Фаворит - Дик Фрэнсис
– Алан, мне кажется, я должна извиниться перед вами за то, что сказала вам в последний раз. – Она произнесла это с видимым усилием.
– Все в порядке, – ответил я.
– Нет… нет, не все. Я подумала о том, что вы сказали… Об этих детях, ездивших в школу под охраной тренера по джиу-джитсу… и я поняла, что дядю Джорджа надо было остановить. – Она сделала паузу. – Вы не виновны в смерти тети Дэб. Я прошу простить меня за то, что я обвинила вас в этом. – Она вздохнула с таким трудом, словно выполнила неимоверно тяжкий долг.
– Вы приехали сюда только для того, чтобы сказать мне это? – удивился я.
– Да. Меня мучило, что я была так несправедлива.
– Кэт, дорогая моя Кэт! – воскликнул я, и в душе моей стал рассеиваться мрак. – Я отдал бы все на свете за то, чтобы это был не дядя Джордж, поверьте мне! – Я пристально посмотрел ей в глаза. – Вы… Вы что-нибудь ели сегодня?
– Нет, – тихо ответила она.
– Надо позавтракать, – сказал я и, не давая ей времени отказаться, взял ее за руку и повел в закусочную. Там я наблюдал, как Кэт ела, сначала едва прикасаясь к пище, а потом с внезапно пробудившимся аппетитом, как краски жизни постепенно возвращались на ее лицо и слабый отзвук прежней веселости зазвучал в ее голосе.
Она взяла вторую порцию пирога с мясом и вдруг спросила дружеским тоном:
– А вы?
– Я сегодня участвую в скачках.
– Да, я знаю, я читала в газете. Безнадежный, кажется? – поинтересовалась она между глотками.
– Да, – ответил я.
– Будьте осторожны, хорошо? Обещаете? Он ведь еще не очень наработан, как говорит Пит.
Я взглянул на нее с изумлением, и она густо покраснела.
– Кэт, – сказал я.
– Я… я думала, что вы никогда не простите мне эту ужасную грубость. Я провела самую страшную неделю в моей жизни, раскаиваясь в каждом произнесенном тогда слове. Но зато наконец я поняла, как я отношусь к вам. Я пыталась говорить себе, что буду счастлива, если больше никогда не увижу вас, а вместо этого становилась все более и более несчастной. Я… я думала, что вы никогда не захотите видеть меня после всего, что я наговорила вам в Брайтоне. Я подумала, лучше мне самой приехать, вы должны знать, что я раскаялась. Я должна была все сказать вам, чтобы посмотреть, как… как вы отреагируете…
– А как я, по-вашему, должен был реагировать?
– Я подумала, что вы, может быть, задерете нос и окатите меня ледяным холодом, и я бы не стала винить вас за это. – Забыв о хороших манерах, Кэт отправила в рот корку от пирога.
– Хотите выйти за меня замуж, Кэт? – спросил я.
Она ответила с набитым ртом:
– Да! – и продолжила резать пирог. Я терпеливо ждал, пока она покончит с пирогом и печеньем.
– Когда вы ели в последний раз? – спросил я, после того как девушка наконец положила салфетку.
– Не помню.
Я сказал:
– Мне хочется поцеловать вас.
– На ипподромах не предусмотрено удобств для женихов и невест, – ответила она. – Здесь только лошадиные фургоны.
– У нас целых десять минут, – сказал я. – Я участвую во втором заезде.
Мы забрались в лошадиный фургон Пита. Я сжал ее в объятиях, и на этот раз губы Кэт ответили мне. Десять минут пролетели, словно одна секунда. Я кинулся в весовую и надел свои цвета, оставив несколько ошарашенную Кэт на скамейке на самом солнцепеке. Я скакал в первый раз с тех пор, как закончилось дело дяди Джорджа. Я беспокойно огляделся в раздевалке, всматриваясь в хорошо знакомые лица и не желая верить, что кто-нибудь из них мог послужить причиной смерти Джо. Может быть, Лодж прав и я просто подсознательно не хотел этого знать? Мне ведь нравился когда-то и сам дядя Джордж. И теперь у меня не хватает духу увидеть, как под чьей-то дружелюбной маской обнаружится чудовище?..
Клем передал мне мою утяжеленную свинцом одежду. Я смотрел на его морщинистое лицо и думал: «Не ты. Нет, не ты».
Казалось предательством даже думать об этом, хотя кто, как не Клем, мог слышать и знать все. Ни одно мало-мальски важное сообщение не проходило мимо его ушей. Оракул – так звали его на ипподроме.
Увесистый толчок в спину прервал мои размышления.
– Ну как делишки, воробушек? – заорал Сэнди, останавливаясь и балансируя на одном колене седлом, к которому он пристегивал подпруги. – Как поживаешь, Шерлок?
– Вышел в отставку, – ухмыльнулся я.
– Нет, правда? После таких поразительных результатов?
– Я лучше займусь стипль-чезом. Меньше риска.
Дружелюбный взгляд Сэнди скользнул по шраму на моем лице.
– Занимайся на здоровье, приятель, – сказал он. – Только ты переменишь мнение, когда переломаешь столько костей, сколько я. – Он обернул подпругу вокруг седла, засунул под потник пряжки и, сдвинув шлем на затылок, пошел к выходу, и все головы оборачивались на его веселый голос, словно притянутые магнитом.
В другом конце раздевалки я заметил Дэна, повернувшегося ко мне спиной. Болтая с кем-то у ворот, он увидел, как мы с Кэт возвращаемся со стоянки лошадиных фургонов. Он хорошо разглядел наши сияющие лица, прежде чем мы заметили его, и ему не надо было никаких объяснений. Он поздравил Кэт двумя скупыми фразами, а мне не сказал ни слова.
Я прошел мимо него и вышел в паддок. Он последовал за мной. Все нормально, Пит тренировал наших лошадей, и нам обоим нужно было к нему.
При виде меня Пит бесцеремонно ляпнул:
– Алан, Кэт рассказала мне ваши новости. Отлично сработано!
Он удостоился свирепого взгляда от Дэна и поспешно перевел разговор на скачки. Но я уже не слышал его.
В десяти ярдах от нас высился могучий Клиффорд Тюдор, перекатывавший во рту сигару и отдававший приказы своим тренеру и жокею. «Странно, – подумал я, – как часто я натыкаюсь на этого человека». Я поглядел, как Тюдор совершает тяжелые, рубящие движения бронзовыми руками, чтобы лучше втолковать свои требования, и увидел, что молодой жокей, заменивший Джо, хмурит лоб в явной тревоге.
Я проследил за ним глазами до того места, где сэр Кресвелл Стамп, прежде чем занять свое официальное место в судейской ложе, наблюдал, как его сынок Дэвид усаживается в седло. У бровки толкались владельцы лошадей и тренеры, дающие инструкции и рассчитывающие свои ставки в последний момент.
