Сергей Валяев - Жиголо
— Дима, ты, как сапог, — в сердцах проговорила Анечка, когда я поделился своими сомнениями. — Какие тебе ещё нужны доказательства?
— Разберемся, — буркнул я.
— Ты мне нравился, — на это сказала девочка. — Теперь не нравишься.
Я засмеялся: детский сад, где под кроватями стоят ночные горшки. Эти «горшки» окончательно расстроили мою спутницу. Аня закричала, что она взрослая, и больше общаться со мной не будет. Не будет — и все!
— Будешь, — дразнил её. — Кто твои НЛОшкам поможет? Только я!
— Дурак! — чуть не плакала; в своем максималистическом гневе была прелестна.
— Можно подарить герою поцелуй, — смеялся я, — прежде, чем он пойдет штурмовать НИЦ!
— Ах так! — мстительно сжала губы. — И никакой ты не журналист!
— Журналист, — продолжал дурачиться. — Лучшее перо России.
— Нет, — проговорила девочка. — Дед сказал, тебя взяли, чтобы ты его убил.
Я поперхнулся от неожиданности, смех, как кость, застрял в горле. Анечка показала мне язык — он мелькнул, как удавка вокруг шеи висельника.
— Шутишь? — клацнул зубами. — Так и сказал, и лично тебе?
— Нет, кому-то по телефону.
— Посмеялся, наверное? — я был искренне озадачен: что ещё за новый зигзаг в этой искрящейся, как бикфордов шнур, истории?
— Не знаю, — ответила моя юная спутница. — Он сказал: «уже прислали дьявола по мою душу».
— А дьявол — это я? — возмутился.
— Похоже, ты, Дима, — улыбнулась с издевкой. — Чужие здесь не ходят, а ты вот пришел.
— Дура, — проговорил от бессилия что-либо понять. — Останови машину к черту!
Девочка оказалась с характером — подпрыгивающий на колдобинах «Москвич», убыл в сторону бледных огней городка, и я остался один на ночной дороге. Кроме Анечки, ни одна живая душа не знала, где я нахожусь, и от этой мысли мне стало легко и свободно. Ни одна живая душа, сержант! И ты волен выбирать путь, находясь по немыми небесами. А если не возвращаться в НИЦ, рассуждал я, все там настолько запутано, что возникает единственное желание действительно взорвать секретную лабораторию «D» к чертовой матери! Зачем человечеству это головная боль — Новая Энергия?
Предположим, что ночная история с НЛО правдива, как придорожная пыль под моими ногами. Очистительный взрыв — и мы продолжаем жить… у пещеры! Может, этого и добиваются наши «братья по высшему разуму»? Пещерных особей легче напугать и проще приучить. Ведь в записях журналистки Стешко есть предупреждение о том, что многие внеземные цивилизации настроены по отношению к нам агрессивно. И за что нас любить — если мы сами себя не любим. И крепко не любим, если верить небесным прорицателям, отправившим меня с Анной в близкое будущее.
Однако скорее всего мы имеем дело, повторю, с глобальной мистификацией. Допустим, ЦРУ пытается остановить успешный прорыв российской науки в неизведанное. Все просто: у кого окажется больше элемента 115, тот и будет устанавливать порядок на земном шарике. Новая Энергия несет безоговорочную победу и одаривает абсолютной властью!..
М-да! Все прекрасно, да вот только понять, какова моя роль во всей этой искрящейся космическо-пыльной ахинеи? Найти «крота», как утверждает господин Фаст? Или ликвидировать академика, как говорит его впечатлительная внучка Анечка? Или я выступаю в качестве шлака, о чем меня предупреждал менхантер Стахов. Или нечто такое, о чем догадаться пока трудно?
Тут я услышал ноющий звук отечественного мотора. Вдали заплясали огни фар. Я покачал головой: Аня возвращается. Не сбежать ли тебе, милый мой друг, пока не поздно от этой юной восторженной особы, потерявшей голову, общаясь с представителями иных миров? Вопрос риторический — я стоял и ждал разболтанный транспорт. Все-таки интересно, чем закончится вся эта кислотная космическая сага в нашем бедноватом на событии Подмосковье?
— Привет, — улыбнулась, как родному. — Я подумала, а почему бы нам с дедом не поговорить?
— В три часа ночи?
— А он до первых петухов работает.
Я сел в разваливающуюся самоходку. Почему бы и не поговорить по душам с тем, кто знает, что существует угроза его жизни.
— Умничка, — похвалил спутницу.
— А то! — самонадеянно вздернула конопатый нос.
У меня появилось желание щелкнуть по нему, как это я иногда проделывал с Катенькой. Надеюсь, у неё все в порядке и кошмары ночные не беспокоят.
— У меня есть сестренка, — посчитал нужным сообщить. — Она помладше будет тебя, Анечка, но такая же…
— Только не говори, что любишь меня, как сестру, — прервала меня, прикусив губы: машина прыгала на ухабах, стеная и страдая от непомерных усилий.
Я решил промолчать и не спорить. Анечка напоминала девочку моего отрочества. Ту девочку, напомню, звали Ариэль. Ее папа тоже занимался проблемами космоса. Именно она научила меня смотреть в небо. Потом, как известно, Ариэль погибла — погибла в автомобильной катастрофе. Соседки сплетничали, что девочке оторвало голову. Это было неправда. Я видел Ариэль в гробу — она пребывала в полном порядке, если, конечно, не считать, что больше не жила и, следовательно, не могла смотреть в небо.
— Все у нас будет хорошо, — проговорил я. — И даже лучше.
Примирительный тон насторожил Анечку, она покосилась на меня, словно ожидая подвоха. Я рассмеялся: мои помыслы чисты, как листы из новой школьной тетрадки.
— Я уже не учусь, — заметила девочка, решившая, что я намекаю на её юный возраст.
— Век живи — век учись, — не был оригинальным я.
— Ты намекаешь, что я глупая?
Я вскричал, что нам лучше помолчать, ибо мы, болтающие на языке, великом и могучем, абсолютно не понимаем друг друга. Фыркнув, Аня заявила, что по русскому языку у неё была пятерка, а у меня, судя по всему, двойка. Я признался, что диктанты писал с такими невероятными ошибками, что у «русички» волосы дыбом вставали.
— И я не удивляюсь этому, — хмыкнула Анечка. — Мы с тобой знакомы меньше трех дней, а такое впечатление, что — целую вечность.
— Швырнула бабушка камешком, да мимо, — вспомнил я народную пословицу.
— Что? Какая бабушка? Я — бабушка?..
Конечно, мы знать не знали, что через четверть часа пойдет отсчет совсем нового времени. И этот дорожный треп будет вспоминаться нами, как приятное розовое сновидение.
Академик проживал в кирпичном высотном доме, единственном в городке. Окна на шестом этаже светились, и я успокоился: Аня оказалась права — её дед трудился во славу отечественной науки и думать не думал о времени.
Мы вошли в чистенький подъезд. У лифта находился обшарпанный столик и кресло для консьержки, которая отсутствовала по причинам понятным: ночью все спят и видят сны, а не шляются туда сюда, как это делали мы с Анечкой.
— У меня есть ключи от квартиры, — сообщила моя спутница, — но лучше позвоним, а то вдруг у деда, — скорчила рожицу, — дама.
— Шутишь?
— Какие могут быть шутки, — утопила кнопку звонка. — Он тоже ещё человек мужского рода.
Трель звонка вспугнула тишину элитного дома и всего мирного городка. Но странно — проходит минута, проходит другая… Внучка удивляется: обычно дед открывает сразу? Я передергиваю плечами: не прячет ли академик любовницу в шкаф? В тахту пихает, поправляет меня Анечка и вытаскивает из куртку ключи.
Мы ещё глупо шутили и посмеивались. Как позже выяснилось, это были последние минуты нашего ребячества.
Знакомый запах крови, похожий на запах разлагающихся морских водорослей, почувствовал ещё в прихожей. Силой задержав Анечку в коридоре, переступил порог кабинета. Он был заставлен книжными стеллажами, на стенах — фотографии в рамках, у открытой двери балкона — огромный письменный стол из моренного дуба. На полу в беспорядке кинуты бумаги.
Академик полулежал за столом, как тряпичная большая кукла. Кровь сочилась из рваной раны, чуть раньше она, верно, била фонтаном, а теперь…
Потом услышал звук отъезжающей машины — мощный фордовский мотор. Должно быть, убийца (или убийцы) находились в квартире, пока мы с Анечкой топтались у двери.
— Что это? — услышал придушенный голос девочки. — Де-е-ед! закричала. — Дедушка, — заплакала.
Затолкав девочку на кухню, набрал по телефону номер господина Фаста. Была у нас такая договоренность: в экстренном случае звонить только ему. Кажется, этот случай наступил?
— Да? — услышал сонный голос. — Дима? Что такое?
— У нас проблемы, — проговорил я.
— Какие? — зевнул мой ночной собеседник.
У меня много недостатков, я соткан из них, но есть одно безусловное достоинство: чувствую ложь. Товарищ Фаст переиграл, он не учился в театральном училище-школе МХАТ, и поэтому был неубедителен в своей скуке. Я коротко сообщил, что произошло в квартире академика Сироты А.А. и, закончив телефонный разговор, присел на корточки перед плачущей девушкой.
