Эрл Гарднер - Суд последней надежды
Бернард немного подумал и сказал:
— Постарайся подробно узнать и сообщить мне точное время начала бунта.
Охранник, у которого был, конечно, свой информатор, державший его в курсе дела, выяснил, что бунт начнется вечером, сразу же после ужина. Набив животы, заключенные примутся крушить все вокруг.
Без всякого оружия Бернард зашел в столовую, отдав себя на милость участников бунта. И произнес перед ними прекрасную маленькую речь.
— Я хочу изменить вашу жизнь. Вы очутились здесь не в качестве туристов на курорте. Вы явились сюда не по собственному желанию. Вас прислали сюда как заключенных потому, что вы преступили закон.
И вот что, сукины дети, я хочу вам сказать. Пока вы здесь, вы будете подчиняться правилам. Мне сообщили, что вы собираетесь устроить бунт. Мне сообщили, что собираетесь захватить заложников. Переломать всю мебель и расколотить посуду. Вы хотите разобрать печь на кирпичи и побросать их во двор.
Я не знаю, удастся ли мне остановить вас. Не уверен, что вообще буду пытаться это сделать. Я пришел просто, чтобы поговорить с вами. Если хотите, можете ломать мебель. Бить посуду. Если хотите, можете сжечь все дерево. Все это куплено на деньги налогоплательщиков для вашей же пользы. Если хотите, можете ими больше не пользоваться.
Тут цементный пол. Не думаю, что вам удастся взломать его, и я чертовски уверен, что поджечь его вам не удастся. А теперь, если вы не хотите пользоваться посудой и сидеть за столами, можете приступать к делу. Потом я заставлю вас, ребята, убрать весь мусор отсюда, и когда тут все будет чисто, вы мне вылижете этот пол так, что он будет сиять. Вот на этот чистый пол вам и будет вываливаться пища. Если вам, ребята, не по духу столы и посуда, можете пользоваться коленями и руками. Никто не собирается морить вас голодом. Еда будет. Та же самая, что вы получили сейчас. Но ни секунды не думайте, ребята, что я дам вам переколотить тут все вокруг, а потом буду обращаться к налогоплательщикам с просьбой, чтобы они оплатили ваши игры. Они обеспечили вас столами. Поставили стулья. Обеспечили посудой, вилками и ложками. Вполне качественные предметы, но я не собираюсь силой заставлять вас пользоваться ими. Вот вам пол. И если вы предпочитаете есть на нем — валяйте.
Я вам хочу сказать кое-что еще. Я тут, можно сказать, новичок, и, возможно, кто-то из вас, ребята, хочет проверить, как далеко можно зайти со мной. И тогда вам придется узнать, каким грубым я могу быть. Мне плевать, что там обо мне напишут. И если кому-то придется отступать, то только не мне. А теперь, парни, можете начинать. Я еще зайду утихомирить вас. И Бог вам в помощь, ребята.
С этими словами Бернард повернулся и вышел.
С того дня и поныне в тюрьме не слышно о бунтах.
Конечно, сильный, уверенный в себе человек, вооруженный мужеством и решительностью, имеет преимущество перед академическим специалистом, хотя тот не позволит себе сделать грубых ошибок, ибо изучает пенитенциарную систему в тиши кабинета и учитывает мнение налогоплательщиков.
Бернард не догадывался об этих тонкостях. Он оказался здесь, чтобы делать свое дело, и старался делать его как можно лучше. В любое время, когда в нем была необходимость, он оказывался на месте. Все время пребывания в этой должности он ни к кому и пальцем не прикоснулся.
В пределах отпущенных ему возможностей Арт Бернард изо всех сил боролся за своих заключенных. Он старался обеспечить их самой лучшей едой и условиями, нормально обращался с ними. В ответ ему охотно шли навстречу. Встречая такую реакцию, он был само расположение. В противном случае приходилось иметь дело с самым жестким и непреклонным начальником тюрьмы во всей стране.
Самое интересное, что его личность была настолько колоритна, а идеи настолько необычны и свежи, что публика, вместо того чтобы возмущаться, стала испытывать к нему интерес.
Может быть, это самое важное, в чем мы сегодня нуждаемся.
Конечно, черным пятном на совести тюремной администрации является восстание, которое произошло в тюрьме штата в Южном Мичигане, в Джексоне.
О нем уже достаточно писалось. Когда ситуация разрешилась откровенным взрывом, в стремлении спасти жизни охранников, которые оказались заложниками толпы восставших заключенных, один из заместителей прокурора пошел к ним с оливковой веточкой мира и дошел даже до того, что, образно выражаясь, дружески потрепал их по спине, пригласив в тюремную столовую чуть ли не на банкет с бифштексами и мороженым.
Жизни заложников в самом деле были спасены, но ценой того, что у заключенных появилась уверенность, что они могут — и это в самом деле было так! — одержать верх и добиться смены администрации тюрьмы и изменения порядков в том случае, если отчаянно взбунтоваться.
Мне довелось несколько раз бывать в этой тюрьме, и я беседовал с ее обитателями. Она обладала сомнительным достоинством быть самой большой тюрьмой в стране с точки зрения количества заключенных. Любому, кто хоть как-то разбирался в их жизни, было ясно, что собрать многочисленную толпу самых разных заключенных на этом пятачке, где им приходится жить в скученных условиях, — это то же самое, что играть в русскую рулетку. Много раз вам будет везти, но наконец удача покинет вас.
Мне не пришлось поговорить с ее начальником Фрисби после бунта, но, как рассказывали, во время бунта он взорвался:
— Вот что происходит, если управлять тюрьмой, не имея денег.
Общество неизменно пыталось карать за преступления. Мы знаем времена, когда за украденный кусок хлеба преступника вешали. Мы долго верили в целительное воздействие смертной казни, пока наконец не убедились, что она не оправдывает возлагающихся на нее надежд.
Даже не вдаваясь в рассуждения, является ли серьезность наказания устрашающим фактором, единственным результатом применения смертной казни стало то, что в обществе появилось куда больше убийц.
Когда человек, обвиненный в преступлении, за которое ему угрожает смертная казнь, появляется в зале суда, он начинает последнюю отчаянную борьбу за жизнь. Она всегда носит драматический характер и тем самым привлекает внимание публики. Говоря об ужасе смертной казни, защитник может взывать к милосердию суда присяжных, и даже после приговора преступник, ожидающий смерти, продолжает вызывать сострадание и симпатии публики.
С другой стороны, я первым готов признать, что отмена смертной казни без одновременных решительных реформ в жизни тюрем не дает результатов.
То есть я занимаю достаточно странную позицию, протестуя против смертной казни, в то же время протестуя против ее отмены, если она не будет сопровождаться широкими реформами всей исправительной политики.
Я думаю, что глубоко и профессионально изучив проблему, мы сможем вызвать к ней подлинный интерес общества, которое может оказывать содействие и помощь, после чего можно будет добиваться отмены смертной казни и, вложив несколько миллионов долларов в эту проблему, мы спасем куда больше миллионов долларов и жизней, включая жизни детей, жертв налетов и тех полицейских, которые пытаются честно выполнять свои обязанности. И всегда помните об этом, невзирая на то, что вы чувствуете, читая о коррупции полиции, о засилии дельцов черного рынка и проститутках.
Несправедливость больше, чем что-либо иное, способствует развитию преступности в стране и пополнению рядов преступников.
Мы, например, знали несколько человек, осужденных за преступления, которых они не совершали. Испытания на детекторе правды полностью убедили Алекса Грегори в их невиновности, и его точка зрения была подтверждена изысканиями наши следователей. Но по тем или иным причинам нам ничего не удалось сделать, не удалось добиться пересмотра этих дел.
Конечно, ясно, что мы не можем явиться в суд штата и заявить:
«Мы изучили все дело и все доказательства, представленные суду присяжных. Мы не согласны с его вердиктом. Мы считаем, что этот человек невиновен. Мы подвергли его испытаниям на полиграфе, и тот тоже показал, что он не лжет. Исходя из этого мы считаем, что он должен быть освобожден».
Даже при такой уверенности мы нередко сталкивались с отношением, выраженным в таких типичных строчках:
«Стараниями нашего уважаемого соотечественника, окружного прокурора графства Как-его-там, подсудимому был вынесен обоснованный приговор. Его вина была признана судом присяжных, в состав которого входили двенадцать уважаемых граждан нашей общины, обладающих чувством справедливости и внутреннего достоинства.
Кто эти пришельцы, которые болтаются в нашем обществе, пытаясь учить нас, как вести дела, которые отвергают вердикт нашего жюри, оскорбляют наш суд намеками на некомпетентность его или коррумпированность и, кроме того, пытаются бросить тень на прекрасную репутацию нашего окружного прокурора?».
