Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
Вера попереписывалась с подругами, погуглила немного про Григория Соловья, журналиста «Вестника республики». Ничего подходящего не нашла. Тогда вбила его имя сначала в ВК, потом в фейсбук[27] и «Одноклассники». Перебрала сотню профилей. Некоторые из них принадлежали в принципе подходящим людям, но сказать точно было невозможно. По Вериным прикидкам выходило, что, если Соловей писал статьи в девяносто первом, сейчас ему должно было быть лет пятьдесят минимум, а может, и сильно больше.
Официант к столику не подходил, но посматривал на Веру неодобрительно, и в конце концов она сходила к стойке и заказала мохито. Пить она не собиралась, но с напитком их с Дилером молчаливое сидение выглядело не так странно. Впрочем, никаких посетителей в клубе не было. Только один раз заглянули две женщины в офисных костюмах, но клуб им, видимо, не подошел, и они сразу ушли.
При этом было слишком темно. Илья каждый раз, когда открывал глаза, вздрагивал. Стены сжимались, столик норовил надавить на живот. Хорошее настроение уходило медленно, но той легкости, как на скамейке, Илья уже не чувствовал. Возвращались тревожность и напряжение. Один раз попробовал прочитать молитву о расслаблении, но язык, тяжелый и ватный, заплетался, а губы слиплись. Только в голове прозвучало:
Господи, дай мышцам свободы от тяжести моей души и моего ума.
Сначала Бог вроде бы послушался. Илья ощутил, как мысли отступают и в голове загорается яркий белый свет. Ноги болеть перестали, тело расслабилось. А потом вдруг накатил страх. Если бы Илья был в себе, смотрел со стороны, то не удивился бы – конечно, так и должно вниз бросать. Но Илья на себя не смотрел со стороны и поэтому испугался, открыл глаза. Слева сидела девушка с красивым лицом. Что-то читала в телефоне. Илья хотел ее ударить, проверить, не наваждение ли, но сдержался, замер. Бить девушку было нельзя, потому что, во-первых, она, кажется, как-то ему помогла, а во-вторых, потому что могла вызвать полицию.
Духовник говорил, мирских баб нужно или бить, или… поэтому Илья потянулся к девушке, хотел взять за колено. Девушка обернулась, встала, осторожно отводя его руку.
– Сейчас вернусь, – сказала она. – Умыться надо.
Илья улыбнулся, но вышло натянуто. Было понятно, что она не вернется уже. Илья хорошо знал мирских и все их трюки видел насквозь. Зато вернулся страх, и Илья зашарил по столу – хотел проверить, нет ли новостей в чатике. Вообще-то двоицам общаться не полагалось, но год назад один из братьев нашел Илью и предложил списываться без отцовского надзора. Так и планировать собственные сети было проще, и не нужно было все время серьезный тон держать. При отце смешными картинками не обменяешься.
Телефона Илья нигде не видел. То ли потерял, то ли вообще с собой утром не взял из дому. Хотя нет, вспомнил, что сидел за столом, перечитывал сообщения от отца. Значит, потерял. Нужно срочно идти домой, там с ноутбука можно зайти в Лабиринт, поменять пароли. Илья вскочил, бросился к выходу.
У дверей замедлился, официанту кивнул, но на улице хотел снова побежать. Там было уже темно, и Илья не заметил тень возле одного из мусорных баков. Человек в черном пальто шатнулся вперед, вытянул руку, схватил Илью за плечо и развернул к себе. Резко махнул свободной рукой, ударил в живот тупым концом топора, а когда дилер согнулся, поднял топор вверх и быстро, не давая Илье вдохнуть, ударил по затылку. Выдернул топор сквозь ткань пальто, ударил еще раз и еще.
Когда Вера вернулась из туалета, Дилера на месте не оказалось. Она бросилась к выходу из кафе. По дороге встретила официанта, который, покачиваясь под музыку в наушниках, мыл пол.
– Вы моего друга не видели? – спросила Вера.
– Вышел. – Официант меланхолично поправил наушник.
Вера выскочила из клуба. На улице было темно, но слева что-то двигалось на земле. Дилер лежал на животе, а над ним склонился человек в черном пальто.
– Что с ним? – спросила Вера, хватая человека за плечо. Человек резко обернулся, ударил Веру в плечо. Казалось, бил человек кулаком, но в плече будто порвалась мышца. Вера вскрикнула и отскочила назад, спотыкаясь о крыльцо. Человек поднялся, и Вера увидела, что Дилер лежит лицом в землю и из-под его капюшона растекается черная лужа. Она закричала уже громче и сделала еще шаг назад. Человек тряхнул левым рукавом, и стало видно, что он сжимает в руке топор.
Вера развернулась и побежала. Впереди была стена дома. Она свернула, услышала звон железа о каменную кладку. Плечо горело, и Вера чувствовала, как толстовка пропитывается кровью. Сделала еще один рывок и уперлась в решетку, преграждавшую подворотню. Только тут вспомнила, что от дверей клуба уйти можно в две стороны. Вера рванулась между палок решетки, вскрикнула от боли в плече, повалилась на землю, поползла, это было трудно, левая рука не слушалась. Вскочила, побежала, сгибаясь почти до земли. Свернула один раз, второй. Вдруг вернулся слух. Вера поняла, что за ней уже никто не бежит. Оперлась о стену, сползла вниз. И почти сразу потеряла сознание.
Глава седьмая
Отец толкнул девочку в комнату и закрыл дверь. Сима только проснулась, глаза еще не привыкли к темноте, и поэтому она не разглядела, которую девочку отец к ней привел.
– Сюда иди, – сказала Сима. Ее голова лежала на подушке, за ночь совсем вымокшей от слюны. Девочка подошла ближе, встала у самой кровати.
– Свечу зажги, – сказала Сима. Девочка втянула голову в плечи, и Сима поняла, что ее еще не учили обращаться с огнем.
– Найди свечу, сама зажгу, – сказала она. Девочка в темноте видела плохо, поэтому долго искала сначала спички, потом свечку, хотя все лежало на тумбочке. Сима приподнялась, взяла у нее свечку, прижала к груди. Девочка открыла для нее коробок. Сима чиркнула спичкой, осветила комнату. Скосила на девочку глаза. Это была не ее девочка. Ева, дочка Таи, сестра Юлика и Софьи. В отличие от отца, Сима про всех обительских помнила, кто свой, а кто – нет. Ведь сама рожала, сама у многих роды принимала. Свои – это Дмитрий, Адриан, Злата и Варлаам. Варлаама Сима родила, когда уже ходила со свороченной челюстью, – и с тех пор отец с ней не жил, а другие братья и раньше ее боялись. Поэтому, как Варлаам родился, Сима стала своими детьми внуков и внучек считать. Любимый внук у нее был Златин Акся, но и других Сима любила, даже если не всегда отличала. Зато про чужих точно знала. Они все в Таю и Лукию – светловолосые, худые. Лукия, мать трех старших сестер, давно умерла, ее Сима почти не помнила, а вот Тая прожила в Обители долго, почти двадцать лет, и ее даже многие из нынешних мелких застали. Разве что Ева вот вряд ли мать помнила. Та умерла, когда Еве и года не исполнилось.
– Ты что сделала? – спросила Сима. Лицо у девочки было заплаканное, а на плече Сима разглядела большой синяк, как будто девочку за это самое плечо оттаскали, но, если бы она чем-то серьезным провинилась, ее бы отвели не к Симе, а в погреб под молельней. Отец давно использовал Симу для устрашения младших там, где наказывать их было не за что, да и незачем.
Девочка дрожала и шевелила губами, но ничего не говорила. Сима вытащила руку из-под простыней, протянула девочке, коснулась ее руки.
– Ну, – спросила, – Ева. Что у тебя случилось?
– Я отцу рассказала. – Ева посмотрела вниз и сразу заговорила увереннее. Сима поняла, что девочка боится ее лица. Сима и сама его боялась, поэтому зеркало в комнате было завешено черным платком.
– Что Юлик,
