Аркадий Адамов - На свободное место (Инспектор Лосев - 3)
Но я предупреждаю этот опасный взрыв. Я нахожу глазами высокого, всклокоченного парня в свитере и мятом пиджаке, крепко ухватываю его, притягиваю к себе и резко, сердито спрашиваю:
- Славка?
- Ну, - набычившись, говорит он. - Допустим, Славка. Что дальше?
Мне кажется, он не так пьян, как остальные.
- Отойдем, - говорю я. - Надо сказать два слова.
- Это мусор! - вдруг вопит один из парней и подскакивает ко мне. Сапог! Я его видел! Бей его!
Он замахивается, и я вынужден, на миг развернувшись, быстрым прямым ударом с подсечкой опрокинуть его на мостовую. Удар, надо сказать, элементарный, парень ведь полностью раскрылся. Я при этом почти не меняю позы, а парень рушится на асфальт как подкошенный. Только бы остальные сейчас не кинулись на меня, все вместе, с разных сторон. Но удар производит впечатление.
- Кто такой? - хмуро спрашивает меня Славка.
- Приезжий. Привет тебе от Чумы, - тихо говорю я.
- О-о! Погоди, ребята. Я сейчас! - оживляется Славка.
Мы отходим. Остальные сгрудились вокруг упавшего, помогают ему подняться и обсуждают мой удар. В дискуссии, как мне кажется, преобладают уважительные, а то и восхищенные нотки. При этом моя принадлежность к милиции остается под большим вопросом.
А я тихо говорю Славке:
- Чума загремел в Москве. Наглухую. И на много лет. За ним там убийство. - Последнее я нарочно говорю не на воровском, привычном для Славки жаргоне. - И еще попытка убийства работника милиции.
- Это не много лет, это вышка, - глухо говорит Славка.
- Что уж там бог и митрополит дадут, то и возьмет. Деться ему некуда теперь. И все плохо. А тебя, Славка, Лида ждет, - неожиданно заканчиваю я.
- Ну! - теперь уже он хватает меня за пальто. - Не трожь, понял?
Я в ответ пожимаю плечами.
- Гляди сам. Не упусти только. Сколько, по-твоему, можно ждать такого дурака? - И неожиданно спрашиваю: - К Хромому топаете?
- Ага... - рассеянно отвечает Славка.
- Чего от него надо?
- Чума велел. Всех продает.
- Кого же он продал?
- Чума знает.
- Понятно. Он, значит, и тут решил чужими руками все сделать. Как в Москве. Там он на убийство Леху толкал.
- А что Леха, лопух?
- А ты что, лучше Лехи? Что у тебя лично к Хромому есть?
- Ну ничего. Но, похоже, стучит.
В Славке начинает снова закипать злость.
- Похоже? - угрожающе переспрашиваю я. - А не похоже, что ты мне сейчас тоже стучишь? Чем докажешь, что нет? Вон им, - я киваю на ребят.
- Но, но, - сразу ощетинивается Славка. - Ты потише.
- Вон им это скажи. Гляди, как смотрят.
И правда. Вся компания сейчас настороженно, подозрительно прислушивается к нашему разговору, медленно и незаметно придвигаясь все ближе. Их человек шесть. Последние мои слова они наверняка слышали. И их начинает раздражать непривычная скованность, которая вдруг всех охватила. А причиной тому я, непонятный, чем-то враждебный им человек, и еще, кажется, Славка. А их по-прежнему распирает пьяная удаль, привычное желание драки, криков, ругани, крови, наконец.
- Эй, ты! Вали отсюда! А то схлопочешь сейчас, понял?! - кричит мне кто-то из них. - На нож поставим!
Смотри пожалуйста. Они меня просят удалиться, они даже не собираются, оказывается, на меня нападать, они лают издали, как злые и трусливые собаки.
- А мне с вами по дороге, - усмехаюсь я и громко обращаюсь к Славке: Ну что, заглянем к Хромому? Или у тебя другое дело есть? - И, понизив голос, добавляю: - Иди, Славка. Иди к ней. Она тебя ждет. Я ее видел сегодня. Знаешь, как она плакала?
Славка стоит потупившись и тяжело, как-то надсадно дышит. Он не знает, на что ему решиться, что делать. И нервы его, я чувствую, натянуты сейчас до предела. Я крепко беру его за плечи, разворачиваю и толкаю в спину.
- Ступай, - приказываю я.
И Славка не сопротивляется.
- Все, ребята, - объявляю я по-хозяйски, словно уже взял в свои руки какую-то власть над ними.
Я сейчас испытываю знакомый, хотя всегда мне и непонятный подъем, который обычно охватывает меня в критическую минуту, ощущаю вдруг необычайную веру в себя, в свою силу, в свою удачу, и это, я знаю, неизменно воздействует на окружающих.
- Все, ребята, - решительно повторяю я. - Убрать перо! - кричу я вдруг, больше ощущая опасность, чем видя ее.
И один из парней мгновенно прячет нож обратно в карман.
- Так вот, - продолжаю я, указывая на Славку. - Он идет к жене. Имеется жена, понятно? А мы идем к Хромому. И по дороге я вам сейчас кое-что скажу про него. - И тихо добавляю Славке в спину: - Иди, иди.
И делаю шаг к ребятам. Еще шаг, еще... Они молча, настороженно следят за мной. Они ждут, что будет дальше. А я подхожу, спокойно, уверенно раскидываю в сторону руки, чтобы ухватить за плечи двух ближайших из парней, и тем довольно рискованно подставляю под любой удар грудь.
- Пошли, блатнички, - весело говорю я. - Пошли, пока ходится.
Я увлекаю их за собой. Они не очень уверенно подчиняются.
Славка смотрит нам вслед. Представляю, какая борьба происходит сейчас у него в душе. Уйдет он? Нет? Уйдет...
- Стой!.. - вдруг орет Славка и срывается с места, бежит за нами. Стой, сволочи!.. Порежу!.. Стой!.. Порежу!..
Он выхватывает из кармана нож, подбегает к нам и начинает исступленно размахивать им вокруг себя. Лицо его перекошено от бешенства, на губах выступают белые пузырьки пены, он почти невменяем. И в какой-то неуловимый миг он вдруг наносит себе удар, потом второй, прежде чем я успеваю выбить нож из его руки.
Славка с коротким воплем валится на асфальт, ребята кидаются к нему, пытаются поднять, он не дается, бьется у них в руках, рычит:
- Убью... Кровью зальюсь... Уйди... Уйди...
Он вырывается, стонет.
А один из ребят вдруг поднимает вверх мокрую руку и отчаянно кричит:
- Он кровь пустил!..
Славка словно ждет этого крика. Он вдруг опрокидывается на спину, хрипит и, кажется, в самом деле теряет сознание.
Мы все вместе тащим его на руках по улице. Вскоре я останавливаю первую проходящую мимо нас машину.
- В больницу! - кричу я водителю, задыхаясь. - Срочно! Вот эти двое с вами поедут.
И указываю на первых же подвернувшихся мне под руку ребят. Те безропотно лезут в машину.
С остальными я молча возвращаюсь на набережную. Ребята притихли, и хмель, кажется, окончательно выветрился у них из головы.
- Вот так-то, - укоризненно говорю я. - Не выдержал Славка.
- Псих, - откликается один из ребят.
- Отродясь он психом не был, - возражает другой. - Просто накатило.
- Видать, жену любит, - встревает в разговор третий парень.
Четвертый отмалчивается. Их со мной осталось четверо.
- Ну что, пойдем к Хромому? - предлагаю я.
- Чего нам у этого гада делать? - зло спрашивает первый из парней, назвавший Славку психом. - Его на нож ставить будем. Увидишь.
Я все еще не могу их всех как следует разглядеть. Кажется, этот старше других.
- Пора, соколики, кончать эту поганую блатную жизнь, - говорю я. - Сами видите, чего из нее получается. Чуму знаете?
- Ага, - отвечает за всех все тот же парень, постарше.
- С ним кончено, - жестко говорю я. - Снова его увидите, когда состаритесь. А то и вовсе на том свете. В Москве по мокрому сидит. Ну, и, конечно, все старается на Леху свалить.
По-моему, они до сих пор не могут понять, кто я такой, и теряются в догадках.
- Это он умеет, на других валить, - неожиданно заявляет один из парней. - Твой кореш, Жук, - обращается он к тому, кто постарше. - Много ты ему лизал.
- Кончай, Рыжий, - примирительно говорит третий, молчаливый парень.
- У-у, зараза!..
Жук кидается на Рыжего, но тот же молчаливый парень ловко подставляет ему ножку, и Жук, падая, хватается за меня. Я его ставлю на ноги и говорю:
- Погоди, ребята. Слушай дальше. Не все еще. С Чумой ясно?
- Куда уж яснее, - отвечает Жук. - А не брешешь?
- Брешут псы. Теперь Леха. Вот он уже помер. Нету Лехи.
- Ну да? - недоверчиво откликается Жук.
Я уже стал отличать его в темноте.
- Точно говорю, - подтверждаю я. - Под машину попал. Спер, понимаешь, чемодан с поезда и дунул через вокзал на площадь. Ну, а там машина. И все. Вот такая поганая смерть.
- Бог наказал, - насмешливо говорит Рыжий. - Не бери чужого.
Я его тоже начинаю отличать - он тощий, подвижный и к тому же еще, видно, балагур.
- И вот глядите, - продолжаю я. - Третий теперь уже с рельсов сходит, Славка. У вас, можно сказать, на глазах. Ну, кому такая жизнь светит?
Мы проходим темную часть набережной, и теперь у нас над головой в легком тумане светят яркие молочные лампы. И тут я наконец могу как следует рассмотреть своих спутников. Между прочим, ребята как ребята. Ничего разбойничьего в них уже нет. Даже чем-то симпатичные, по-моему, когда трезвые. Особенно Рыжий и второй, молчаливый, по имени Гарик. Да и Жук, кажется, неплохой малый. Он-то меня неожиданно и спрашивает:
- А ты сам-то кто будешь?
- Приезжий, - отвечаю я беспечно. - Из Москвы.
- Мент небось?
- А похож?
Они уже давно приглядываются ко мне, я же вижу, и про себя каждый решает эту немаловажную проблему, кто я такой, в конце концов.
