Анна и Сергей Литвиновы - Биография smerti
А стрелки часов застыли на половине второго. И ни звука в лесу, полная тишина. Ни единая душа не спешит ей на помощь. Что еще, ну что же еще можно придумать?!
И тогда Таня истерически закричала:
– Безмозглый козел! Ты ведь все равно проиграл! Тебе бессмысленно меня убивать!
Получилось громко, да еще и эхо в горах мощнейшее... Актер поморщился. Но нож свой придержал.
И Таня закричала еще громче:
– Понимаешь: бесполезно! Я тебя обманула! Я все знаю! Холмогорова на самом деле мне все рассказала! Давно, сразу, как я приехала! И я меры предосторожности приняла! Так что ты все равно покойник, понял?!
– Ты врешь, – пробормотал актер.
Однако уверенности в его голосе не было.
И Таня в том же духе продолжила:
– Холмогорова всегда тебя переигрывала и тут переиграла! Ты просто дурак! Она заранее подстраховалась! И я тебя уже сдала!
Она сделала паузу.
– Дальше... – металлическим голосом потребовал актер.
– А что дальше? – хмыкнула Татьяна. – Я все сразу же своему отчиму рассказала – кто убил фотомодель и почему. А он у меня полковник ФСБ. Так что можешь, конечно, меня убить, но отчим легко поймет, что к чему. И тебя самого по стенке размажут. Понял, говнюк?
Он внимательно смотрел на нее. Из-за горы осторожно выглянула луна.
«Купится? Не купится?» – вертелось у Татьяны.
А Пыльцов еще пару секунд побуравил ее своими прекрасными, глубокими глазами и насмешливо произнес:
– Не умеешь, лапонька, врать...
Таня снова увидела циферблат его часов: час тридцать восемь.
А Пыльцов добил:
– И играешь хреново. Во ВГИКе бы на первом туре срезали.
Ночь. Лес. Абсолютная тишина. Все бессмысленно – помощь уже не придет. И когда нож красивым, быстрым движением взмыл в черное небо, ей вдруг стало все равно. А острая боль в груди, собственный отчаянный крик и наступившее за ним забытье оказались не страшны – спасительны...
Валерий Петрович
Лайнер коснулся земли ровно в полночь. Еще долго рулил по ночному аэропорту, ревел мотором, а Ходасевич в нетерпении переминался у задраенной наглухо двери. Стюардесса поглядывала с неодобрением, но воспитывать единственного пассажира, путешествующего первым классом, не решалась.
Полковник всегда сам про себя осуждал самолетных торопыг – несолидно, а главное, бессмысленно. Но сегодня ничего не мог с собой поделать. Вроде ничего страшного не происходит, и Татьяна клялась, что из своей комнаты ни ногой, а сердце все равно саднит, душу переполняет тревога. Чутье? Или он просто стар уже стал? Не зря Танюшка в шутку дедулей его стала называть...
Наконец ненавистная дверь отъехала в сторону.
– За вами персональный микроавтобус... – неулыбчиво сообщила полковнику стюардесса.
– Спасибо, – кивнул Валерий Петрович и тяжело зашагал по трапу.
На аэропортовский мини-вэн он даже не взглянул – потому что по соседству с убогим пикапчиком интеллигентно фырчал мотором черный лаковый «мерс». Перед ним – машина сопровождения с логотипом аэропорта. Едва завидев полковника – тот выходил первым из пассажиров, – водитель выпрыгнул из «Мерседеса». Кинулся, подхватил под локоток, помог сойти на землю, проворковал на ухо:
– Это вы – к Татьяне Валерьевне?
«Умеет Танюшка устраиваться. И своих близких устраивать!» – мелькнуло у Ходасевича.
– Да.
– Тогда прошу! – рассыпался шофер, распахивая дверцу. – Пожалуйста, располагайтесь, слева от вас бар, в нем любые напитки, и кофейку могу организовать...
– Спасибо, – покачал головой Ходасевич, – давайте лучше поедем. Я очень спешу.
Водитель ухмыльнулся:
– В таком случае, ваши желания абсолютно совпадают с моими.
Не удержался от зевка и виновато пробормотал:
– Извините, совсем задолбался с этими похоронами.
Посигналил аэропортовской машине сопровождения и вслед за ней плавно тронулся с места.
– Сколько займет дорога? – поинтересовался полковник.
– Как до Москвы, – вновь расплылся в улыбке шофер.
– В смысле?
– Те же два часа. Минут за пятьдесят до Красной Долины должны домчать, и там еще в горы на внедорожнике...
Нет, столько в неизвестности он не выдержит. К тому же сердце по-прежнему не на месте, колотится, отдает болью в предплечье. Предостерегает, вещун? Или это последствия не самых полезных в его возрасте взлета-посадки?
Нужно просто услышать ее голос и успокоиться...
Ходасевич вытащил из кармана мобильник. Набрал номер особняка. До чего же неудобно, что невозможно просто позвонить падчерице на мобильник!
– Здравствуйте, вы позвонили в резиденцию Холмогоровых. В настоящий момент никто не может вам ответить... – услышал он в трубке сообщение автоответчика, ставшее уже ненавистным.
– Ч-черт... – выругался полковник, раздосадованно вдавливая кнопку отбоя.
– Какие-то проблемы? – немедленно вскинулся водитель.
– Мне нужно срочно связаться с Татьяной Садовниковой, – проворчал Ходасевич, – а телефон в особняке не отвечает.
В ноль пятнадцать «Мерседес» выехал с территории аэропорта и теперь по темным улочкам пробирался к трассе.
– Да, со связью у нас хренотень, – вздохнул шофер. – Аппарат один, в кабинете, а сейчас кому там сидеть? Все на поминках... Но вы не волнуйтесь. Таня, наверное, отдыхает. Она, когда вас встречать отправляла, сама мне сказала: сейчас, мол, спать пойду.
От сердца немного отлегло. Действительно: чего он так разволновался? Водитель прав: наверняка Танечка устала и спит.
Но Ходасевич все же, сам понимая бессмысленность своих действий, нажал кнопку повторного набора. И вдруг услышал в трубке деловитый мужской голос:
– Слушаю вас.
По уверенному тону чувствовалось – не прислуга, кто-то из хозяев.
– Добрый вечер, извините за поздний звонок, – пробормотал полковник. – Но мне нужно срочно поговорить с Татьяной Садовниковой. Вы не могли бы ее позвать?
– Танюшку? – Голос невидимого собеседника потеплел: – Рад бы. Только ее дома нет.
– То есть как нет? – выдохнул Ходасевич.
– Гуляет где-то.
– Где?!
– Послушайте... – Мужчина начал раздражаться. – А кто вы, собственно, такой?
– Я ее отчим. Скажите, куда она пошла?
– А-а, тот самый полковник ФСБ! – хмыкнул абонент. – Премного наслышан о ваших возможностях, Таня рассказывала... Ну как: удалось навести обо мне справки?
– Вы не представились.
– А вы еще не догадались? Матвей Максимович Алтухов, – беззаботно откликнулся собеседник.
– Матвей Максимович, – тихо, но четко, чуть не по слогам произнес Ходасевич. – Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос: куда... ушла... Татьяна.
– Да говорю же вам: понятия не имею! – раздалось в трубке. – Я просто случайно в окно увидел, как она выходила из дома. Это было с час тому назад.
Абсолютно спокойный, беспечный голос. Или он, Ходасевич, совсем никчемен и стар – или этот человек к беде, приключившейся с Таней, скорее всего, непричастен. Однако сердце уже не подсказывает – болит, криком кричит, что любимой падчерице плохо, она в опасности...
– А вы не могли бы ее поискать? Вдруг она уже вернулась? – с надеждой спросил полковник.
– Точно знаю, что не вернулась, – возразил Алтухов. – Ее пять минут назад искали, хотели за нее выпить, поблагодарить за великолепную организацию похорон. И не нашли. Но вы не волнуйтесь. Таня, наверное, где-нибудь в саду. Вечер чудесный, тут безопасно...
Нужно бить во все колокола. Поднимать тревогу. Но просить об этом его, человека, которого он подозревает в убийстве...
– Хорошо, – произнес полковник. – Спасибо.
Алтухов же любезно предложил:
– Ну, если она вам так срочно нужна, я могу своих охранников в сад послать. Там у Танечки вашей любимое место есть. Найдут.
Право, странное рвение...
– Благодарю вас, не нужно, – отказался Валерий Петрович.
– Дело ваше, – не стал настаивать Алтухов. – Значит, если встречу ее, сказать, чтоб позвонила вам, да?
– Да.
Полковник выключил телефон и в изнеможении откинулся на спинку мягкого, кожаного сиденья. Мысли лихорадочно мчались, сердце больно колотилось о ребра, стрелки верного хромированного «Полета» уверенно стремились к часу ночи.
Водитель гнал свой «Мерседес» под сто сорок. Перехватил в зеркале заднего вида взгляд полковника, фамильярно поинтересовался:
– Чего? Дочку свою потеряли? – И пошутил: – А что? Она у вас красотка. Вполне могли джигиты в горы умыкнуть.
– Молодой человек, – поморщился полковник, – давайте помолчим.
Посидеть бы в полной тишине, подумать...
Но водитель не отставал:
– Да не волнуйтесь вы! Ей, наверное, Стасик сонеты читает. Под луной.
– Стасик?
– Ну, хозяйский сын. У него та-акая любовь! Мы над ним все угораем. Бабочек целую тыщу накупил, а уж эта полянка – вообще умереть.
Полковник тоже, когда разговаривал с Таней, по голосу чувствовал: пресловутым Стасиком падчерица увлеклась. Не то чтобы там любовь, конечно, но юноша ей явно нравился. И полковник, уже спокойнее, поинтересовался:
