Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть
– Ну что, хочешь поговорить? – крикнул Гурский.
– Пошел ты…
– Молодой человек, а вы хам, – засмеялся Гурский. – Вам нужно брать уроки этикета. Один урок я, так и быть, дам. Всего один урок, напоследок.
Гурский не подходил ближе. Черт знает, вооружен ли Радченко и что у него на уме. Гурский выстрелил в заднюю часть машины, пули прошили бензобак. Пришла мысль, что прямо сейчас все кончится: еще два-три выстрела, и вспыхнет бензин. Раненый водитель заживо сгорит прямо там, под «УАЗом», а Радченко выскочит на открытое место и получит пулю, которую долго выпрашивал. И давно заслужил.
Дима, присев на корточки за колесом, думал о том, что бежать некуда. И надеяться больше не на что. Гурский не даст ему высунуться. Что же остается? Пропадать, дожидаться смерти? Он заглянул под машину и увидел лужу крови напополам с бензином. Водитель Мустафа, раскинув по сторонам ноги, плавал в этой луже. То ли он умер, то ли потерял сознание. Пистолет должен был лежать где-то там. Но оружия не видно. Мустафа открыл рот и высунул длинный язык, будто передразнивал своего пассажира.
Гурский выпустил в бензобак еще две пули, но огонь не вспыхнул. Перезарядив пистолет, он решил, что горючки в баке немного. Надо целиться ниже, тогда все получится.
Ветер донес шум приближающейся машины, Гурский отступил в сторону с проезжей части, спрятал руку с пистолетом за спиной. Помахал милиционерам свободной рукой, будто искренне обрадовался их появлению. Милицейскую машину было видно издали, она приближалась быстро.
Сидевший за рулем молодой милиционер увидел человека на дороге, затем приметил зеленую «Хонду», стоявшую поодаль. Водитель перевел вопросительный взгляд на лейтенанта, сидевшего справа. Тот молча кивнул головой, мол, все вижу. Лейтенант поднес к губам переговорное устройство коротковолновой рации, нажал кнопку:
– Внимание, я Третий, – сказал он. – Вижу автомобиль «Хонда» зеленого цвета, объявленный в розыск четыре часа назад. Номерной знак…
Сбросив газ, машина свернула к обочине, стала притормаживать. Сквозь прозрачное стекло хорошо видны сволочные рожи двух ментов. Тот, что сидел в пассажирском кресле, держал в руке коротковолновую радиостанцию. Водитель то ли облизывался, предвкушая хорошую взятку, то ли что-то говорил.
Гурский приподнял руку с пистолетом и, не дожидаясь, когда машина остановится, трижды выстрелил в водителя. Фуражка, сбитая пулей, слетела с головы, будто ее сдул резкий порыв ветра. Одна из пуль попала под левый глаз, прошив голову, раздробила затылочную кость и застряла в подголовнике сиденья. Второй милиционер, залитый кровью напарника, бросил рацию. Распахнул дверь, хотел выпрыгнуть из машины на ходу, но получил две пули в грудь. Еще живой, он выпал на асфальт. Машина проехала метров десять и остановилась.
Раненый милиционер поднялся на колени, попытался расстегнуть висевшую на ремне кобуру. Гурский дважды выстрелил, целя в лицо мента, но неожиданно промахнулся. Одна пуля прошла выше головы на добрых десять сантиметров, вторая оторвала половину левого уха.
Радченко, ссутулившись, сидел на асфальте. Он не мог видеть то, что происходило на дороге. Слышно, как один за другим сыпанули пистолетные выстрелы. Вот они смолкли и ударили вновь. Радченко наклонился, в который раз стараясь разглядеть под машиной пистолет. Но оружия не было нигде. Только раненый Мустафа тяжело дышал, то терял сознание, то приходил в себя от боли и резкого запаха бензина, которым пропиталась одежда. Глянул на Радченко мутными глазами и прошептал:
– Я подыхаю… На вот, возьми…
Он запустил здоровую руку под куртку. В следующую секунду Радченко почувствовал кончиками пальцев скользкую от бензина и крови рукоятку пистолета. Сердце бешено заколотилось в груди, стало жарко. Волнение и страх, что он испытывал минуту назад, исчезли.
Гурский прицелился тщательнее. Мент, стоя на коленях, расстегнув застежку, вытащил из кобуры пистолет. Постарался прицелиться. Рука дрожала, выписывая восьмерки. Гурский подумал, что игра затянулась, и нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул выстрел. Пуля вошла под сердце. Мент выпустил пистолет и как-то неловко, боком повалился в придорожную канаву. Гурский повернулся к «УАЗу». Он хотел выпустить еще пару пуль в бензобак, чтобы проклятая машина наконец загорелась, но увидел человеческую тень, появившуюся ниоткуда.
Радченко стоял в полный рост слева в двадцати шагах. Гурский успел повернуть корпус в сторону противника, но на выстрел не хватило доли секунды. Он еще не почувствовал боли, не услышал выстрела, когда что-то тяжелое ударило в живот. И снова ударило, на этот раз в грудь. Мир перевернулся и разлетелся в мелкие осколки, словно разбитое зеркало. Гурский увидел высокое выцветшее от солнца небо. Он лежал на асфальте, чувствуя, что силы уходят, а ладонь правой руки, сжимавшая оружие, пуста. Он застонал, хотел что-то сказать, но не смог, потому что рот был полон горячей крови. Свет солнца, поднявшегося высоко, почему-то померк, сделался темно-серым, а потом и совсем погас.
Радченко еще какое-то время пытался вытащить из-под вездехода Мустафу, но тот не подавал признаков жизни. Тогда Дима обследовал салон и багажник «Хонды» и нашел кучу оружия с патронами. Спереди на пассажирском сиденье лежала карта, где крестиком было отмечено старое кладбище примерно в двадцати пяти километрах севернее дороги. Светился экран навигационного устройства, на темном фоне – мерцающий зеленый прямоугольник. Ясно, это и есть «Хонда», стоящая на шоссе. Еще обозначен красный квадрат. Что это такое, не совсем понятно. Объект находится в двадцати километрах отсюда, где-то рядом с кладбищем. Доберется ли машина Гурского до этого красного квадратика? На долгие раздумья не оставалось времени, Радченко забрал сумку, хлопнул дверцей и завел мотор.
Через полчаса «Хонда» села брюхом на песок, и сдвинуть ее с места не могла никакая сила. Радченко взял компас, фляжку с водой, пачку галет. Повесил на одно плечо спортивную сумку, на другое плечо – ремень карабина и двинулся дальше пешком. Еще через час он вышел к «Ниссану», стоявшему между двух невысоких холмов. Радченко решил, что на этот раз ему здорово повезло, но ошибся. Он попытался разобраться с навигационной системой машины, но из этой затеи ничего не вышло. Экран мерцал, на его темной поверхности зажигались и пропадали какие-то разноцветные точки, квадраты и прямоугольники.
– Черт, – шептал Радченко. – Черт бы вас всех…
Несколько минут он тыкал пальцем в кнопки настройки, но добился только того, что изображение полностью исчезло с экрана. Радченко хотел перезагрузить навигационную систему, но тут увидел облако темного дыма, поднимавшееся над неровной линией горизонта. Он нашел саперную лопату и стал освобождать колеса автомобиля от песка. Закончил работу через полчаса и погнал «Ниссан» туда, где поднималось дымное облако.
Глава 26
Стас Гуляев спал глубоко и спокойно. Приснилось ему что-то из прошлого. Важный отрезок жизни, всего лишь одно утро, определившее всю дальнейшую судьбу…
Над Нью-Йорком распустился розовый бутон чистого неба. На душе Стаса тоже не было ни единого облачка, омрачавшего прекрасное настроение. Он постоял в прихожей перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Поправил узел бордового в голубую полоску галстука, проверил, торчит ли из нагрудного кармана треугольник шелкового платочка и тщательно ли наглажены брюки. Смазанные гелем волосы отливали золотом, очки с простыми стеклами придавали физиономии значительность, которой не хватало в жизни.
– На работу собрался? – спросил появившийся из комнаты отец.
– Сегодня я взял отгул. – Стас подумал, что отец не заметил ни его шикарного костюма, ни модной стрижки.
– Почему ты взял отгул? – проскрипел отец. – Заболел?
– Позже объясню. – Стас подхватил портфель. – За ужином. Наверное, этот ужин съедим в «Национале». Будем запивать лобстеров шампанским.
– В «Националь» ты обещаешь отвести меня уже десять лет. Но дальше диетической столовой мы пока не ходили.
Стас вышел на улицу, дошагал до ближайшей станции метро, сел на поезд-экспресс, следующий без остановок из Бруклина до южной части Манхэттена. В поездке он думал, что портфель, местами потертый, выглядит как-то несолидно. В нем помещался перевод статей из западных научных журналов, посвященных методикам и технологиям добычи золота в условиях вечной мерзлоты. Когда-то Носков владел несколькими крупными артелями, которые мыли золото на русском Севере. Свой бизнес он продал или, скажем так, был вынужден уступить более влиятельным людям; но до сих пор старик интересовался вопросами передовой технологии золотодобычи.
Переводы выполняло агентство «Двести языков». С секретарем этой конторы по имени Сара Зоркина он был неплохо знаком, и получить готовые переводы не составило труда. Накануне Стас позвонил в офис Олега Ивановича. Сказал, что журнальные статьи будут доставлены, как обычно, к девяти утра. Он изучил распорядок дня Носкова: по средам с девяти до полудня тот всегда торчал в своем офисе. То ли решал мелкие вопросы, то ли просто пил кофе и читал газеты.
