Питер Мэй - Скала
И тут его пальцев коснулся холодный металл. Причальное кольцо дернулось, когда полицейский схватился за него. Схватился и смог удержаться. Он чуть не вывихнул руку, пока сражался с морем. Оно пыталось утащить его, но в конце концов неохотно оставило в покое. Фин полежал немного на камнях, как выброшенная на берег рыба, все еще сжимая причальное кольцо. Потом нашел упор для ног, затем — для рук… И силы, чтобы взобраться повыше, пока море не вернулось за ним. Он чувствовал, как волны пытаются схватить его за ноги. Фин поднялся на уступ, на котором Ангел сложил торфяной костер и сделал им чай восемнадцать лет назад, когда они только прибыли на Скерр. У него получилось! Он на Скале, он спасся из моря. Теперь оно могло только бессильно плевать ему в лицо.
Фин наконец заметил, что дождь перестал и сквозь огромные прорехи в черных тучах Скерр освещают столбы лунного света. Он увидел, как «Пурпурный остров» в ослепительном сиянии выходит в бухту, где относительно безопасно. Траулер переваливался на волнах — море гневалось на него за то, что он помог Фину спастись.
Полицейский нашарил на поясе фонарик, надеясь, что тот работает. Он включил его и повел им в воздухе, давая знать команде «Острова», что смог высадиться. Затем притянул колени к груди, оперся спиной о скалу и просидел так минут пять, пытаясь отдышаться и собирая волю в кулак, чтобы решиться на подъем. Фин посветил на часы: было четыре с небольшим утра. Через два часа небо на востоке начнет светлеть. Думать о том, что принесет сегодняшний день, было страшновато.
Дождь перестал. Луна периодически выглядывала в просветы между тучами. Фину показалось, что ветер немного стих. Он нетвердо поднялся на ноги, посветил фонарем вверх по склону — и увидел настил, по которому охотники на гугу затаскивали припасы на вершину скалы. Полицейский посветил еще выше. Там обнаружилась веревка, вившаяся между нагромождениями валунов. Фин взобрался на скалу, схватил конец веревки и потянул — она держалась крепко. Он обвязал ее вокруг пояса и начал долгое восхождение. Веревка помогала находить дорогу в темноте и преодолевать самые крутые склоны.
Подъем на вершину острова занял целых двадцать минут. Фин отвязал веревку и постоял немного, пытаясь отдышаться после ударов ветра. Из бухты ему подмигивали огни «Пурпурного острова». Почти полная луна вышла из-за остатков туч и залила светом весь Скерр. На самой высокой точке острова был виден приземистый силуэт маяка, а в сотне ярдов от него, за камнями и птичьими гнездами показалось темное пятно «черного дома». Нигде ни огонька, никаких признаков жизни. Но ветер несет запах торфяного дыма, значит, в доме кто-то есть.
VФин пробирался по камням при свете фонарика, переворачивая гнезда. Птицы негодующе кричали, птенцы срыгивали ему на ботинки. Брезент, закрывающий вход в «черный дом», кто-то придавил валунами. Полицейский отвалил их в сторону и вошел. В очаге в центре комнаты все еще тлели торфяные угли. В доме стоял кислый запах мужского пота. Фин поводил лучом фонарика из стороны в сторону, разрезая синий дымный воздух. На каменной полке вдоль стен на матрасах лежали люди. Кто-то уже заворочался; в круг света попало бледное, сонное лицо. Гигс поднял руку, заслоняясь от света.
— Артэр, это ты? Что происходит, черт возьми?
— Это не Артэр, — он отпустил край брезентового полотнища. — Это Фин Маклауд.
— О боже! — сказал кто-то невидимый в темноте. — Как же ты сюда добрался?
Все обитатели «черного дома» уже проснулись. Несколько человек сели и спустили ноги на пол. Фин сосчитал — в комнате их было десять.
— А где Артэр и Фионлах?
Кто-то зажег масляную лампу. В ее призрачном свете Фину казалось, что все смотрят на него, как на привидение.
— Мы не знаем, — наконец ответил ему Гигс. Кто-то зажег еще одну лампу, кто-то разворошил угли и подложил в очаг торфа. — Мы работали почти до темноты — ставили блоки. Артэр и Фионлах ушли. Все решили, что они пошли в дом. Но когда мы вернулись, их здесь не было. Их мешок пропал, и рация была разбита.
— И вы не знаете, где они? — Это казалось невероятным. — На Скерре не так много мест, где можно спрятаться. И потом, в такую погоду на улице долго не просидишь.
Один из мужчин сказал:
— Мы думаем, что они где-то в пещерах.
— Но мы не знаем, что на них нашло, — Гигс смотрел на Фина. — Может, ты нам расскажешь?
— Господи боже, Фин, как ты вообще сюда добрался? — спросил Астерикс. — Вроде вчера у тебя не было крыльев.
— Меня привез Падрайг.
— В такую погоду?! — Плуто уставился на Фина сквозь пелену дыма. Восемнадцать лет назад на Скале они были в одной команде.
— Я думаю, Артэр хочет убить Фионлаха. Я должен найти их, — нетерпение Фина превращалось в панику. Он откинул брезент, собираясь выйти. Гигс в три огромных шага пересек комнату и схватил его за руку.
— Только без глупостей! Там темно, как в яме. Ты их не найдешь, только сам убьешься! — он затащил Фина в дом и снова задернул брезент. — Никто не пойдет никого искать, пока не рассветет. Так что давайте сядем, выпьем чаю и послушаем гостя.
Охотники на гугу собрались вокруг очага. Огонь принялся облизывать сухие брикеты торфа. Астерикс поставил кипятиться воду в котелке. Кто-то из мужчин завернулся в одеяло, другие надели кепки и шапки. К плавающему в воздухе торфяному дыму прибавился сигаретный. В комнате воцарилась странная, выразительная тишина — все ждали, пока закипит вода и Астерикс заварит чай. Такое проявление терпения помогло Фину успокоиться. Он постарался расслабить сведенные напряжением мышцы. То, что он смог добраться сюда, по-прежнему казалось невероятным.
Но вот чай заварился. Астерикс разлил его по кружкам, по рукам пошли банки с сухим молоком и сахаром. Фин добавил себе и того, и другого. То, что получилось, по вкусу не очень напоминало чай, зато было горячим, а сахар придал Фину сил. Полицейский поднял глаза: все смотрели на него. Он испытал сильнейшее дежавю. Восемнадцать лет назад он целые две недели каждый вечер сидел у очага в этой комнате, но сейчас что-то было иначе. Ситуация казалась нереальной; он как будто попал в сон. В мыслях Фина сгущались темные тучи дурного предчувствия. Когда-то он уже сидел вот так, в центре всеобщего внимания, но совершенно этого не помнит.
Гигс нарушил тишину:
— Итак… Почему Артэр хочет убить своего сына?
— Два дня назад он сказал мне, что Фионлах — мой сын. — Снаружи среди камней завывал ветер, и казалось, что кто-то плачет вдали. Воздух в «черном доме» был неподвижен, в нем сизыми лентами висел дым. — И почему-то… — Фин потряс головой, — не знаю почему, но Артэр меня ненавидит. — Он сделал глубокий вдох. — Это он убил Ангела. Артэр взял за образец убийство в Эдинбурге, которое я расследовал. Так он заставил меня вернуться на остров. Я думаю, он хотел сказать мне, что Фионлах — мой сын, а потом убить его и заставить меня страдать.
Сидящие вокруг огня беспокойно зашевелились. Несколько мужчин обменялись тяжелыми взглядами. Гигс спросил:
— И ты понятия не имеешь, за что Артэр тебя так ненавидит?
— Мне приходит в голову только одно: он винит меня в смерти отца, — внезапно Фин подумал, что так могут считать и другие, те, кто сидит сейчас рядом с ним. — Но это не моя вина, Гигс. Вы же знаете. Это был несчастный случай.
Гигс уставился на него с выражением полного непонимания:
— Ты что, действительно не помнишь?
Фин почувствовал, как страх сжимает ему сердце холодными длинными пальцами; дыхание стало быстрым и неглубоким.
— Что я должен помнить?
И Гигс ответил:
— Я так и не понял тогда, в чем причина: может, в сотрясении мозга… А может, это что-то более глубокое, психологическое. Но так или иначе, ты все забыл.
Страх затопил Фина, заполнил его до краев. Было ощущение, как будто вскрывают старую рану, чтобы достать оттуда осколок шрапнели. Хотелось крикнуть, чтобы Гигс замолчал. Это было невыносимо. Он просто не хотел ничего вспоминать! Но Гигс потер небритый подбородок и продолжил:
— Когда я пришел навестить тебя в больнице, я решил, что ты притворяешься. Теперь я уверен, что ты и правда ничего не помнишь. Может, это хорошо, а может, плохо — решать тебе.
— Бога ради, Гигс, о чем речь?
У Фина затряслись руки, он чуть не расплескал чай. В воздухе повисло предчувствие чего-то ужасного.
— Помнишь тот вечер, когда я нашел тебя пьяным у дороги? Ты сказал тогда, что не хочешь плыть на Скерр. — Фин молча кивнул. — Ты не помнишь причину?
— Я боялся, вот и все.
— Да, боялся. Но не Скерра. Когда я отвез тебя на ферму, ты рассказал мне… Это причиняло тебе невыносимую боль. Ты сидел у меня перед камином и ревел, как ребенок. Я никогда не видел, чтобы взрослый мужчина так плакал — от страха и унижения.
Фин смотрел на Гигса, разинув рот от удивления. Речь наверняка о ком-то другом! Он просто был пьян, но не плакал. А Гигс по очереди заглянул в лица всех, кто сидел вокруг огня:
