Заклинатель - Лейтон Грин
– В последний раз его видели во время обряда. На таких обрядах пропадали и другие люди тоже…
– Сынок, я сказал «доказательства».
– Веских доказательств нет, – пришлось признать Грею.
– Но вы думаете, что Уильям найдется в обществе упомянутого… типа?
– Если он жив, то да.
– И вы думаете, что он жив?
Грей поколебался и сказал:
– Такой шанс есть.
Посол подумал.
– Вы сообщили в министерство об исчезновении мисс Машумбы?
– Да. Там ничего не будут предпринимать еще несколько дней.
– А нового посредника запросили?
– Та же проблема. У нас нет времени.
Посол тяжело вздохнул.
– Так что у вас есть? И не тратьте мое время на гипотезы. Вы даже не догадываетесь, на каком поводке нас тут держат.
Грей мог бы рассказать им про дом доктора Фангвы, но как привязать к нему Н’ангу или Лаки? На Нью и Уильяма там тоже ничего не указывало. А тамошняя жуткая обстановка лишь вызовет неудобные вопросы, отвечать на которые Грею некогда.
Он протянул записку, найденную в бумажнике Лаки и протянул ее послу, хоть и понимал, какой будет результат. В любом случае нужно было использовать все, что может помочь. Харрис подошел ближе, чтобы тоже взглянуть.
По лицу посла медленно разлился румянец.
– Напечатанное послание без подписи, которое больше похоже на головоломку? Полагаю, у вас есть что-то еще.
Грей принялся объяснять, что к чему, но посол вскинул руку.
– Доминик, все эта история звучит, мягко говоря, несколько сюрреалистично. Не то чтобы я вам не верил, но в любом случае без доказательств у нас связаны руки. Даже когда речь идет о моем близком друге. Поверьте, я и так довел всё до предела. Чертово местное правительство считает, что это лично мы устроили здесь апартеид. Без доказательств они просто посмеются надо мной по телефону, и в результате мы получим только неловкую ситуацию и звонок из Вашингтона. Так что скажите, есть ли у вас убедительные доказательства хоть чего-нибудь?
Грею понадобилось все самообладание, чтобы не сорваться.
– Проклятье, я же пытаюсь вам рассказать! Сэр, профессор Радек может подтвердить мои слова.
– На слова им наплевать и растереть. Пока вы не дадите мне что-то, что можно показать лично премьер-министру, я не могу позволить вам вести это расследование под эгидой правительства Соединенных Штатов в отсутствие мисс Машумбы или другого посредника. Извините, Доминик. Я хочу найти Уильяма больше, чем кто бы то ни было, но сам лично поделать ничего не могу.
В кабинете стало тихо. Грей выпрямился и смотрел в одну точку на стене. Была ли последняя фраза произнесена в знак того, что посол не против того, чтобы Грей поступил по-своему?
Молчание нарушил Харрис.
– Мы с Греем проведем мозговой штурм и обсудим все возможные направления поисков Уильяма.
– Не проведем и не обсудим, – тихо возразил Грей.
– Извини, что ты сказал?
– То, что должен был сказать. – Грей направился к двери.
– Если ты сейчас покинешь здание, можешь не утруждать себя возвращением!
Грей повернул голову. Посол хмурился на утратившего самообладание Харриса, но промолчал. Грей потянулся к двери.
– Ты уволен, – заорал Харрис ему в спину.
– Доминик! – окликнул его посол.
– Сэр? – снова обернулся к нему Грей.
– Если вы выбрали такой путь, оставьте здесь посольское удостоверение.
Грей достал удостоверение и бросил к ногам Харриса.
50
Нья наблюдала, как неуклонно приближается к ней ужасная маска. Она собрала в кулак всю ярость, которая в ней кипела; представила, как лежал мертвым на полу ее любимый отец, когда она нашла его с перерезанным горлом, без глаз, превратившегося в мертвую плоть, в безжизненную оболочку. Ярость захлестнула ее, но не смогла окончательно подавить другое чувство.
Страх…
Отец Кауден говорил, что в ней есть вера. Она засмеялась про себя. Как вера может сейчас ее спасти? Остатки веры не давали ей ничего, что она могла бы противопоставить страху перед Н’ангой. Она не могла воскресить в сознании образ милостивого Бога, а вот чтобы представить те жуткие вещи, на которые способен стоявший перед ней человек, особого воображения не требовалось.
Он подходил все ближе, отсветы пламени факела играли на его звероподобной маске. Остановившись в нескольких шагах от Ньи, человек вперил в нее взгляд. Она ощущала его запах: приторную смесь ладана и мускуса.
Теперь, когда стало светлее, Нья осмотрелась и ахнула. Она лежала, распластанная, на каменной плите, укрытая грубой белой простыней, из-под которой высовывались лишь кончики пальцев рук и ног. Щиколотки и запястья были привязаны кожаными ремнями, продетыми во вмурованные в плиту кольца, голову поддерживал мягкий подголовник. Нья попыталась придать лицу грозное выражение.
– Чего ты хочешь?
Ответа не последовало.
Нья сглотнула. Ей было известно, что никто не знает, где она находится. Для начала она и сама не имела ни малейшего понятия, как оказалась на обряде джуджу и уж тем более как перенеслась оттуда сюда. И что вообще это за место?
– Кто ты? – спросила она, стараясь, чтобы гнев пересилил страх. – Ублюдок, зачем ты убил моего отца?
По-прежнему никакого ответа. Нья и сама презирала свою жалкую вынужденную браваду.
От прохладного воздуха по телу пробежала дрожь, и Нья попыталась пошевелить пальцами рук и ног. Они двигались! Сперва только они, но потом чувствительность стала возвращаться к конечностям в целом, по ним заструилась драгоценная жизненная сила.
Нья напрягла мышцы, заставляя согревающую тело кровь бежать быстрее, пока не убедилась: ее мышцы по-прежнему функционируют. Эта маленькая победа омрачалась тем, что ее путы были затянуты так туго, что пошевелить удавалось лишь головой и пальцами. Она попыталась поерзать, двигая бедрами, но смогла сместить их всего на несколько сантиметров.
Н’анга сделал три размеренных шага и подошел почти вплотную. Он наклонился и потянулся куда-то кверху. Нья чуть не свернула шею, следя, как Н’анга устанавливает факел в подставке, которая торчала из стены в нескольких футах над ее головой. А потом взял с выступа длинный нож с тонким, как у скальпеля, лезвием.
– Не смей прикасаться ко мне этим!
Н’анга левой рукой сдернул с нее простыню. Нья дернулась, когда он обнажил ее гибкое тело, дрожащее от страха и холода, прикрытое теперь лишь грубой набедренной повязкой.
– Чудовище! Не трогай меня!
Он положил обсидиановую ладонь, морщинистую, но все еще сильную, на нижнюю часть ее живота, закрывая пупок. Нья снова беспомощно задергалась. Кожаные ремни и чужая рука в центре туловища не давали двигаться.
Тем временем Н’анга поднес нож к ее боку, неподалеку от того места, где лежала на животе его рука, и с натренированной легкостью погрузил
