На один удар больше - Анна и Сергей Литвиновы
Но поверь: если бы жена дожила до момента, когда Лиза начала побеждать, — она приняла бы ее. И гордилась бы вместе со мной.
Тань, у тебя на руках все козыри. И я понимаю: ты сейчас с легкостью можешь уничтожить многих. Меня. Лизу. Георгия. Но скажи: зачем тебе это?!
Я не ведаю, как поведет себя Лиза, если узнает. Она может навсегда отречься от тенниса. От меня. Но чего ты этим добьешься? Молчишь? И я знаю, почему ты молчишь. Тебе просто нечего сказать. Потому что в глубине души ты не осуждаешь меня. И ты разделяешь мою мечту. Пожалуйста. Не лишай будущего — меня и себя.
* * *
Иногда по ночам Лиза просыпалась от того, что ей дико хотелось сладкого. Папа объяснял: сколько ни совершенствуйся, у человека все равно остается потребность во вредном. И к организму надо прислушиваться, но выбирать меньшее из зол. Съесть, например, в такой момент курагу. Банан. Пару орехов. Но только ей все равно дико хотелось именно конфету.
Отец пытался настаивать, чтоб вредного сахара в доме не имелось вовсе, но Костик против драконовских мер взбунтовался и конфеты лично для себя покупал. И хотя папа требовал, чтобы все неправильное сын держал в своей комнате под замком, подальше от Лизиных глаз, брат на инструкции плевал. Вот и сейчас девочка вспомнила: вчера вечером Костя скидывал куртку и в кармане она увидела початый пакетик грильяжа в шоколаде. М-мм, божество! Кладешь его в рот, долго и сладко терпишь, пока он тает, а потом яростно разгрызаешь.
Она стащит всего парочку. Костик не заметит.
Лиза вскочила с постели, включила на телефоне фонарик, начала осторожно спускаться на первый этаж. В доме вроде все тихо, двери в спальни брата и отца закрыты, на кухне тишина. Двигалась легко и осторожно — только бы не заскрипели ступеньки. Вот и коридор, куртка Костика на вешалке, аккуратно сунуть руку во внутренний карман… Есть! Две? Ладно, три. Нет, четыре. Вытащила конфеты, кинула в рот. Сумасшедшее наслаждение. Плюхнулась на пуфик, блаженно закрыла глаза. Подождала, пока растает шоколад. Начинку мгновенно заглатывать не стала — рассасывала медленно, смаковала.
И вдруг услышала отцовский голос:
— Пойди, запей.
Подскочила от ужаса.
Папа — сидит у окна на темной кухне.
Девочка перепугалась, начала оправдываться:
— Да я… мне просто не спалось.
Отец подошел. По лицу поняла: обо всем догадался.
Пробормотала:
— Мне очень захотелось…
Ждала чего угодно. Гнева. Наказания. Как минимум — долгого и нудного монолога о правильном питании.
Но папа спокойно сказал:
— Если хочешь, возьми еще. Костику я не скажу.
— Да мне… хватило вроде.
— Тогда выпей воды и иди спать.
— А что это с тобой случилось? — спросила удивленно.
Отец молчал. Лиза поднажала:
— Мне теперь всегда можно будет конфеты есть?
Он улыбнулся — печально. Почти вымученно.
— Сегодня можно. И конфеты, и пиццу, и все, что хочешь.
— А что сегодня за день? — удивилась.
— Выходной. Внеплановый. Поедешь с Митей и его мамой гулять.
Она прошептала:
— Ты ведь мне запретил! Вообще с ними общаться!
Сама, конечно, перепугалась, решила: отец, вероятно, прознал про генетический тест. Но почему он не в ярости, а, наоборот, милый и добрый?!
— Подойди сюда, — позвал.
Обнял, взглянул грустно в глаза:
— Лиза. Не могу тебе пока ничего сказать. Но в нашей жизни скоро может очень многое измениться. И я хочу, чтобы ты знала: я очень тебя люблю. И хотел тебе только добра.
У нее все оборвалось. Хотела закричать в голос: «Значит, мы правы? И я действительно монстр, мутант?!»
Но психолог, с кем она занималась, всегда повторял: ключ к успеху — выдержка. И еще: что не надо торопить события. Поэтому собрала в кулак волю и спокойно спросила:
— А куда мы пойдем — с Митей и тетей Таней?
— Не знаю. Они заедут за тобой в десять. Иди пока, отдыхай.
Сна, конечно, ни в одном глазу. Немедленно написала Мите. Тот отозвался не сразу, но звук у телефона не отключил, так что пятым сообщением она его разбудила. Ответил: никаких результатов вроде пока не пришло. И про выходной он понятия не имеет — у самого по плану теннис в десять, а потом ОФП. Лиза начала требовать, чтобы разбудил тетю Таню и немедленно выяснил, но не уговорила. Митя настоял подождать до утра.
Она снова сбегала вниз, похитила у Костика еще пять конфет (отца в кухне уже не было) и наконец уснула.
* * *
Нельзя, нельзя было идти у него на поводу и соглашаться. Но Гай — неглупый человек. Он ничего не требовал. И не просил. И принимал все ее условия. И сказал: как лично она решит, так все и будет. Хотя очень просил: не говорить ничего детям. По крайней мере, пока.
Но для Татьяны вопроса, рассказать или нет, не стояло. Она решила сразу: пусть маленькие, пусть информация для них поразительная, даже шокирующая — но узнать они все равно должны. Именно сейчас.
Однако Садовникова оканчивала факультет психологии. И работала в рекламе. И прекрасно знала, насколько сильно упаковка влияет на продажи.
А в какой обертке подать шокирующую правду — теперь зависело исключительно от нее.
Денис Богатов советовал не мудрить:
— Просто расскажи все как есть, и пусть девочка сама решает.
Но Таня попыталась поставить себя на место Лизы. Каково это — в десять лет узнать, что вместо папы с мамой у тебя неведомые доноры? И отцу не просто об этом известно — он сам продумал и осуществил подлый план?
Лично она бы точно психанула. Послала бы такого папочку куда подальше. Вместе с его безумным проектом. И из дома ушла бы. Куда угодно. Хоть в приют.
Но только Гай — пусть не учился на факультете психологии — подметил верно: Татьяна тоже теперь состояла в их тайном клубе. И успела познать неземную эйфорию: когда твой ребенок побеждает. Побеждает вопреки всему. И тебе действительно нет от этого никакой выгоды — но испытываешь ты кайф настолько всеобъемлющий, что никаким наркоманам не снился.
Будь Лиза конкуренткой ее Мите — еще бы подумала. Но мальчики в профессиональном теннисе не соревнуются с девочками, поэтому она решила дать
