Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
А ведь Эми предупреждала ее. Возможно, даже слишком часто. Клэр же оставалась глуха ко всем доводам – и когда Эми отговаривала ее от женитьбы, и потом, когда она же советовала не торопиться с детьми.
Люк. Бедный Люк.
Вместо нормального отца ребенку достался этот… притворщик.
Когда Эми думала об этом, вспоминала Клэр на днях, то чувствовала злость и тоску и молила Господа, чтобы он дал сил причинить ублюдку боль.
А еще она чувствовала себя везучей.
Она слышала, как Дэвид льет воду в раковину. Он всегда тратил слишком много воды, когда брился, но если все проблемы с мужем ограничиваются только этим – ну, еще тем, что он постоянно забывает поднимать после себя сиденье унитаза и то и дело стряхивает свой чертов пепел куда попало, вечно забывая, где лежит пепельница, – то можно сказать, что проблем нет было. И она осознавала это чертовски хорошо.
Ее отец – царство ему небесное – постоянно твердил, что настанет день, когда Эми встретит именно такого человека, и все же она в это никогда не верила, возможно, потому, что отчасти считала таким человеком самого отца и ни разу не встречала мужчину, хотя бы отдаленно похожего на него. И все же однажды явился он. Сексуальный, внимательный, отличный партнер, а теперь, как выяснилось, еще и замечательный спутник жизни. Дэвид полностью разделял с женой обязанности по дому, по уходу за Мелиссой, пеленал ее, кормил, вставал по ночам в те первые и такие трудные два месяца… и явно видел в Эми равную себе, как в работе, так и в семейных делах.
С тех пор как три года назад от рака умер отец Дэвида, она стала замечать в нем некую отстраненность. Муж действительно любил этого милого ленивого старика и тяжело переживал его смерть. Иногда она замечала, что это тяготит Дэвида. А когда начинала расспрашивать, он просто говорил, что скучает по отцу. Слова звучали искренне, и все же Эми не раз задавалась вопросом, догадывается ли сам Дэвид, насколько сильно потеря ранила его чувства на самом деле?
Он так долго, так поздно и усердно работал. Как будто его подгоняли какие-то внутренние часы. А с недавних пор заговорил о том, что неплохо бы бросить курить.
Эми не раз задавалась вопросом, не страшит ли теперь Дэвида смерть. Как если бы в документе о собственной смертности с кончиной отца появилась двусмысленная, сомнительная поправка.
«Отдохну, когда сдохну».
Но если так, то сам он этого явно не осознавал.
И уж точно не думал ни о чем подобном, когда вошел в кабинет в своем застиранном красном махровом халате и расшнурованных теннисных кроссовках. Муж казался бодрым, свежим и даже чуточку несуразным.
– Знаешь, прошлой ночью я уже взялся за третий уровень, – сказал он, склоняясь над Эми и целуя ее в макушку, где аромат кудрявых рыжих волос был наиболее сладок.
– Знаю-знаю. Я заглянула в файл с утра первым же делом. Ты столько всего сделал. Выглядит отлично.
– Спасибо.
– За правду – никаких «спасибо».
– Кофе?
– На плите.
– Потрясно.
Из кухни донесся его голос:
– Во сколько придет Клэр?
– К двум.
– Хорошо. Успею починить шнур у настольной лампы. А то вчера ночью, часа в два, вдруг взял и перегорел. Надо будет сменить изоляцию. Не помнишь, у нас дома не завалялась изолента?
– Кажется, была в подвале.
Дэвид прошел в кабинет и глянул на экран монитора поверх ее плеча. Скользнул взглядом вниз, туда, где ткань халата слегка оголяла грудь.
– Ну как, получается?
– В общем-то, я даже еще и не начала. Все о Клэр думала.
Он кивнул, отхлебнул кофе. Им и раньше приходилось обсуждать эту тему. Эми не пришлось объяснять. Она знала, что Дэвид разделял ее чувства. Он тоже считал себя другом Клэр.
– Слушай, – сказала Эми, – как ты отнесешься к тому, чтобы взяться за пылесос где-нибудь через часок? Пусть Мелисса пока поспит. Чтобы я тут могла немного поработать.
– Без проблем.
Он подошел к двойным стеклянным дверям. Солнце снаружи светило ярко. Дэвид открыл двери, и ветерок взметнул лежавшие рядом с Эми бумаги.
– Бог ты мой! – проговорил Дэвид. – Совсем забыл. Сегодня утром я сделал поразительное открытие! Ты не слышала, в наших краях никогда не обитала коммуна каких-нибудь новоявленных хиппи? Ну, что-то в этом роде?
Эми оторвала взгляд от монитора:
– Прошу прощения?
– Сегодня утром я видел в поле девушку. Едва рассвело. Длиннющие волосы. Голая, в чем мать родила.
– Девушка?
– Ага. Лет шестнадцати, может, семнадцати. Стояла довольно далеко.
– Голая?
– Ну, от пояса и выше. Остальное не разглядел, уж прости.
– Ты шутишь.
– Не-а.
– И как грудь, что надо?
– Как я уже сказал, она была довольно далеко.
– Хм-м-м.
Эми оторвалась от монитора и подошла к мужу. Обняла его за талию.
– А зайти ты ее не пригласил?
– Еще чего. Кому нужны эльфийки, когда дома тебя ждет самая настоящая богиня?
Эми рассмеялась:
– Богиня, у которой все прилично обвисло.
– У богинь ничего не обвисает. Только зреет. Как пшеница или кукуруза.
– Вот насчет кукурузы – это ты правильно сказал.
Эми поцеловала мужа. От него пахло мылом и кофе. Губы были мягкими.
– Похоже на то, что особо поработать мне сегодня не удастся, ты не находишь? – спросила она.
– Точно не сейчас. Да и с изоляцией провода можно повременить.
– Только давай так, чтобы не разбудить Мелиссу.
– Не беспокойся, пылесос я пока включать не собираюсь.
Он распахнул халат Эми, скинул его с плеч и, откинувшись на диван, потянул жену на себя. Солнце приятно согревало ей спину, когда она принимала мужа внутрь себя.
А потом почему-то вспомнила о том, что так и не выключила монитор, ее программа все еще работала.
Это была последняя посетившая Эми мысль, которая не касалась бы их двоих.
11:50
Питерс стоял у входа в пещеру, обливаясь по́том. И не только потому, что пришлось карабкаться ввысь. Это были нервы.
Стоявшие у него за спиной Манетти, Гаррисон и еще четверо полицейских штата нервничали тоже. Это было заметно по лучам их фонариков, метавшимся по черным от копоти стенам. Гиблое местечко – даже в отрыве
