Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл
Обходим кострище по часовой стрелке, и в носовые пазухи проникают запахи остывающего пластика, металла и сырой от дождя ткани – ядовитый коктейль из сгоревших химикатов, особенно едкий из-за смрада обугленной плоти животных.
С южной стороны от кострища стоит алюминиевая лестница. Башню, ярус за ярусом, возводили с ее помощью. Ее обращенная к кострищу сторона почернела от расплавившихся резиновых деталей.
В первом хозяйственном контейнере, стоящем у подножия башни, сразу бросается в глаза блеск драгоценных металлов. Женские украшения – кольца, серьги, ожерелья, броши и часы. В емкость, которую раньше использовали для смешивания ингредиентов для тортов, также бросили мелочь и бумажные деньги. В металлическую, покрытую красной эмалью форму для запекания сложены важные домашние бумаги – свидетельство о рождении, сертификаты акций, инвестиционные отчеты, документы, связанные с финансовым управлением, свидетельство о праве собственности. Если подует сильный ветер, бумаги разлетятся.
Возле огромной кастрюли, набитой стеклянными и керамическими украшениями, словно беженец, удравший из дома от наступающей армии, лежит закрытый, но незапертый большой чемодан. Этот предмет багажа с жестким корпусом и парой черных колес в основании чаще всего можно увидеть в вестибюле аэропорта, с визгом катящимся вслед за бегущим пассажиром. Но сейчас в контейнер упакованы вовсе не одежда или туалетные принадлежности. Запах, жирной завесой висящий вокруг грязного чемодана, исходит от мяса, приготовленного и оставленного остывать. Это первый индикатор нездорового содержимого.
При открытии становится очевидно: то, что запихнуто в него вовсе не ради банального путешествия, имеет значение куда большее, чем коллекция тщательно отобранных ценностей. Внутри контейнера хранится путешественник.
Значительно уменьшившуюся фигуру, похоже, выгребли из золы костра по кусочкам либо обработали таким образом, чтобы кремированные, лишенные волос и плоти останки поместились в чемодан. Поза напоминает зародыша, некоторые отделившиеся фрагменты разложены вокруг туловища. Все еще ухмыляющаяся голова липкая и блестящая, будто покрыта смолой.
Нас, стоящих на лужайке возле потухшего костра, отвлекает что-то новое, возникшее на фоне бескрайней синевы сегодняшнего величественного неба. Над одним из соседних участков, в трех или четырех домах от нас, поднимается столб черного маслянистого дыма. В безумно нагретом солнцем воздухе его клубы рассеиваются, превращаясь в грязный туман.
Если все еще исправную лестницу вынуть из кострища и прислонить к живой изгороди на западной границе сада, откроется вид на соседний участок. И над аккуратно подстриженной изгородью из бирючины, трехметровая высота которой помогает максимально уединиться и укрыться от ветра и постороннего шума, на соседней лужайке становится видно второе кострище. Их башня тоже весьма замысловатой конструкции. Два больших дивана-кровати образуют основание, достаточно прочное, чтобы выдержать кожаную скамью и обеденный стол из розового дерева. По обе стороны от них стоят антикварные шкафы, словно кочегары, следившие за огнем, который, в конечном итоге, охватил их, оставив без дверей.
Вокруг этих обугленных руин лежит еще одно кольцо хозяйственных контейнеров, чье содержимое с нашей точки обзора разглядеть не удается. Среди мисок, пластиковых кадок, упаковочного ящика и виниловой сумки виден льняной чемодан. Вышитая ткань испорчена безобразными пятнами от просочившегося жирного содержимого.
Дальше, за такой же постриженной живой изгородью видна вершина третьей башни. В воздухе, как обгоревший флагшток разгромленной армии, торчит верхняя часть торшера.
От нее устремляется в небо спиралевидный столб дыма. Похожий на грязный мазок на фоне голубого океана чистого воздуха. Бурый, как из заводской трубы. Из него, подобно светлячкам, вылетают искры – вспыхивают, тухнут и опадают пеплом.
Над двумя следующими садами плывут еще два параллельных шлейфа.
В паузах, когда птицы набирают в себя воздух, прежде чем издать очередной возбужденный гвалт, становится едва слышен отдаленный лязг металлической лестницы. Стремянки, устанавливаемой у подножия другого, еще не зажженного костра.
Отлив
На дне бассейна сидит тучная фигура. На фоне синей плитки ее очертания напоминают бутон гигантского тропического цветка, экзотический фрукт или мерцающую морскую флору, увиденную сквозь маску дайвера, плывущего вдоль кораллового рифа.
Подходим ближе.
Гладкое туловище усеяно созвездием желтоватых пятен. Солнечные лучи освещают пол бассейна и ровную поверхность воды. Будто туго натянутая, неподвижная мембрана висит над огромным анемоном. Существо, присосавшееся к скользкой плитке, размером с кресло. Его венчает пучок пышных щупалец, окрашенных в розовый леденцовый цвет. Они погружены внутрь тучного тела и проверяют его содержимое. Губчатые пальцы неторопливо ощупывают и рассортировывают то, что было проглочено и теперь выпирает из мясистого мешка – сложно рассмотреть, что именно. Сокращающиеся мышцы колеблют мясистую массу от толстого основания до филигранных розовых нитей, работающих на вершине. В этом упорядоченном процессе питания – постепенной утилизации проглоченного – есть что-то методичное и изящное одновременно. И все же часть трапезы видна в круглой пасти блестящей громадины. Фрагмент бледного скальпа с длинным шлейфом светлых волос, колышущимся, словно пучок морских водорослей в заводи. Пряди разделяются, ловят и отражают солнечные лучи. Розовое щупальце собирает одного за другим развевающиеся локоны, словно золотые нити, тянущиеся от иголок, и бережно засовывает в пятнистый мешочек.
Поднимаемся со дна ближе к поверхности.
Бассейн двадцать метров в длину, десять в ширину. Вода прозрачная, но на дальних краях мутноватая. По всей площади прямоугольного пространства рассыпаны еще шесть пухлых, прилипших к керамической плитке фигур. Каждая неторопливо пережевывает содержимое своего вместительного желудка. Двое существ, кажущиеся выше других, напоминают розовые колонны, и их органы пищеварения развиты лучше, чем у соседей. Их розовые усики снова зашевелились и принялись энергично исследовать окружающую воду в поисках того, что было съедено и уже превратилось в мякоть. Из пасти самого далекого анемона высовывается бледная человеческая рука, тонкое запястье изящно изогнуто. На тонком пальце сверкает кольцо с бриллиантом.
Отрываемся от поверхности и натыкаемся на широкий забетонированный участок. Вокруг прямоугольной зоны бассейна, вдоль ограды, расставлены синие шезлонги. Стальные каркасы, пластиковая обивка. Остатки инвентаря, окружающего территорию – небольшая спасательная вышка, деревянные столы для пикника, высокие синие зонтики от солнца, стальные перила, уходящие в неглубокую часть бассейна, и разбросанные пластиковые стулья, – частично покрыты обширными зарослями морских водорослей, фактурой напоминающих окрашенную в зеленый цвет шерсть.
При ближайшем рассмотрении этого обширного естественного ковра можно обнаружить грубую сухую субстанцию, похожую на водоросли Ризоклониум. Эта зелень пахнет коктейлем из соленой лиманной воды и полежавшей на солнце морской флоры и фауны. Зловоние перебивает даже сильный запах хлора. Вся зона бассейна, аккуратно оформленная в бело-голубых тонах, постепенно зарастает
