Расшатанные люди - Нана Рай
Рядом с Юлианой останавливается молодой мужчина в драповом пальто. На темных взъерошенных волосах белеют снежинки, а вокруг рта от улыбки собираются мелкие морщинки.
– Клим, ты – лучший брат на свете. – Галя забирает у него продуктовый пакет и блаженно стонет. – Кли-и-м?
Но он просто завис, не в силах оторвать взгляд от Юлианы.
– Скажите, что вы не бабник! – вдруг вырывается у него изо рта, и он заливается краской. – То есть холосты. Не замужем, в смысле. Черт, давно я себя не вел, как последний девственник на земле.
Юлиана прищуривает один глаз, не зная, смеяться или плакать.
– Клим, сам ты бабник, – фыркает Галя и подмигивает Юлиане. – Но очень верный. А давайте попьем чая и познакомимся поближе! – радостно предлагает она и поворачивается к детям. – Что скажете, зайчики?
Зал оглашается довольным хором звонких голосов.
* * *
Мы с тобой одно целое.
Именно эти слова услышала Алла от Валентина, когда пришла к нему после разговора с Матвеем. А ведь она была почти готова разорвать с ним отношения. Почти…
Но после его признания недобрые чувства растворились. Исчезли боль, обида, злость. Алла осознала, что только она способна понять и принять Валентина таким, какой он есть на самом деле. И никто, кроме нее, не полюбит его так, как она. Какое бы имя он ни носил. Будь он Богданом или Валентином, даже измени он пол, его суть останется неизменной, и она принадлежит ему.
Алла улыбается и вылезает из ванны. Оборачивает махровое полотенце вокруг тела и, слегка подсушив волосы, возвращается в спальню. Ей нравится, что Валентин решил превратить их фальшивый брак в настоящий и предложил устроить медовый месяц. Пусть не на Мальдивах, но горнолыжный курорт в городе Снежный тоже весьма неплохой вариант. Тем более в декабре.
– О чем ты снова задумался? – Алла обвивается вокруг Валентина, который лежит на кровати, закинув руки за голову.
Его взгляд устремлен в потолок, но она знает – в его голове снова рождается гениальный план. Когда-нибудь Валентин изменит человечество и все забудут о том, какие просчеты он допускал. И когда это произойдет, Алла будет рядом с ним. Всегда.
– Знаешь, я обожаю твой костюм Адама, – она игриво пробегает пальцами по его груди, но Валентин перехватывает ее руку:
– Ляля, помнишь, год назад я провел свой самый лучший эксперимент? – Неожиданный вопрос гасит детскую радость Аллы.
Юлиана…. И в сердце снова буря. Ревность крысой вгрызается ей в плоть.
– Да, – Алла хмурится.
– Она ведь до сих пор ничего не вспомнила.
– Ты следишь за ней?
– А как иначе мне узнать результат? Конечно, слежу. Я потратил на нее две недели. Использовал новейшие методы электрошоковой терапии. От них практически не остается шрамов. Психотропные вещества, внушение. Иногда я перечитываю журнал наблюдений и поражаюсь тому, как Юлиана не умерла.
– Что она помнит? Ты никогда не отвечал мне на этот вопрос. – Алла скатывается с Валентина и устраивается рядом, положив голову ему на плечо.
В окно номера льется мягкий утренний свет. Сейчас достаточно тепло, чтобы провести день, катаясь на лыжах, но, похоже, Валентин не в том настроении.
– Возле озера ее настоящие воспоминания обрываются, а дальше я внушил ей, что ты меня застрелила.
– Я?!
– А что? Я изменял тебе, такую версию событий было проще всего внедрить в ее сознание. Еще там был Матвей с Марией, той журналисткой. Но их внезапное появление тоже вымысел. – В голосе Валентина звучит гордость.
– А что с ними стало? – вяло интересуется Алла.
Не хочется возвращаться в прошлое. Но ее Валентин не умеет жить по-другому.
– Когда Мария позвонила Юлиане и предупредила обо мне, я отправил Матвею весточку для нее. Резонно было предположить, что журналистка ухватится за единственную ниточку, которая нас связывала.
– Весточку?
– Послание. Мол, если она не прекратит меня искать, то с ее сестрой случится то же, что и с ней. Угроза мгновенно сработала. Ну, а Матвей и без того трусливый идиот, единственный талант которого – пародировать голос умершего отца.
– Откуда ты знаешь, что Юлиана запомнила все именно так, как ты внушил?
– После больницы она ходила к психотерапевту. Я выкрал записи с ее сеансами. Конечно, Юлиана не говорила всей правды, но по отдельным фразам понятно, что она живет именно в такой реальности. – Валентин вдруг вскакивает с кровати и начинает быстро одеваться, взбудораженный своей гениальностью больше, чем следовало бы.
– Надеюсь, я не была у тебя подопытным кроликом?
Алла хмурится, пытаясь припомнить, были ли в ее жизни подозрительные события, которым она не может дать объяснение.
Валентин бросает на нее странный взгляд и улыбается так, что и не поймешь, улыбка ли это на самом деле.
– Надейся, Ляля.
– Спасибо, – она фыркает. – Почему ты вдруг вспомнил о Юлиане?
– Потому что это мой лучший эксперимент. Дело всей моей жизни. Да, у меня не получилось изменить ее память без физического воздействия, она оказалась слишком умна. Но в итоге я все равно победил. И это только начало.
– Тогда зачем ты ее отпустил, а не продолжил свои опыты? – ворчит Алла и натягивает на себя одеяло.
Валентин со смехом сдергивает его и наваливается на нее сверху:
– А кто сказал, что я ее отпустил?
* * *
Юлиана проходит в маленькую комнату, смутно похожую на ее кабинет в «Санитатеме», и садится в кресло, которое скрипит даже от дуновения ветра. В полумраке она разглядывает психолога, худощавую женщину в круглых очках, поблескивающих в темноте.
– Слушаю вас, – ее голос напоминает мягкий шелест листьев, и Юлиана невольно успокаивается:
– Знаете, я убеждена, что человек создает себя сам. Мы то, во что мы верим и что помним.
– И что вы помните?
Юлиана касается пальцами крохотных шрамов на висках, которые она заметила уже давно, но не решалась себе в этом признаться, предпочитая слепоту. Однако, когда она набралась смелости, в глаза бросились и другие несостыковки. Слишком долгое пребывание в больнице из-за банального переутомления, мигрени, кошмары, отсутствие приступа клаустрофобии, когда она спускалась по узкой лестнице в подвал Валентина…
А самое главное – полиция просветила ее, что, прежде чем попасть в больницу, она на две недели исчезла. Словно Юлиана переместилась в будущее, по пути потеряв кусок жизни.
Она глубоко вздыхает и впервые проговаривает свой самый главный страх:
– Мне кажется, я помню ложь.
