе он не может? Не позвонить ли Джеку, подумал Джонни и тут же сам себе ответил: нет. Джек начнет беспокоиться, а спорить с ним он пока что был не готов.
И что оставалось?
Джонни сел на мопед и, выехав из Пустоши, повернул на север, к Леону.
— Немножко рановато для тебя, а? — спросил из-за стойки хозяин бара.
— Я не за выпивкой.
— Поесть?
— И не за этим. — По дороге Джонни обдумал несколько вариантов подхода к интересующей его теме, но в результате пришел к выводу, что хитрить не стоит. Разговаривая с гостем, Леон продолжал вытирать стаканы, ловко орудуя старым полотенцем. — Ты как-то сказал, что по молодости охотой занимался…
— Верно.
— И что выследить можешь любого зверя. Что у тебя это лучше всего получается.
— Так оно и есть.
— Почему ты не ходишь на болото?
— Кто сказал, что не хожу?
— Ты сам и сказал.
Бармен покачал головой:
— Не помню такого.
— Я тогда в первый раз сюда пришел. Ты сказал, что, мол, пойти на болото равнозначно капитуляции, а у тебя сдаваться желания нет. Да еще обозвал меня тупицей, у которого соображения меньше, чем у камня.
Леон улыбнулся:
— Да, точно. Теперь помню.
— Так чего же ты боишься?
— Хочешь поговорить о болоте? Сейчас? Через столько лет?
— Да, хочу.
Леон отставил стакан, отложил полотенце и, облокотившись о стойку, подался вперед.
— И с чего бы вдруг такой интерес после… сколько там… шести лет?
— Может, меня тоже кое-что пугает.
— Что?
— Сам толком не понимаю.
Бармен налил в кружку кофе и подтолкнул ее через стойку.
— Пей.
— Зачем?
— Затем, что мне подумать надо.
Весь следующий час Леон полировал стаканы и подметал пол. Однажды, оглянувшись, Джонни увидел, что бармен наблюдает за ним, слегка наклонив набок голову и держа в руках метелку. В полдень в бар завалила на ланч небольшая толпа, и Леон дал Джонни сэндвич. Еще через два часа бармен вышел к песочной яме и привел с собой старичка, которого поставил вместо себя за стойку, предварительно надев на сменщика фартук.
— Не спали́ мне заведение. Ты. Идем.
Он взял бумажный пакет, отвел Джонни к старому грузовику и повернул ключ. Грузовичок закашлялся и выплюнул клуб сизого дыма. Леон положил руки на руль.
— Я на этой земле пятьдесят лет с лишком. Здесь мое место в мире: вот этот вот грузовик, эти люди, двадцать квадратных миль. Может, меньше. — Он повернулся к Джонни. — Что бы ни привело тебя сегодня с того болота, я про то знать не хочу — даже если ты видел что-то, слышал что-то или сам Господь потянулся с неба покормить тебя завтраком. Понятно?
Джонни кивнул.
— Я помогу тебе сегодня. И больше мы об этом говорить не будем. Можешь приходить в любое время. Можешь есть мои ребрышки и пить мой виски. Мы будем говорить о погоде, о проблемах на лесопилке или о тех мягоньких, кругленьких дамочках в обрезанных джинсах и тесных маечках. Ты рассказываешь кому-то про то место, куда я собираюсь тебя отвезти, — и на этом всё, конец.
— Понимаю.
Леон еще раз посмотрел Джонни в глаза.
— Сделай так, чтобы я об этом не пожалел.
Они проехали через стоянку, пересекли реку и покатили по краю поля. Вдоль дороги бежали телефонные столбы,
