Расшатанные люди - Нана Рай
– Гроссмейстер…
По губам Валентина скользит полуулыбка, но в ней нет ни радости, ни удовлетворения от того, что мышка попалась в мышеловку. Скорее смирение.
– Верно. Но ты не бойся. Я тебя не обижу.
Он подходит к ней, но его черты уже расплываются перед глазами. Юлиана пошатывается, и Валентин нежно подхватывает ее на руки.
– Я тебя не обижу… – шепчет он и растворяется в тумане.
* * *
Мария заходит в провонявший носками и сигаретами подъезд. Морщится и зажимает нос рукой. В таком месте не только коронавирус подцепишь, но и бубонную чуму.
Еще никогда в жизни она не собиралась так быстро, но в итоге добралась до жилища Матвея Никольского только через час. Зато ей повезло: из подъезда как раз выходили, и она успела нырнуть внутрь, пока не закрылась дверь. Сейчас, перед его квартирой, на нее вдруг накатывает страх. Что, если она ошиблась? Что, если Матвей здесь ни при чем, и Юлиана упомянула его, лишь бы отвязаться от Марии?
– Дура! – цедит она сквозь зубы, уже не зная, как еще обозвать Юлиану.
Мария звонила ей раз десять, но ответ был неизменен: аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия Сети.
– Ай, к черту…
Мария давит на звонок, но он настолько тихий, что лучше барабанить кулаком. Вскоре внутри раздаются шаркающие шаги, и дверь открывается, а на пороге появляется болезненно худой парень с грустным, даже затравленным взглядом.
– Вы кто? – безразлично спрашивает он и чешет затылок. Сальные волосы слиплись настолько, что кажется, будто он пользуется гелем.
– Забыл?! Я – Мария, журналистка, которой ты рассказал про Юлиану. А она сейчас в опасности! – рявкает Мария и неожиданно для себя и для Матвея припирает его к стене с ободранными обоями. – Я знаю, ты, упырь, заодно с Гроссмейстером. Ты его знаешь как Валентина. Поэтому либо говори, где их искать, либо пеняй на себя!
На лице Матвея отражается легкое замешательство.
– Я неясно выразилась? Не знаю, насколько ты в курсе делишек Валентина, но поверь мне, он – страшный человек! И Юлиана сейчас с ним.
– Я… – робко начинает Матвей и снова замолкает.
– Ну же! – орет Мария и трясет его за шиворот. Заглядывает ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть искорку жизни. – Помоги нам… Прошу тебя…
II
Призрачная вода, даже на вид ледяная, тихо колышется возле кромки травянистого берега. На поверхности озера плавают жухлые листья, а над головой высятся голые островерхие деревья, нагоняя своим видом тоску. Лишь по-осеннему теплый ветер спасает от грусти, и можно было бы насладиться этим днем, но… нельзя.
Нельзя, потому что на плечи Юлианы накинут шерстяной плед, принадлежащий психопату, который обожает экспериментировать с памятью. Нельзя, потому что ее ноги и руки связаны кабельными стяжками, и они безжалостно впиваются в кожу на запястьях и щиколотках. Нельзя, потому что Юлиана только что очнулась от сна, и ей хочется размяться, но все, что она может, это покрутить головой и выгнуть спину.
– Надеюсь, сон был приятным?
Рядом с ней на скамью опускается Валентин и подносит к ее губам бутылку воды с трубочкой. Юлиана опасливо смотрит на нее, но жажда пересиливает. Только напившись вдоволь, она находит силы на иронию:
– В связанном виде, да еще и сидя на деревянной скамье? Ты всегда так спишь? Если нет, то попробуй, и перестанешь задавать тупые вопросы.
Юлиана оглядывается. Неподалеку стоит старый одноэтажный дом, явно сохранившийся с советских времен. Возможно, когда-то здесь была дача какого-нибудь чиновника, но сейчас это не более чем хибара, которая грозит в любой момент рухнуть под тяжестью прогнившей и замшелой крыши. Вокруг дома торчат голые деревья, такие же, как на берегу. Летом здесь должно быть хорошо.
– Чей это дом?
Она хмурится и с надеждой вглядывается в мертвые окна, но не видит ни единой живой души. Кроме Валентина. А стоит взглянуть на него, как сердце снова заходится от страха и боли.
– Мой. Мама жила здесь в детстве, прежде чем переехать на море. Знаешь, мой дед был очень обеспеченным человеком. Оставил приличное наследство, хоть и умер рано. А может, наоборот, благодаря этому не смог промотать все деньги, – размышляет Валентин.
– И зачем ты привел меня сюда? Провести романтические выходные?
– Я думал, тебя гложут вопросы, – пожимает плечами Валентин.
Черный свитер с высоким воротником оттеняет его бледную кожу. На фоне заброшенного особняка со своими небрежно лежащими волосами и темными глазищами Валентин выглядит совсем как вампир-аристократ. Вот только питается он не кровью, а чужими воспоминаниями.
– Я и так знаю, что ты – Гроссмейстер, – огрызается Юлиана. – Меня больше интересует, что за гадость ты мне вколол?
– Я догадался, что ты поверила своей подруге. Не быть тебе актрисой. А что вколол… – снисходительно добавляет Валентин, словно Юлиана спросила его о погоде. – Знаешь, чтобы быстро усыпить человека, нет лучше способа, чем сделать ему инъекцию снотворного. Хотя бы внутримышечно. Это безвредно, в отличие от того же хлороформа, который надо вдыхать некоторое время, чтобы он подействовал, – хмыкает он и, не дождавшись реакции, продолжает: – Так ты хочешь узнать всю правду?
Юлиана молчит, только втягивает носом свежий озерный воздух. И Валентин принимает ее молчание за согласие.
– Ты, наверное, удивишься, если узнаешь, что когда-то давным-давно мы с тобой уже встречались.
Фраза Валентина сбивает Юлиану с толку, и на мгновение она забывает о страхе, вновь взглянув на него как на мужчину, с которым изменяла мужу.
– Тебе было лет десять. А я еще жил в животе у матери. Ее звали Ангелина.
Память неохотно начинает работать, и в голове воскресает давний неудавшийся отпуск на море.
– Невозможно…
– Что мы встретились вновь? – усмехается Валентин и с нежностью поправляет на плечах Юлианы плед. – Я сам не поверил, когда выяснил, что твоя девичья фамилия Белозерская, а твой отец был тем юристом, который отказался потакать прихотям моей бабки. И я понял, что это знак.
– Знак?
Разговор идет по неуютному, какому-то однобокому сценарию. Валентин медленно, наслаждаясь каждым словом, рассказывает свою историю. Которая стала историей и Юлианы тоже. А она лишь изредка вставляет слово, в то время как голова гудит после той дряни, что ей вкололи. Что это?.. Кетамин? Нет, что-то помощнее.
– Да, знак, что я должен провести эксперимент. Самое главное дело моей жизни. На подготовку мне потребовался год. Но оно того стоило, пусть результат и вышел не таким, как я предполагал.
– Странное у тебя
