Миюки Миябэ - Седьмой уровень
— Почему же это? Что плохого, если больной и его семья наконец-то обретут мир и спокойствие? К тому же, как ни запечатывай память, до «чистого листа» далеко. Существуют разные виды памяти. Если грубо — дискурсивная и оперативная. Дискурсивная — та, которая приобретается в процессе обучения или опыта и отвечает за так называемые «знания», «факты», «сведения». Оперативная память — та, что, если так можно выразиться, входит в плоть и кровь. Известно же — достаточно один раз научиться водить машину, чтобы потом без проблем водить всю жизнь. Это она и есть. Люди с амнезией способны выполнять все, что делали прежде. Только не могут вспомнить, кто их научил, каким образом.
Доктор Сакаки кивнул, как бы подтверждая его слова.
— Мой метод лучше всего воздействует на дискурсивную память. А на оперативную существенного влияния не оказывает. Как и при естественном ослаблении памяти. Поэтому вы наверняка не испытывали неудобств в быту. Кроме того, со временем действие «пакисинтона» прекратится и дискурсивная память вернется. Постепенно все вновь восстановится.
Он без труда сходил в магазин за покупками, Акиэ не разучилась обращаться с ножом… И вдруг он вспомнил.
Нож. Тотем…
— Пациенты, у которых в результате моего лечения «запечатана» память, продолжают регулярно принимать «пакисинтон» и проходить сеансы электрошока, благодаря чему исключена опасность, что они внезапно все вспомнят в результате какого-либо потрясения. Напротив, если перестать применять лекарство, память возвращается. Печать снята.
— Сколько потребуется времени нам?
Юдзи завернул рукав, открыв надпись на руке.
— Не означает ли «Level 7», что действие «пакисинтона» продолжается в течение семи дней?
Такэдзо кивнул утвердительно.
— Да, в принципе это так. Мы обозначаем таким образом уровень воздействия «пакисинтона». Но…
— Бывают исключения?
Такэдзо усмехнулся.
— Если б мы действительно ввели вам седьмой уровень, вы бы уже не смогли вернуться в прежнее состояние. После такой дозы прямой путь в инвалидное кресло.
Юдзи вздрогнул
— Успокойтесь. Надпись у вас на руках означает лишь то, что вы относитесь к категории пациентов, которыми занимаюсь лично я, директор клиники. Если стоит шестерка — в лечении пациента принимают участие мои зятья. С четырех до пяти — врачи, работающие по найму, ниже трех — санитары. У нас такие правила. F и М означают пол, женский и мужской, дальше — регистрационный номер. Короче, вы — сто семьдесят пятый пациент, которым занимаюсь лично я, и только я. Сделано для того, чтобы в случае, если вас доставят в клинику, сразу же поставили меня в известность.
«Седьмой уровень». Символ безвозвратного путешествия под воздействием «пакисинтона» и одновременно знак того, что они находятся под контролем Такэдзо Мураситы. Те, кому на руку нанесены эти знаки, либо теряют человеческий облик, либо обречены, сколько бы раз они ни пытались бежать, возвращаться к «лечащему врачу» Такэдзо. Так или иначе они в его власти.
Саэгуса вздохнул и взглянул на Юдзи.
— Ладно, остальное расскажешь на ходу. Сейчас веди нас к Такаси.
Он подошел к Такэдзо, быстро заломил его руки за спину и приставил к спине дуло.
— Где Такаси?
У Такэдзо исказилось лицо. Но он не утратил присутствия духа. Его глаза сверкали.
— В особом боксе. Под землей.
43
Саэгуса передал пистолет Юдзи и, не спуская глаз с Такэдзо, запихнул Сакаки в туалет.
— Привязал к унитазу, так что не сможет пошевелиться, — сказал он возвращаясь. — Ну ладно, пошли!
Забрав пистолет у Юдзи, Саэгуса подтолкнул дулом Такэдзо.
Вышли в коридор.
Оказалось, что действительно есть специальный лифт для директора клиники и его гостей. Воспользовались им, так что новая встреча с санитаром не грозила.
Спустились на первый этаж, вышли. Пересекли дворик, густо заросший травой, и вновь вошли в здание клиники через другую дверь.
Здесь стоял полумрак, как в подвале. Спустились по лестнице примерно на пол-этажа и оказались перед железной дверью. С потолка свешивалась паутина.
За дверью протянулся длинный коридор, по правой стороне которого виднелись пять одинаковых железных дверей. В конце коридора была еще одна лестница, спустились по ней.
— Такаси содержится на нижнем этаже. Здесь — дисциплинарное отделение. Когда так много пациентов, неизбежно возникают стычки и конфликты.
— Какие-то тюремные порядки! — сказал Юдзи, невольно поморщившись от неприятного запаха.
— У нас как в школе — проштрафился, получай наказание, — попытался оправдаться Такэдзо.
Саэгуса усмехнулся:
— Тебя бы сюда упечь!
Голоса гулко отдавались в темных сводах. Подняв глаза, Юдзи заметил на потолке необычную в данной обстановке новенькую, блестящую вещь. Белый пластмассовый выступ, точно к потолку приклеена чашка. Вероятно, спринклер для подачи воды на случай пожара. Какая забота об узниках!
Саэгуса, повернувшись к Юдзи, показал рукой вглубь коридора.
— Я пойду с профессором. А ты останься здесь с девушкой и дай знать, если вдруг кто-то появится.
Юдзи кивнул, потом поспешно сказал:
— Подождите минутку. Я хочу узнать одну вещь.
Саэгуса досадливо нахмурился, Такэдзо отступил назад, точно приготовившись защищаться.
— В каком состоянии Такаси? Что с ним? Как-то не верится, что его просто держат взаперти…
Юдзи пристально глядел на Такэдзо. Тот не избегал его взгляда. Казалось, стоит ему двинуть глазами, и из них хлынут потоки лжи.
— Я бы не хотел оказаться здесь на его месте. В полиции и то, кажется, обращаются получше.
Стоявшая у стены Акиэ прижалась к нему, будто впервые осознала, в каком ужасном месте находится.
— Что стало с Такаси? Почему вы держите его в неволе? Какова ваша цель? Почему вы упрятали его сюда? Почему боитесь, что станет известно о его существовании?
Такаси молчал.
Саэгуса почесал свободной рукой нос, не спуская глаз с Такэдзо.
— Ну же, отвечай! — прикрикнул он. — Такаси — «того»?
Такэдзо вскинул голову.
— Что вы хотите сказать?
— Я спрашиваю, Такаси — «того»? У него были проблемы с психикой? И на этой почве убийства? Ты запер его здесь, чтобы избежать огласки? Так?
Такэдзо поспешно кивнул, несколько раз сглотнув слюну.
— Да, это так… — сказал он. — Вы правы. Парень был не в себе. С отклонениями. Меня постоянно тревожило, как бы он не совершил какой-нибудь безумный поступок. Честно.
Саэгуса продолжил за него:
— Но смотрел сквозь пальцы на его выходки и не стал лечить. Несмотря на то, что ты врач. К тому же, специалист по психическим заболеваниям. А после убийства в «Счастливом приюте», перепугался, что всплывет вопрос о твоей профессиональной непригодности, моральной безответственности, и предпочел упрятать его здесь. Так или нет?
Такэдзо быстро закивал и посмотрел на Юдзи.
— Вы говорите, что он «с отклонениями», но это звучит слишком расплывчато, — продолжал настаивать Юдзи. — Что именно было в нем особенного?
— Сейчас не время препираться, — вмешался Саэгуса. — Прежде всего надо вывести его отсюда.
— Почему же? — не успокаивался Юдзи. — Напротив, именно сейчас необходимо все прояснить. Что если Такаси находится в таком состоянии, что вы, один, не сможете вывести его из камеры?
Как-то все странно.
До сих пор такой хладнокровный, безошибочный в своих решениях Саэгуса, казалось, в какой-то момент утратил присущую ему рассудительность, стал неуверенным, суетливым.
— Какой смысл спрашивать? Ты уверен, что этот старый пердун скажет правду?
— Я всегда говорю правду, — важно сказал Такэдзо.
— Так мы тебе и поверили!
Но Юдзи не отступал:
— Что особенного было в Такаси? Почему, с какой целью он убил четырех человек?
— Нашел время для вопросов!.. — в сердцах сказал Саэгуса.
— Да ладно, нам некуда торопиться, никто сюда не заглянет. Я хочу, чтоб он объяснил.
Такэдзо стоял, опустив руки, вжав голову в плечи. Наконец, заговорил:
— В ночь под Рождество Такаси около часа ночи вернулся к нам в дом. Я находился в своем кабинете, но услышал шум пикапа, въезжающего в гараж, и понял, что это он.
Украдкой бросил взгляд на Саэгусу. Но тот никак не отреагировал.
— Меня не удивило, что Такаси, игнорировавший нашу семью все последние годы, вдруг решил у нас задержаться. Вы наверняка слышали. Об этом много писали. Он положил глаз на девушку, на Юкиэ. Накануне он едва не совершил с ней паскудства, я был в ярости. Он убежал из дома, но на этом не успокоился. Вот почему, я думаю, он захотел пожить у нас и дождаться удобного случая.
Такэдзо скорбно покачал головой.
— В этом была его главная проблема. Если он чего-то хотел, не мог успокоиться, пока не получит в свое распоряжение. Все равно что — женщина, автомобиль… Его маниакальное упрямство всегда казалось мне подозрительным.
